Надо меньше пить. Только как не запить от жизни такой? Вот и получается замкнутый круг, из которого гению никогда не выбраться, остается только маньяком стать Литературным маньяком, но в следующий раз надо подумать, как лучше это сделать, и никаких собак.
А потом появилось стихотворение той самой мерзавки, она его посвятила ему, и даже адрес указала, куда обращаться за пиаром
Житейские размышления кота Баюна
Ко мне вчера пожаловал упырь,
Он был развязан и мертвецкий пьян,
И разговорчив, озверев в пустыне,
На теле и душе полсотни ран
И комплексов там столько, Велес мой,
Какая чушь летела в этот миг,
Мне показалось, что упырь живой,
Но нет, он мертв, и глубоко проник
Осины кол, не шевелиться вновь,
Кикимора могла б его спасти,
Но он отверг невинную любовь,
И чушь свою все продолжал нести.
Я слушала его, еще шутя,
Жаль упыря, мне, правда, очень жаль,
В его душе старик или дитя
Сражались за иллюзии печаль.
Остановиться он уже не мог,
И все вещал наивно, и кляня,
Сюда он все проблемы приволок,
Не оставлял беспечную меня.
«Я улыбаться мог одним лишь ртом»
Мне вспомнился Высоцкий в этот миг.
А мой упырь все говорил о том,
Куда мне ехать, как писать, Старик,
Он юношу еще изображал,
Он был безумен и безмерно груб,
Я видела, как от кола страдал,
Но выньте кол, и вырвется из рук.
И вот тогда беды не избежать,
Недаром прикололи упырей,
И Леший мой посетовал: Опять
Ты с ними носишься, уйди скорей.
Но как же он? К Яге перепекать.
Не выйдет, тут бессильна и она.
А мой упырь все продолжал вещать.
Я думала: О, бедная страна,
Где столько их сегодня развелось,
Что не увидишь больше и людей,
И вдруг он на меня обрушил злость.
Смеялся Леший: Ну их, упырей,
Всех не спасешь, и стоит ли спасать,
Оставь его, я приготовил кол
Еще один, замолк он, благодать,
И дальше пить на сайт знакомств пошел.
Там пыль в глаза пустить всего милей,
А после свой шедевр сюда строчить,
И все же очень жалко упырей,
Которым тяжелей на свете жить.
Ведь Домовой, и Леший начеку,
Никто не хочет больше их понять,
А на болото вновь уволокут,
Запрут в тюрьму болотную опять.
Кикимора смеется, бес молчит,
Никто не пожалеет упырей,
От боли одиночества кричит,
Пристать к кому-то хочет поскорей.
На те же грабли снова наступлю,
Начну с ним так бездумно говорить,
Я на мгновенье даже полюблю
И этот злой азарт, и эту прыть
Пусть Лада улыбнется с высоты,
И снова расхохочется Ярило:
Ну ты даешь, куда же, детка, ты
И в этот раз отчаянно вступила.
Купала снова будет защищать,
И лишь Услад махнет рукой устало.
Что упыри, когда Кащей опять
Там расходился, в Пекле тошно стало
Да, мир спасать видать настал черед,
Тут не до шуток, осень так уныла.
Любой упырь к тебе лишь пристает,
Морена рассмеется, и шутливо
Опять мы в хороводе у костра,
В лесу прохладно, и колдует осень.
Ко мне упырь пожаловал с утра,
Он пьян и сир, его мне жалко очень.
Но лучше не жалейте упырей,
Спокойней так и проще, я-то знаю,
И к Лешему пошлю его скорей,
Ни дна и ни покрышки пожелаю..
Глава 4 На год раньше. Сначала был кот
Непризнанный гений просит убежища
За белой полосой в жизни всегда есть черная, за черной белая. В глухую июньскую ночь, когда кот Макар вторгся к Грете, и она не стала прогонять черного кота, хотя особенной радости не испытывала, появился этот человек. Был он самым мрачным философом с большой дороги в мире, и звали его Вадимом, совсем, как знаменитого бунтаря из поэмы маленького гусара, но на этом сходства их кончались.
Он рухнул на сене, на сеновале было тепло и тихо, и заснул мертвым сном до утра. Только не стоило надеяться на то, что он взял и помер. Вадим был живее всех живых. Не будите маньяка, пока он спит, вам же спокойно будет, но рано или поздно и они просыпаются.
Когда пес обнаружил пришельца и пронзительно завыл, кот бросился туда, откуда раздавался вой. Он посмотрел на спящего мужчину, которому было на вид лет 50, и стал нервно чесаться.
Белая шелковая рубаха была грязновата, словно он долго носил ее, не снимая, да и весь вид его ничего хорошего не обещал. Хотя Вадим был внешне привлекателен, но красота казалась какой-то зловещей.
Белая шелковая рубаха была грязновата, словно он долго носил ее, не снимая, да и весь вид его ничего хорошего не обещал. Хотя Вадим был внешне привлекателен, но красота казалась какой-то зловещей.
Кот и пес обязательно бы что-то придумали, как его отправить подальше, чем быстрее, тем лучше, если бы Грета не вошла в тот самый сарай, где лежало сено и не посмотрела удивленно на спящего мужика.
Откуда он взялся? спросила она и передернула плечиками.
Нет, она, конечно, была не против чудовища, но не такого, в этом было что-то от господина Раскольникова. Казалось, что за поясом можно даже топор обнаружить.
Наша Грета немного приуныла, когда вспомнила такой яростный роман про молодого человека, который никого не любил, а по улицам ходил с топором, натворил много бед и не раскаялся. Примерно так она усвоила содержание знаменитого романа из школьной программы. Но все-таки усвоила. Но тут же наша жрица себя упрекнула за предвзятое отношение к непрошеному гостю.
Если бы в это время пронзительно не закричал ворон над головой, она бы может не так, расстроилась. Но ей послышалось, что кричал он буквально следующее:
Гоните его, он же убьет ее.
А ты помешай ему, потребовал кот.
Тебе придется мне помогать, стал торговаться ворон.
От такого шума и крика пробудился бы и мертвый, а Вадим был жив и здоров, вот он и проснулся, и вспомнил, что случилось накануне, почему он тут оказался. Он посмотрел сначала на птицу во тьме, почувствовал, что рядом черный кот, пес его испугал и насторожил меньше, хотя он был все-таки большой собакой. И только после всего этого Вадим заметил прелестную женщину. Что само по себе было странным. Но что тут и теперь не было странным? И желание, неодолимое влечение возникло в голове и груди его, и всех остальных членах такое же желание появилось А когда такое случается, то бежать надо от маньяков без оглядки, иначе беда.
Желание уже дошло до того места, где становилось по-настоящему опасным для любой женщины, и это сразу стало заметно всем, у кого были глаза. Грета это желание заметила первой и почему-то смутилась. Он прикрыл пучком сена брюки, но озверел еще больше, оттого, что его тайна стала достоянием женщин и животных. Кого он не любил больше, женщин или животных, сказать трудно. Первые над ним смеялись, вторые его кусали, все было одинаково скверно. А тут еще все сразу, полный комплект, так сказать.
Дальше события разворачивались стремительно.
Это наш дом, тихо говорила Грета, что вы тут делаете?
Сплю, а что жалко, в чистом поле меня оставить хотели? с вызовом спросил Вадим.
Грета только развела руками. Он же уже забыл и про кота и про пса, и даже про ворона и, замолчав внезапно, словно онемел, со всей решимостью двинулся к ней. Грета должна была ответить за все обиды, нанесенные Вадиму женщинами.
Халатик распахнулся от резких движений сильней. Жрица резко отступила, но это только распалило Вадима. В своей погоне он был грациозен и достаточно симпатичен, если бы не то зверское выражение лица, с которым даже зверь лютый не встречает добычу, а на такое способен только человек, у которого проблемы с головой, да и много других проблем тоже.
Можно ли это назвать эротикой? Это была дикая страсть, страшноватая даже на первый взгляд. Она наводила панический ужас на любую женщину.
У Вадима не было топора, но было что-то этакое, что пугало Грету не меньше, чем топор за пазухой у Раскольникова. Она даже пошутить никак не смогла, и уже видела, как ее швырнули на то самое сено, и там под звездным небом произойдет то, о чем ей совсем не захочется вспоминать, если она вообще останется жива. Маньяк есть маньяк
И тогда мысленно она обратилась к хозяину этой постройки. Точно не зная, как он называется, Грета назвала его Овинником. Хотя скорее всего это был Хлевник, но времени разбираться не было совсем.
Видя, что Вадим сейчас схватит Грету, кот странно увеличился в размерах, в тот момент Макар был не меньше пса. Он бросился к ногам насильника, кота, даже черного не замечавшего. А это как раз оказался тот случай, когда кот нес беду, и уж точно милости от него ждать не стоит.
Он наткнулся на того и свалился. Грета не стала ждать, пока он поднимется и двинется дальше, и, позвав пса и кота бросилась домой. Прыти у нее оказалось не мало, как ни странно.