Ему все время казалось, что она просит его о чем-то, и он даже догадывался о чем, но не хотел думать о том. Это все иллюзии, сны, фантазии, мифы о Пигмалионе.
Мишель любил живых, капризных и непокорных женщин, и не представлял себя, что слепил бы ее такой, какой хотел, а потом бы жил маялся. Мишель не мог отвечать за всех мужчин, но не сомневался, что сам он никогда не знал, чего именно хотел, даже когда это касается полотен, а что говорить о людях, да еще о женщинах, вечно изменных и непостоянных.
Нет, тут он всегда отдавался в руки судьбы какая женщина будет, такой пусть остается.
Луна блестела яростно
Наверное, древний бог Див решил ослепить его и заставить забыть обо всем, что было А это значит. Но Мишель не успел подумать о том, что это могло значить, и дорогу перейти не успел. Навстречу ему порхнула Незнакомка. Она была так легка и прекрасна. Она именно летела к нему А наряд, что за наряд. Неужели снимали какой-то исторический фильм. Странно, что не было съемочной группы и режиссера, и всех тех, кто должен быть на съемках, но ничего удивительного, ведь фильмы часто снимают ночью, чтобы не останавливать движение. А Любинский даже менять не нужно, конец 19 начало 20 века во всей красе, бери и снимай фильм
Но как он оказался на съемочной площадке? Какой черт его сюда толкнул?
Отпусти меня, мой друг, услышал он голос, от которого кругом пошла голова, я твоя пленница, но ведь это невозможно, это такой кошмар.
Но разве я держу тебя? просто спросил он.
Даже Атланту захотелось немного побыть свободным, и он пытался переложить свою ношу на плечи Гераклу, а я только слабая женщина.
Мишель, наконец, посмотрел в прекрасные печальные глаза Незнакомки.
Родинка на правой щеке, ямочки, как долго он возился с ними Но ведь он сам придумал Любашу, не было портретов, это творил он сам. Неужели в реальности была дама, которую он придумал и сотворил сначала из глины, а потом из металла?
Пообещай мне, что ты меня отпустишь, ведь ты даже не любишь меня, так зачем же мне томиться под дождем и солнцем. Я не хочу такого бессмертия Никакой съемочной группы не было.
Мишель оглянулся на то место, где в начале проспекта, с раскрытой книгой сидела его любимое детище. Железная скамейка была пуста.
Незнакомка в старинном наряде рассмеялась звонко, словно несколько колокольчиков сразу зазвенели.
Я так долго ждала, пока ты появишься один, без своих друзей, чтобы не наделать шуму. Я смогла на несколько минут вырваться на свидание с тобой, но мне уже пора возвращаться. Ведь я обещала вернуться.
На щеках ее появились слезы, и смех преломился в плач.
Пустая скамейка, а если она и утром останется пустой? Что будет тогда с городом и с Любинским проспектом?
Я не в силах чего-то изменить, бормотал Мишель.
Незнакомка в тот же миг исчезла. Под ослепительным блеском луны он стоял один.
Приснится же такое, бормотал Мишель.
Мимо пронесся какой-то лихач на невероятной скорости, еще бы шаг, и он оказался бы под колесами. Но удача и на этот раз не изменила ему он остался цел, только протрезвел окончательно.
Уж не предупреждение ли это ему? Когда он перешел дорогу и медленно остановился перед скамейкой, железная Любаша в бальном платье взглянула на него с сочувствием.
Он присел на скамейку.
И что же нам делать, Любаша?
Ничего, все обойдется, не печалься, я уже привыкла, услышал он тот же голос рядом. Незнакомка в бальном платье за его спиной закрыла ему глаза ладошками.
Кто вы такая, откуда вы,
Ах, я смешной человек,
Просто вы дверь перепутали,
Улицу, город и век
бормотал художник любимые строчки Окуджавы.
Ему показалось, что та, за его спиной склонилась и поцеловала его, да и это железная Любаша не скрывала сочувствия.
Это я твой пленник, ангел мой, пробормотал художник, и мне не вырваться из этого плена. Но ведь не моя вина в том, что ты стала женой старика губернатора, что рано умерла, а потом родилась эта красивая легенда о любви и печали. Люди в любые времена любят такие легенды, и мне придется трудиться, а тебе напоминать им о вечном и прекрасном
Мишель очнулся, он по-прежнему сидел на железной скамейке перед своей скульптурой. Давно надо было отправиться домой. Ночь откровений закончилось.
Пошли, я провожу тебя, шепнула Незнаком, раз уж я сама назначила тебе свидание, какая непростительная дерзость.
Пошли, я провожу тебя, шепнула Незнаком, раз уж я сама назначила тебе свидание, какая непростительная дерзость.
Они дошли до набережной Иртыша, до его дома. Он простился и торопливо ушел домой. Дева в старинном бальном наряде еще стояла на набережной и смотрела в темные воды Иртыша. Это был ее город, и ее мир Она хранила его, и будет хранить вечно
А плен, да что плен, все мы пленники любви, власти, страсти И никуда от этого плена не сбежать, не укрыться.
Часть 1 Как хорошо быть генералом
Глава 1 Литературный маньяк. Никаких собак
Женщин обижать не рекомендуется, писательниц тем более.
(Так говорит кот Баюн)
Наступил рассвет. Кончилась водка, а нужно было опохмелиться, чтобы ощутить себя в своей тарелке и дописать юмористический рассказ. Нет, его никто и нигде не ждал, но рассказ должен быть закончен, чтобы оставаться в тонусе, и чувствовать себя юмористом.
Писатель, на разные лады повторял Вадим, понимая, что это последнее, что ему еще осталось в этой жизни. Со всеми остальными занятиями и с женщинами, с которым он проводил больше, чем одну ночь, пришлось расстаться по собственному желанию, а вернее, желания то никакого и не было, а все от него что-то требовали, особенно блудливые бабы. Сами понимаете, что бабам нужно, именно то, чего дать он никак не мог. А еще всем известно, что самое эротичное место у мужика кошелек, а с этим было не меньше проблем, чем с первым, а часто еще больше, хотя куда уж больше-то. Одним словом, как там в рекламе куда не кинь всюду клин, точнее и не скажешь.
Пить с утра дурной вкус и последняя стадия алкоголизма, но завтра он бросит, займется делом, вернется в журналистику, станет знаменитым душеведом и напишет шедевр обязательно. Надо только протрезветь. А потом завязать, и все наладится. И бабы и бабки вернутся, и станет он любимым и желанным снова, как когда-то. Хотя было ли такое время или нет, об этом история умалчивает, если и было, то все быльем поросло давно.
Когда последняя банка пива была допита, Вадим вздрогнул и увидел оранжевого черта.
Оранжевых не бывает, прохрипел Вадим.
Черт почесал затылок и ухмыльнулся:
Если за дело не возьмёшься, то фиолетовым стану, юморист чертов.
А что делать-то? спросил Писатель, кажется в тот момент, когда явился не запылился оранжевый черт он готов был на все.
Черт от ярости, смешанной с жалостью и презрением, усмехнулся.
Да почти ничего тебе уже не осталось, но вот кое-что я все-таки придумал, маньяка из тебя делать будем.
Кого? прохрипел Вадим, с чувством юмора у него было в последнее время совсем скверно. Оно испарилось вместе с остатками мозгов.
Литературного маньяка, это что-то новенькое. Обычные маньяки, это пошло, кто только не маньяк нынче, ты будешь литературным, знаю, что трудно, но справишься, ты же еще не все мозги пропил? поинтересовался Оранжевый, но ответа не ждал, так, троллил просто. Времена такие пошли, что без троллинга теперь никуда.
Оранжевый задумался о трудных временах и почти забыл о собеседнике, но тот сам о себе напомнил.
С бабами не хочу, стал капризничать Писатель, они все дуры безмозглые, и слишком много требуют, а потом динамят и еще смеются.
Я из тебя не плейбоя, а маньяка делаю. Вот и выместишь на одной из них всю свою ярость.
На какой? вяло поинтересовался Вадим, понимая, что кому-то из особенно шустрых графоманок, затмивших его одинокие шедевры своей плодовитостью, можно будет отомстить. Это лучше, чем ничего. Пожалуй, стоит соглашаться, а потом он поможет пробиться в люди. На ящик коньяка заработать пока это было пределом желания, но ведь аппетиты растут во время еды, вернее пития.
Бес врубил комп, полистал страницы и ткнул мохнатым оранжевым пальцем в экран:
Вот эта?
Вадим немного протрезвел от увиденного.
А чего такая старая и страшная? Хуже там не было, так и знал, что ты просто издеваешься, и доверился как дурак, захныкал и заканючил он.
О, дьявол, ты же маньяком будешь, а не Тарзаном, потому и страшная и старая, сказал эта, значит эта. Тебе не жениться на ней, а для этого сойдет и такая.
Но замысел оранжевого беса постепенно стал ясен.
Эта уже столько написала, наиздавала, что если ее не будет, то меня сразу заметят, медленно рассуждал Вадим, решив найти мотив и выгоду для себя любимого.