Шестая полевая армия Паулюса была взята в клещи Красной армией. Отчаянные попытки танковых дивизий фельдмаршала Манштейна вызволить из гигантского котла отборные немецкие дивизии наталкивались на яростное сопротивление войск командующего фронтом Рокоссовского. Сталинград грозил стать тем роковым рубежом, который мог переломить ход войны в пользу русских.
Дела на восточном фронте обстояли так плохо, что из Берлина поступила секретная директива, согласно которой отменялись отпуска младших офицеров на родину, и в качестве отдыха предписывалось отправлять их на относительно спокойные участки фронта, где можно было на природе восстановить подорванное в боях здоровье.
Лейтенант отлежался в полевом госпитале за Волгой и рассчитывал провести отпуск в Дрездене в обществе очаровательной Гретхен, по белому телу которой он давно уже скучал.
Вынужден вас огорчить, молодой человек, пряча от него уставшие воспаленные глаза, сказал полковник Зоненберг, поездку в Дрезден придется отложить.
Густав фон Зоненберг, худощавый пожилой мужчина с благородной сединой на висках и надменным лицом баронета, благоволил этому всегда подтянутому и непохожему на других офицеру, которого считал военной косточкой и своей вероятной заменой в недалеком будущем. Но умники в штабе дивизии решили иначе, и ему было неприятно, что он ничего не смог сделать для своего симпатичного протеже.
У меня тут два не очень привлекательных для вас варианта, сказал он, зная, что лейтенант рвется в объятия своей пышечки жены и, придерживаясь принятого в таких случаях иронического тона.
Диц почтительно склонил голову, всем видом показывая, что с готовностью примет все, что ему предложит старший офицер.
Вы можете взять на себя обязанности начальника концентрационного лагеря в Польше либо отсидеться ближайшее время в русской деревушке с дурацким названием Дубки.
Диц вопросительно приподнял бровь.
Там, наверху что-то затевается, доверительно сказал полковник, отечески сжимая локоть лейтенанта, данный объект имеет повышенное стратегическое значение и вашей задачей, Карл, будет нейтрализовать возможные попытки партизан сорвать планы немецкого командования.
От концлагеря Диц отказался наотрез.
Я воин, с достоинством сказал он полковнику, а не надзиратель!
И тот, одобрив выбор своего любимца, вручил ему штабной приказ предписывающий поездку в Дубки, а заодно написал рапорт вышестоящему начальству с ходатайством о представлении обер лейтенанта к железному кресту за проявленную в боях доблесть. Этот дерзкий и не по чину уверенный в себе мальчик чем-то напоминал ему его самого в далекой молодости.
Карл Диц был храбр до безрассудства, но излишне озабочен сексуально, за что пострадал этим летом, нарвавшись на крупную неприятность, связанную с кралей дивизионного командира. Можно было смело предположить, что с отпуском начальство наверху заартачилось благодаря именно этому неосторожному поведению обер лейтенанта. Собственно говоря, краля командира сама была не прочь пофлиртовать с белокурым атлетически сложенным красавцем, но генерал-полковник Гутман, самолюбивый низкорослый старик, с кривыми ногами, застав романтическую парочку в приемной штаба дивизии «за непристойными действиями», прибег к строжайшему уставному взысканию, и это существенно осложнило лейтенанту жизнь.
Я не скажу, что это глубокий тыл, напутствуя младшего товарища, сказал полковник. Дремучие леса, партизаны, знаете ли, вокруг, но они не представляют серьезной опасности для такого храброго солдата как вы, Карл.
Благодарю вас, господин полковник, лихо козырнул лейтенант, принимая комплимент прославленного героя кайзеровских времен.
Наберетесь сил на лоне природы, Диц, и милости просим обратно в полк.
Пронзающий холодными иглами воздух заполнил ему легкие. Лейтенант Диц сухо закашлял, вытащил из-под подушки тяжелый черный парабеллум, подаренный ему дедом, и встал с кровати, собираясь закрыть форточку. За окном снова прозвучал жуткий горловой голос, и он понял чутьем опытного охотника, что это отвлекающий маневр, за которым обязательно последует какой-нибудь необычный в русском стиле подвох. Где-то рядом затаился коварный враг, который явно хочет вывести его из равновесия. Крик доносился с соседнего гумна, и было странно, что часовые не слышат его. Он быстро оделся, вложил холодный тяжелый пистолет в кобуру и замер на мгновение, пытаясь вникнуть в смысл непонятных слов идущих из темноты.
Послышался резкий выхлоп выстрела, взметнулась ввысь караульная ракета, ярко освещая низину, ведущую к скованной льдами речке на окраине деревни, и снова все вокруг стихло. Лишь заунывное гудение и монотонный стук ветра на крыше нарушали ночную тишину деревни.
Слабое мерцание звезд и бодрящий морозный воздух напомнили ему зимние вечера в Альпах: аромат горной хвои, лыжные прогулки по утрам, волшебные звуки фокстрота в ресторане и романтический отблеск светильника в уютном отеле, где он провел с Гретхен предыдущий отпуск. Память услужливо навевала ему почти забытые картины чудной недели отдыха. «Нам было хорошо вдвоем», с грустью подумал Диц. Звуки далекого фокстрота пробудили в нем похотливые мысли. Воображение рисовало синие блики огня, потрескивающего в огромном средневековом камине и обольстительную полную грудь Гретхен, умевшую отдаваться пылко, со всей страстностью тридцатилетней женщины поздно вышедшей замуж.
Она была перезрелая дочь оборотистого фабриканта, производившего фарфоровую посуду. Диц получил за ней хорошее приданое. Сначала у него был сугубо коммерческий интерес к браку с дебелой фабрикантшей. От дедушки, который воспитывал его с ранних лет он не получил ничего, кроме пустых наставлений, а от родителей ему досталась лишь дурная репутация. Но, увидев безмерное обожание Гретхен его «мистической личности» так она любила его называть, он и сам неожиданно привязался к ней и даже почувствовал нечто вроде нежности к своей богатой и жаждущей сильного мужчину невесте. Что-то теперь поделывает его очаровашка жена: ждет, любит, или, может, нашла ему замену с какой-нибудь штабной крысой разыгрывающей из себя героя войны? Нет, Гретхен верна ему, он не из тех, кому можно изменить. В нем всегда были ярко выражено сильное мужское начало и женщины тянулись к нему, видя в нем роковую личность, которую мучительно жаждешь, преклоняешься перед ней и добровольно желаешь подчиниться, ибо чувствуешь титаническую мощь духа и трепетную стать атлетического тела.
Милая Гретхен как она любила его крепкие мускулистые руки!
«Я испытываю томную сладость в груди, даже тогда, когда ты делаешь мне больно», говорила ему жена. Запах ее душистых каштановых волос и пряный вкус влажных чувственных губ преследовали его по ночам, лишая покоя и сна. Ни одна из этих симпатичных деревенских валькирий не затрагивала его мысли и сердце. Все они были для грубого животного секса. Неплохого, впрочем, временами даже экзотического секса, но в последнее время его тянуло на какой-нибудь провинциальный, возвышенно-утонченный роман, такой, какой у него был с Гретхен. Только она, тонкая натура, знала и умела выразить простыми словами то главное, что он ценил в себе: холодный жесткий цинизм и беспощадность смеющегося льва. Это был стиль жизни, который он избрал в юности и вырабатывал в себе долгим упорным трудом, неустанно тренируя тело и душу.
Полковник Зоненберг вполне мог выбить ему побывку в Дрезден, но не стал унижаться перед бывшими друзьями, которые занимали в Берлине высшие командные посты. Все в этом щепетильном, с изысканными манерами полковнике, негласно взявшим опеку над ним, казалось Дицу отжившим и карикатурным. Он любил Чайковского, хотя все ближайшее окружение Гитлера демонстративно преклонялось перед величественной музыкой Вагнера, он восторгался стоиками и цитировал Сенеку, а пробить отпуск для подчиненного, используя старые связи, считал неуместным для офицера его ранга. Это делало его в глазах Дица сентиментальным и забавным романтиком, который пережил свое время. Вероятно, из Абвера его выкинули по той же причине. Там нужна была молодежь жесткая и насмешливая, не умиляющаяся от камерных произведений Чайковского, который, кстати, очень нравился дедушке, хотя он считал, что «русский музыкант» представляет культуру отжившего сентиментализма, чуждую героическим порывам грубых викингов.
Что означают эти непонятные придушенные звуки, может быть, это Иван снова затевает свои мужицкие игры? Сначала этот нелюдимый и дикий с виду, несмотря на очки, мальчик смешил его своими непомерными амбициями непременно убить коменданта Дубков, но с каждым днем действия его становились все более обдуманными и дерзкими. Вчера он стрелял в него, а попал в обозную лошадь, жующую из торбы овес: очки у бедняги, наверное, упали с носа, когда он целился. Возможности у Ивана были ограниченные пистолет да зубы, очевидно, острые: по деревне ходили слухи, что есть в нем что-то волчье. Конечно, этот парень умен и храбр, однако, вряд ли он способен на военную хитрость. Но кому-то ведь понадобилось затевать эту глупую игру с голосами? Впрочем, глупой называть ее рано. Скорее это тактическая комбинация врага, который хочет отыграться за провал группы Симакова. Ему надо быть настороже: чудики, которые целят в него, а попадают в лошадь, обычно непредсказуемы. Но так даже веселее, когда не знаешь, откуда ждать пули. Вывести его из равновесия или напугать чем-либо было невозможно. По старой привычке, привитой ему еще дедом, он сознательно подвергал себя каждодневному риску и тем утверждался в собственных глазах. Когда наступало временное затишье и гномы почти не высовывались из своих барсучьих нор, он звал к себе унылого старосту и предлагал ему сыграть в русскую рулетку.