Существа нас не окружали, они стояли полукругом в нескольких шагах от нас, всего их было больше десятка. Они говорили меж собой, но из-за масок я не мог понять их речь, иногда я всё же улавливал отдельные слова, но этого языка я не знал. Наконец один из них указал рукой на поселение, видимое с холма и произнёс: «Го». Мы не поняли, что он хочет. Он указал на нас, затем на поселение и повторил: «Го».
Что такое «го»? тихо спросила Эйа, прижавшись ко мне спиной ещё сильнее.
Я не знаю.
Гоу! Он показал пальцами идущего человечка, на нас, затем на поселение.
Я понял, они просят нас уйти обратно, похоже, они не хотят нападать.
Пошли
Мы пятились назад, не выпуская их из виду, держа оружие наготове. Они смотрели на нас с вершины холма. В сумерках их белые фигуры выглядели жутко. Наконец они развернулись и скрылись за той стороной холма.
До самого поселения мы так и дошли спиной, не отрывая взгляд от вершины холма, спотыкались, наступали босыми ногами на острые камни, но всё смотрели на место, где были они. Наконец, очутившись среди жилищ, мы почувствовали себя в безопасности, я убрал топор, она бросила палку. Мы поспешили к гостевому дому. Дождь усиливался, стало почти совсем темно.
Пошли быстрее, кто знает, какие ещё ужасы бродят в темноте в такую погоду,
Мы с Эйа сидели на соломе в темноте дальнего угла гостевого дома. В помещении единственным источником света и тепла был очаг в центре. Дрова горели плохо, дым не хотел выходить в отверстия потолка и окутывал людей. За окном шумел дождь. По домам никто расходиться не стал, все остались. Старухи рассказывали истории о духах да старые легенды. Воины меж собой говорили о том, кто кому когда морду бил, и кто с какими женщинами бывал. В гостевом доме был и вождь Холмовья со старейшинами, в их компании сидел и мой дед, что-то говорил. Видя своего деда в компании высоких людей, я ловил в своей голове мысль, что и я достойный человек, ведь отец моего отца такой. Эту мысль я выкидывал, ведь она лгала мне, но мысль стучалась и требовала впустить её.
Мы с Эйа тихо говорили об увиденном, следя за тем, чтобы никто не подслушивал.
На них была одежда, говорил я. Ещё маски.
Мне тоже показалось, что это не их лица, но одежда непонятная она. Из чего? Хлопок? Лён? Материал даже на кожу не похож.
Я видел их глаза, они очень похожи на людей.
Думаешь, это люди? Усмехнулась она.
Нет. Многие духи и божества ведь очень похожи на людей, вот и они.
Хорошо, что они не напали и не забрали в свой мир.
Скажу честно, мне интересен мир духов, я хотел бы его увидеть.
Ты что?! Людям, мир людей, духам, мир духов. Ты ещё многого не сделал, не иди в мир духов.
Я не иду в него, я сказал, что интересно было бы на него посмотреть.
Вскоре от человека к человеку поползли слова: «Свобода идёт в Тёмные земли». Воинов эта новость оживила, они стали гадать, какое оружие у тамошних воителей, какие там водятся звери, и вскоре снова вернулись к женщинам, представляя, какие они в тех землях. Народ же говорил о всякой мистике или плодах и ценностях неизведанных земель. Появились даже те, кто точно знал о великих богатствах тёмных земель, хотя всю свою жизнь провёл среди свиней.
Спали все в куче. С рассветом люди стали уходить, в первую очередь скотоводы шли проверить свои загоны. Эйа тоже ушла, не став будить меня. Нас с Ратибором и Когтем ждала обратная дорога, нужно было привезти купленных свиней в Прибойа. Дед решил остаться и ждать меня в Холмовье, Ратибора и Урумара он тоже был согласен взять, точнее, он не был против.
Старая кляча, облепленная мухами, шлёпала копытами по лужам и тащила клетку. Колёса у клетки были просты примерно одинаковые срезы ствола большого дерева. Две чёрные некрупные свиньи и двое подрощенных поросят, сытые, дремали в клетке. Наши рюкзаки были привязаны к прутьям клетки, и мы шли налегке.
Урумар на ходу отрабатывал умение пользоваться своей необычной обновкой. Теперь его волосы были заплетены в косу, а на конце её был вплетён специальный маленький клинок, способный не убить, но нанести серьёзные порезы при умелом использовании. По пути он шёл, пытаясь своей косой срезать ближайшие ветви.
Большой поход это хорошо, говорил Ратибор, это интересно. Как к этому вождь подойдёт? Он не захочет отпускать молодого воина.
Большой поход это хорошо, говорил Ратибор, это интересно. Как к этому вождь подойдёт? Он не захочет отпускать молодого воина.
Я для этого свиней и купил. Теперь их смогут разводить быстрее, у нас же их осталось всего пять.
Я не знаю цифр, отмахнулся Ратибор.
Выучил бы хоть до десяти, строго посоветовал Коготь. А то даже описать, скольких врагов убил, не сможешь.
На пальцах покажу. Я тоже хочу в поход, скучно мне, хочу новые земли посмотреть, новые красоты познать
Коготь согласно кивнул.
А нас троих-то вождь отпустит? сомневался я.
Будем на совете просить, я уже обдумал, что буду говорить, начал Коготь, было видно, дух его поднят. Давно не делались подвигов, давно не было великих событий, и Кулак на небесах ругает нас за нашу лень. Мы пойдём завоёвывать новые земли, принесём в Прибойа новые знания, инструменты, может быть, материалы и славу. В своих землях в нас нет смысла, последняя война между племенами закончилась ещё до моего рождения. Воины только иногда бьются с Чайками. Нужно убедить вождя. Поход может занять целый год, но говорить о нем будут ещё много лет.
На следующий день мы шли по большой зелёной равнине, солнце сильно пекло, а тёплый ветер подгонял в спину, так, что, казалось, собьёт с ног.
Смотрите, указал я на группу людей, быстро идущих по пояс в траве. Они шли к нам.
Это Чайки! Заметил Ратибор, остановив лошадь. Гор, готовься биться, руби их, не жалей!
Я выхватил топор, встал в боевую стойку, смотря на бегущих на нас и кричащих во всё горло людей. Худые, как скелет, чёрные от загара, в набедренных повязках и обрывках одежды, вооружённые палками и деревянными штыками, Чайки. Их так называли за шум, за то, что они держались кучей и постоянно дрались за добычу. Это небольшое племя изгоев, молодые парни, не прошедшие испытание или просто сбежавшие из своих деревень, изгнанные. Они жили воровством и грабежами путников на дороге от деревни к деревне, иногда угоняли скот и даже воровали из поселений девушек. У них нет конкретного места для стоянки, они всегда перемещались.
«Вот он, мой первый смертельный бой с человеком». Так я думал, но бросаться в драку я не спешил. Должен признать, страх был. Я не знал, как дерётся человек в смертном бою. Их было восемь, и я не был уверен справлюсь ли?
Они бежали на нас, воинственно подняв вверх палки, в их криках можно было разобрать требования оставить телегу и бежать. Я взглянул на товарищей, в их руках не было оружия, они его не собирались вынимать.
Когда плотная толпа врагов достаточно приблизилась, Ратибор и Урумар неожиданно похватали камни из-под ног и метнули их во врагов, ошеломив их на мгновение. Этого хватило воинам, чтобы выхватить оружие и броситься в бой. Я замялся, и опомнился, когда клетка тронулась с места. Мелкий худой парнишка, явно младше меня, уводил лошадь, его не было с нападавшими, он прятался в траве с другой стороны дороги.
Я занёс топор и бросился на него, тот ловко увернулся и с криком стал бегать вокруг телеги, я за ним. Он резко остановился и метнул камень. Я присел, и камень пролетел над головой, но мальчишка тут же ударил меня в грудь, свалив на спину, и помчался к лошади. Из груди моей торчала острая рыбья кость, она застряла в броне и не нанесла мне вреда. Я вскочил и, догнав мальчишку, ударил обухом топора в плечо, тот в испуге убежал, лишь макушка торчала из травы. Точно не знаю, что заставило меня поступить так, руки сами не хотели бить. Не стану врать, не убил я его не потому, что он ещё ребёнок, он Чайка, а потому, что боялся убить человека, что-то помешало расколоть его череп.
Я бросился помогать товарищам. На пыльной дороге уже лежал внутренностями наружу один из врагов, сразу стало ясно пал от клинка Урумара.
Бой продлился совсем недолго; получив увечья и поняв, что не победить, противник бросился врассыпную, двое не бежали, а ковыляли, с большим усилием держась на ногах, им никто не помогал. Коготь потянулся за копьём за спину, но передумал, не стал убивать бежавших. Я же в бою успел получить несколько крепких ударов, до следующего полудня ходил с опухшим лицом, но мой топор теперь был окроплён кровью и мог называться боевым. Хоть ярость боя мне была знакома, но бой с человеком это другое. Те же жар и лёгкое дрожание во всём теле, но чувство другое.
Одного? спросил я, пытаясь восстановить дыхание.