Граф закусив губы, молча, кивнул, и бросил на девушек выразительный взгляд. Ради Бога, не покажите возмущения или враждебности
Конечно, мы не отказываемся!, личико Луизы де Масийяк было очень бледно, голос еле слышен, тонкая дрожащая рука подняла бокал, за здоровье нации, граждане!
Развеселившиеся гости ушли лишь через три часа. Девушки были в полуобморочном состоянии, у сына де Бресси на глазах злые и бессильные слезы, сам граф, молча сел в глубокое кресло, расстегнув воротник и сняв галстук.. Верная прислуга наперебой выражала злость, возмущение и сочувствие
Всё, моему долготерпению конец, завтра мы все уезжаем.. и не в Лондон, не в Вену, а прямо в Париж! Заглянем в гости к Жюайезам! И возможно, я еще сумею пригодиться Его Величеству если уже не поздно
Рождение Французской Республики. Штурм Тюильри
Людовик XYI с Марией-Антуанеттой с виду уступчивые и миролюбивые, втайне забрасывали королей Великобритании, Испании, Пьемонта, Неаполя, императора Австрии письмами, в которых настаивали на скорейшей интервенции и признавали все свои уступки парламенту фальшивыми.
В 1792 году королева Франции пересылала своему родственнику императору Австрии планы французских военных кампаний, что привело к ряду поражений французской армии. Как это иначе квалифицировать, кроме как государственную измену?
Как уже было сказано, события 20 июня 1792 года инспирированы жирондистами, с помощью Антуана и Сантерра, поднимавшего рабочие предместья, это была демонстрация силы, призванная запугать слабовольного короля и вынудить его вернуть отправленных в отставку министров Жиронды. Именно поэтому мэр Петьон демонстративно явился так поздно.
Левые же, по совету Робеспьера от участия в акции уклонились. У них другая цель, им не нужно просто подчинить короля своему влиянию, им желательно устранить монархию в принципе.
Итак, говоря на языке санкюлотов и папаши Дюшена: «Австриячка мать родная, а Бурбон отец родной, на хрен нам родня такая, лучше буду сиротой!»
Штурм Тюильри и арест королевской семьи 10 августа 1792 года по сути новая революция, день рождения Французской Республики.
Но сколь многие конституционные монархисты, а также бриссотинцы, срочно становились республиканцами вдогонку событиям, дабы не утратить свою власть и влияние.
В этот очень сложный период Робеспьера также обвиняли в сомнениях и неуверенности, кто он, все еще конституционный роялист или уже республиканец?
Он сам объяснял свои сомнения тем, что считая Республику действительно более прогрессивной формой правления, сильно опасается возникновения республики вовсе не демократической, а олигархической, где место принцев и маркизов займут банкиры, фабриканты и коммерсанты, а основная часть нации по-прежнему окажется нищей и бесправной
Прав он был в своих мрачных прогнозах или нет? Покажет время.
Но надо было решаться, невзирая на все сомнения либо силы Старого режима возьмут верх.
Процитируем Робеспьера, это вполне уместно: «Спасать государство нужно каким-бы то ни было способом. Антиконституционно лишь то, что ведет к его гибели»
Рано утром 10 августа начался штурм королевского дворца Живейшее участие в подготовке и руководстве принадлежит Парижской Коммуне.
При штурме Тюильри защитниками дворца было убито более трёхсот санкюлотов
Свое неприятие новой народной революции крупные собственники маскировали «умеренностью». Их фальшиво-слезливая сентиментальность неизменно распространялась лишь на явных врагов революции, маскируя этим подчеркнутым, избирательным «гуманизмом» скрытое сочувствие к роялистам.
Их новый идеал теперь уже Республика, но такая, где место дворянства заняла бы олигархия крупных буржуа, банкиры, коммерсанты и фабриканты стали бы новыми аристократами, нужды и интересы народа им также чужды, как прежним принцам и маркизам и эти лже-демократы и лже-либералы и есть партия Жиронды.
Через два года ряды жирондистов пополнятся термидорианцами, убийцами Робеспьера, Сен-Жюста и подлинной французской демократии
В октябре 1792 они демонстративно вышли из Якобинского клуба, образовав отдельную партию. Их называли либо жирондистами по названию департамента, откуда были родом многие ее члены, либо бриссотинцами по фамилии видного члена партии Бриссо.
Членов Якобинского клуба, оставшихся таковыми после раскола и представленных в Национальном Конвенте, называли обычно монтаньярами от французского «монтань» (гора, вершина), так как в Конвенте их представители занимали самые верхние ряды.
Их новый идеал теперь уже Республика, но такая, где место дворянства заняла бы олигархия крупных буржуа, банкиры, коммерсанты и фабриканты стали бы новыми аристократами, нужды и интересы народа им также чужды, как прежним принцам и маркизам и эти лже-демократы и лже-либералы и есть партия Жиронды.
Через два года ряды жирондистов пополнятся термидорианцами, убийцами Робеспьера, Сен-Жюста и подлинной французской демократии
В октябре 1792 они демонстративно вышли из Якобинского клуба, образовав отдельную партию. Их называли либо жирондистами по названию департамента, откуда были родом многие ее члены, либо бриссотинцами по фамилии видного члена партии Бриссо.
Членов Якобинского клуба, оставшихся таковыми после раскола и представленных в Национальном Конвенте, называли обычно монтаньярами от французского «монтань» (гора, вершина), так как в Конвенте их представители занимали самые верхние ряды.
Бриссотинцы, эти фальшивые «революционеры» не желали суда над Людовиком отнюдь не из «благородства и гуманизма», как они это неизменно писали в своих газетах и говорили с трибуны.
Следует правильно понимать, процесс Людовика Шестнадцатого акт чисто политический, он отсекал пути назад к сговору и компромиссу с династией Бурбонов, делает революцию необратимой, и аналогично, не из чьей-то личной жестокости и «жажды крови», а именно из этих же расчетов якобинцы и настаивали на высшей мере для Людовика. Это с одной стороны.
А с другой стороны, в руках обвинения были документы, свидетельствовавшие об антигосударственной деятельности королевской семьи, о которых было сказано в самом начале.
Осень 1792 года. Вдогонку событиям наблюдалось яростное противостояние буржуазных республиканцев Жиронды с народной партией якобинцев. Против них Жиронда рискнула выдвинуть обвинение в инспирировании так называемых «сентябрьских убийств».
Итак, что же имело место на самом деле?
2-5 сентября 1792 года толпы парижан из Сент-Антуана и Сен-Марсо, возбужденные слухами о наступлении пруссаков врывались в тюрьмы и убили примерно 1,5 тысяч заключенных.
В действительности не более 500 человек из них были аристократами-роялистами и священниками, а более 1000 обычные уголовные преступники, воры, убийцы, проститутки.
Женщины-аристократки и их дети из Ла-Форс, не менее 200 человек, были спасены комиссарами Парижской Коммуны, именно так спаслась воспитательница детей Марии-Антуанетты мадам де Турзель с дочерью Полиной 21 года и многие другие, жестокая расправа над принцессой Ламбаль стала скорее исключением.
Ошибкой либо политическим предубеждением будет считать, что все представители парижской Коммуны были сторонниками тюремной резни, это не так.
Также неверно и представление, что все аристократы поголовно подвергались аресту и заключению буквально за факт «происхождения». Многие из них пережили в Париже и 1793 и 1794 год, не особенно скрываясь.
Мадам де Турзель и её дочь всё это время, после штурма Тюильри, весь 1793-1794 год проживали в Париже, при этом Комитету Общественной Безопасности прекрасно было известно их местопребывание, якобинцев этот факт не беспокоил. Известно, что в июне 1795 года республиканцам понадобилось ее присутствие, вместе с доктором Пельтаном и некоторыми комиссарами, дежурившими в Тампле, она опознала тело мальчика умершего в Тампле, как сына Людовика Шестнадцатого.
Вдогонку событиям 10 августа жирондисты, как правящая партия, пытались распустить опасную для них самопровозглашенную Парижскую Коммуну и отдать под трибунал, то есть уничтожить ее руководителей, а через них добраться и до своих коллег по Конвенту, ненавистных им якобинцев.
Кровавые сентябрьские события могли быть явной демонстрацией силы этого самовольно возникшего органа власти, жирондистам пришлось отказаться от идеи роспуска Коммуны и от идеи арестов и казней ее руководителей. По крайней мере, так считал Куаньяр.
Лишь на поверхностный взгляд, кажется, что вооруженные санкюлоты собрались вокруг тюрем стихийно, движимые только внутренним импульсом.
Хотя, безусловно, и стихийность также имела место, и всё же внешне неуправляемые и агрессивные, они вполне слушались распоряжений делегатов Коммуны, при этом могли игнорировать официальную власть в лице депутатов.
Впоследствии это будет заметно, именно работа «низовых» парижских секций и Коммуны, имеющих связи с тайным комитетом внутри Якобинского клуба управляла массовыми выступлениями санкюлотов Сент-Антуана на протяжении всех этих лет.