Здрасьте, баба Нина! поздоровался он, едва старуха попыталась открыть рот. Душ заглушил бормотания про «блядь», газету в толчке и описания дороги к покойному деду Григорию. Артем перекричал. С добрым утром! Потом он вытер воду, вернулся в комнату, Галка приподняла потекшую ресницу, мутно зыркнула и отвернулась голый зад рассматривал Артема вызывающе. Одежда пропахла сивухой и дымом. Проверил кошелек на месте. Старенький будильник пискнул «двенадцать». Артем, походя, нажал стопор. Дверь захлопнулась за спиной.
Их паучий угол не изменился: вечно строится гостиница, хмурые лица на остановке, машины в пробке матерят асфальт. Через дорогу покосившийся забор Покровского парка. Кладбищенские тополя приоткрывают луковицу часовенки. Артем перешел дорогу, пролез между прутьями и погрузился в шелест. Листочки отталкивали мирскую суету: кладбище оно и есть кладбище даже бывшее. Потрескавшаяся тропинка потекла под уклон. Затоптанные лавочки, перевернутые урны, стекло следы вечерней вакханалии. Старушки с собачками, да жмутся редкие студенты. Университет приглядывает снизу монументальным фасадом. Часовенка. Белый кубик с зарешеченными окнами. Рядом, не решается зайти «малиновый пиджак». Приоткрытые двери выпускают монотонное бормотание, шерохи и сладковатый запах.
Что, братан, держат бесы? хохотнул Артем.
Че-о? «братан» округлил глаза, закрыл волосатой рукой «гимнаста» золотой слиток в форме креста. Белые глаза пробили навылет. Артем шагнул внутрь Чувство не понравилось: хотелось благоговения, но вышло разочарование. Сердце приготовилось ликовать глаза не пустили: увидели священника в затертом золоте и богомольных бабушек, что рассказывали что-то детским картинкам на стенах. Иконы смотрели сквозь, навроде болвана в малиновом. Чтобы никого не обидеть, перекрестился мгновенно, будто стесняясь. Сухая бабушка окинула глазами неприветливо, сдержанно прошептала:
Что вы хотели? Артем схватился за карман.
Денег дать. Старушка перевела:
Пожертвовать?
Угу. Кому здесь он повертел головой. Кто принимает?
Потише! прошипела она.
А Артем послушно понизил тон. Давай, мать, тебе отдам? Она приложила палец к губам, строго показала на жестяной ящик с прорезью. Артем, просунул «пресс». Подмигнул лысому бородачу на картинке:
От бабы Нины Ну и от Вагана. Сквозняк тронул огоньки на свечах. Артем оглянулся на старушку, вернулся к иконе перекрестился. Это от меня. Больше не дам! Прежде чем он ушел, бабушка спросила:
Может, молитву закажете? Артем приостановился.
За Мишку помолись, решился он.
Сын?
Нет, мать обидел я его
(Пауза) Спаси тебя Бог, сынок
* * *Мир не перевернулся, но карман стал неприятно пуст. «Бабкины» утешался Артем, плетясь по дорожке. Возвращаться не хотелось: не дом воровская малина. На пятаке под крестом сколотилась барахолка «ботаники» меняли марки и монеты. Лавки заняли пенсионеры с шахматами. Внутри дернулось мешковатый свитер и хвостик, этюдник на коленях. В уголке рта карандаш, глаза смотрят сквозь крест. Он заглянул на картон: давешняя черно-белая церквушка, желтками светятся луковицы причудливые фары на ночной дороге.
Сюда б такой! Артем показал на жестяную крышу часовни.
А? девушка оторвала глаза от креста.
Тебя как зовут, черно-белая?
Даша, она отстраненно окинула его взглядом, узнала.
Артем, напомнил он.
Ар-р тем, повторила она. Он присел рядом.
Не помешаю? Даша пожала плечами, болтая кисточку в грязной воде. Артем попробовал ее расшевелить. Долго еще будешь?
Чего «буду»?
Рисовать.
А что?
Просто
Закончила уже. Даша вытерла кисточку тряпкой, руку о джинсы. А что?
Не бойся меня, ладно? Дашка фыркнула:
Вот еще! картинно громко закрыла крышку этюдника.
Насмехаясь, заскакали воробьи. Старикан стукнул по доске, будто доминошной костью:
Мат, Петрович! король унизился щелчком пальца и скатился под ноги. Зрители расслабились смехом.
Еще! потребовал Петрович. Ему шумно возразили:
За пивом дуй! Проигравший выбрался из круга и закосолапил к ларьку. Артем проводил его взглядом, спросил Дашку, не поворачивая головы.
Давай встретимся?
Зачем? удивилась она.
Ну не знаю. Дашка развеселилась:
Закончила уже. Даша вытерла кисточку тряпкой, руку о джинсы. А что?
Не бойся меня, ладно? Дашка фыркнула:
Вот еще! картинно громко закрыла крышку этюдника.
Насмехаясь, заскакали воробьи. Старикан стукнул по доске, будто доминошной костью:
Мат, Петрович! король унизился щелчком пальца и скатился под ноги. Зрители расслабились смехом.
Еще! потребовал Петрович. Ему шумно возразили:
За пивом дуй! Проигравший выбрался из круга и закосолапил к ларьку. Артем проводил его взглядом, спросил Дашку, не поворачивая головы.
Давай встретимся?
Зачем? удивилась она.
Ну не знаю. Дашка развеселилась:
Хм, так я фригидная!
Вижу. Даша сорвалась: Чего ты видишь! изучила Артема, плотно сжав губы. Дернулась.
Ну, извини, извини! Сама начала. Артем придержал за рукав.
Отпусти! Он улыбнулся:
Не убежишь? Даша напряглась, Артем поднял ладони. Все, отпускаю-отпускаю! Она встала: этюдник под мышкой, белые щеки еле подернулись краснотой. Артем попросил. Пожалуйста, не злись
Осторожно пробрался «гонец» с пивом, занял место в зрителях, победитель громко заглыкал из горлышка. Даша внимательно смотрит на шахматистов; роятся менялы, студенты делят на круг сигарету.
У меня пара скоро, бросила девушка.
Даш! Артем умоляюще поднял брови. Она зачем-то вытерла рот рукавом, указала на крест:
Ты чего на нем висел? Артем вздрогнул, изучил ее ни тени издевки.
Так буркнул он. Вот они, стеклянные осколки.
Паршиво было? двояко поняла она.
Стремно, признался он. Даша удивила:
Красиво! И прежде, чем уйти, кинула через плечо. У меня пара в два заканчивается
Артем проводил нескладную фигуру, «лошадкин хвостик» мерно качается из стороны в сторону, одно плечо выше другого, временами останавливается, чтобы перехватить деревянный ящик. Оглянется? Нет, Дашка сбежала по лестнице. Он поинтересовался у креста:
Зачем? давешний товарищ безмолвствовал Бледная мышка, хрупкая что прикасаться жалко. Отличница, наверное. Менялы косились на лавку, однако занять не решались. Неприкаянно шлялись старички с книжками.
Отцы! позвал Артем. Отозвался тип с бороденкой.
Что такое?
Тащите сюда свою библиотеку я ухожу. Артем поднялся, отряхнул брюки.
Спасибо, дядьки засуетились с клеенкой, один за другим расположились несвежие фолианты. По переплету кофейные пятна, края засалены бесчисленными прикосновениями.
«Капитальный ремонт»? удивился Артем. Можно?
Ну Артем перелистнул. Тень детства. Кадетские погоны и радужные мечты о достойной смерти на твердом курсе. Флот оказался рабоче-крестьянским
Почем? он сунул книгу под мышку. Букинист замямлил:
Не думаю, что вам будет интересно. Царский флот
Я не спрашиваю, чудо, про интересно сколько стоит? огрызнулся Артем.
Извините, затараторил дядька. Я еще не подумал Мы только пришли
Пятьдесят, нашелся напарник, поправляя очки.
Пятьдесят, так пятьдесят, Артем бросил «сотню» на лавку. Еще «Дюну» возьму. На этот раз никто не спорил. Видели б они Лысого Ромка цитировал серию «Дюны» абзацами. Каждому по Евангелию.
Спасибо.
На здоровье! в руке по книжке. Захотелось посочувствовать. Тяжело, мужчины? Бородатый потупил взор:
Кому легко?
Пораньше приходите, подсказал Артем. Барыг тьма!
Глава 4. Даша.
Фома щелкала крышкой футляра.
Дуся, ты дура! с этим?!!
Сама дура, Дашка прилипла к стеклу; коридор жил; студенты растекаться не спешили. Артем вышагивал вдоль остановки, невзначай пихая то одного, то другого лоботряса. Смешно: в них пузырится гнев, подскакивает, но, столкнувшись с холодными глазами, катится в пятки. Ар-р тем-м.
Нафига он тебе? Фома косо посмотрела вниз. Дашка дернула плечом:
Интересно.
Чего-о? вскинулась Ленка. Смотри, Дуся, разложат тебя на круг так это у них называется?
Не разложат, пробурчала Дашка без уверенности; сердце екнуло, холодок пробрал до затылка.
Зачем, Дуся?!! повторила Фома стеклянным голосом. И, правда, зачем? Хочется отомстить Санечке за разбитый нос? Тоже мне месть! Ар-ртем-м звуки срываются с губ, вязнут в стекле. Есть ли у демона крылья? Фома уселась на подоконник, оперлась на руки плечики задрались до ушей. Дуся, ты меня пугаешь.