Когда Астрогов не пил, он работал: писал или преподавал.
Итак, трезвый Астрогов стоял посреди прибранной комнаты, свободно жестикулируя в такт мысли, а молодежь с благоговением внимала его отточенным формулировкам, которыми он, импровизируя, забавлял себя и других. Он не говорил, а рождал мысли. Его могучий и роковой дар снискал ему легендарную репутацию, а пьянство только укрепило ее в глазах людей понимающих.
Комплимент это умышленное и несоразмерное преувеличение заслуг и достоинств, доставляющее злорадное удовольствие дарителю комплимента и возбуждающее тщеславие принимающего. Хотя должен признаться, что на женщин можно воздействовать только комплиментами.
Улыбка Спартака Евдокимовича была простой и открытой. Его правда как-то никого не унижала и не обижала.
Далее началась церемония представления Антониды Тиму, который не без удовольствия позволял погладить себя и норовил лизнуть Антониду в лицо, чтобы не остаться в долгу.
Да, Спартак Евдокимович, когда вы в форме, вам лучше не попадаться на язык. Все жесты и интонации Германа были поставленными и несколько театральными.
Гера, не будем унижать друг друга комплиментами, рокотал мэтр, но Герман знал, как падок философ на комплименты. Собственно, подчеркнутое почтение и поклонение и послужили Герману пропуском в эту обитель и юдоль. Тщеславие, как и водка, были «маленькими слабостями большого человека». Спартак терпеть не мог, когда его в них уличали, и получал наслаждение, отыскивая их в других. Отчего так противоречиво устроен человек? Герман не торопился задавать этот вопрос учителю.
И кому же нынче от вас досталось? вопрошал Герман, крутясь вокруг рабочего стола, словно кот вокруг горячей каши, и щурясь на исписанные листы. Работа, как всегда, делалась единым махом и на одном дыхании, «запоем», по выражению Астрогова, который свои запои, однако, называл не иначе, как «излишествами и некоторым алкогольным экстремизмом».
Почему «нынче», Герман? Может быть, ты Тургенев Щигровского уезда, а рядом с тобой тургеневская девушка?
Я имел в виду сегодня, учтиво поправился ученик.
А почему непременно досталось? честно недоумевала Антонина, а потом непоследовательно добавила:
Я тургеневская девушка в том смысле, что люблю подумать, по-своему пошевелить мозгами. Но мысли у меня невысокие. Хотя честные. Как мне кажется. Сегодня честные значит низкие. Нет?
Изюм и рахат-лукум, балагурил Спартак Евдокимович, явно довольный и удачно начатым днем, и приходом гостей и лепетом этого бельчонка. Честность само по себе понятие высокое. От меня достается прохиндеям, алкоголикам и лицемерам. Вообще-то у философа должен быть злой склад ума. Вот набросал жалящее эссе: «Хайдеггер, или мышление через жопу».
Как интересно, делано вскинул глаза и принял стойку Герман. Как любопытно! Вот бы почитать! стонал он, делая вид, что заходится интеллектуальной слюной, словно пес, которому не спешат подносить сахарную косточку, запах которой, однако, дурманит и влечет.
Да тут каракулями сделано, от руки.
Из ваших рук, Спартак Евдокимович, и хулу, и похвалу, и каракули.
И пахлаву, добавил Астрогов, корректируя карикатурно завышенный пафос. Когда он был трезв, дешевые комплименты его действительно коробили.
А почему через жопу? мягко уточнила Антонида.
Дело в том, что я ужасно старомоден и традиционен, с удовольствием реагировал Спартак. Я до сих пор считаю, что мыслить следует головой, а потому решительно не согласен с г. Хайдеггером, переместившим центр интеллектуальной деятельности значительно ниже. Кстати, в сексуальные партнеры предпочитаю избирать лиц противоположного пола, то бишь женщин. И не гнушаюсь красавицами.
А можно почитать? Прямо здесь. Хотя бы взглянуть проявила неумеренный интерес к исписанным страницам девица Либо. Тут у вас еще какие-то «Лишние люди»
Тебя я оставлю, и ты можешь наслаждаться на этом диване хоть неделю. А вот Герману придется добыть огненную воду, чтобы его допустили в наше избранное общество. Аква виты, Герман. Немедленно.
Уже бегу, Спартак Евдокимович. Правда, я сегодня не в форме.
Что-нибудь случилось?
Так, пустяки, солнечный удар.
С солнцем шутки плохи.
Ничего. Я уже почти в порядке. А это эссе войдет в вашу «Онтологию разума»?
А-ю-ю-у, а-ю-ю-у-у, ёрнически затянул Астрогов. Не ложись ты на краю Кот Баюн. Либо водка, либо разум. Верно, Либо Антонида? Сегодня мы решили воздать должное напитку тех, кто слишком хорошо постиг разум.
А можно почитать? Прямо здесь. Хотя бы взглянуть проявила неумеренный интерес к исписанным страницам девица Либо. Тут у вас еще какие-то «Лишние люди»
Тебя я оставлю, и ты можешь наслаждаться на этом диване хоть неделю. А вот Герману придется добыть огненную воду, чтобы его допустили в наше избранное общество. Аква виты, Герман. Немедленно.
Уже бегу, Спартак Евдокимович. Правда, я сегодня не в форме.
Что-нибудь случилось?
Так, пустяки, солнечный удар.
С солнцем шутки плохи.
Ничего. Я уже почти в порядке. А это эссе войдет в вашу «Онтологию разума»?
А-ю-ю-у, а-ю-ю-у-у, ёрнически затянул Астрогов. Не ложись ты на краю Кот Баюн. Либо водка, либо разум. Верно, Либо Антонида? Сегодня мы решили воздать должное напитку тех, кто слишком хорошо постиг разум.
Вы уже третий год обещаете дать мне почитать «Онтологию», капризно корчил обиду Герман по-домашнему, как свой, как вхожий.
А-ю-ю-у-у Так ведь обещанного три года и ждут, резковато закрыл тему маэстро. Вот денежка на водочку. «Кристалл», разумеется. Укрепляет душу, просветляет разум. Если перебрать, все диалектически меняется местами: затмение разума провоцирует ослабление души. Начнем за здравие, а там посмотрим.
Спартак держался молодцом, и исповеди в этот вечер молодые люди так и не дождались. Он искрился, импровизировал, и за столом царил негасимый восторг. Ясно было, что музой Астрогова была Антонида Либо. Это было ясно всем, и никто особо не пытался изменить статус кво.
Выпито было уже изрядно, и диалектика брала свое, а именно: у хозяина все чаще случались провалы и затмения рассудка. В конце концов, Спартак Евдокимович оказался в том беспомощном состоянии, о котором мы знаем из притчи о Хаме. Учителя жизни можно было брать голыми руками, и тогда Герман, которого маэстро изволил называть не иначе, как Герка, повелительно кивнул в сторону Спартака своей подруге Тоньке (уменьшительно-ласкательные имена это была стилистика «употребившего» мыслителя, выдававшая его особое расположение):
Давай
Даю, даю не сопротивлялась Либо и тут же принялась потрошить Астрогина. Ну, дайте же, наконец, почитать ваш «Разум». Зажали. Нескромно получается, Спартак Евдокимович.