Александр Тарнорудер
Продавец красок
(Сборник)
Продавец красок
1. Влади
После полосы сплошного тумана мне, наконец, слегка улыбнулось счастье. Всего-то и делов, что взяли меня в Хоум Центр продавцом в отдел красок. До этого я служил там же, только в охране: проверял сумки на входе, обшаривал посетителей магнитометром и приговаривал:
Оружие есть, господа-дамы?
Оружия у покупателей, как правило, не бывает, а те, у кого оно есть, покорно предъявляют мне пластиковое разрешение. Собственный пистолет висит у меня сзади в кожаной кобуре и доставляет массу неудобств. Главное неудобство это постоянная забота, чтобы он, не дай Бог, не пропал. Придется тогда заполнять массу бумаг и бланков, давать показания, возмещать компании номинальную стоимость утерянного старья. Самое лучшее держать оружие в сейфе, целее будет, вот только стоит нормальный сейф побольше, чем моя месячная зарплата. Поэтому я, как настоящий революционер-конспиратор, держу его под подушкой, а туда, куда король ходит без свиты, я хожу вооруженный до зубов, мало ли что может случиться. И, как вы уже догадались, я всегда готов замочить врага прямо в сортире.
Раньше мой пост был на въезде на стоянку, где мне вменялось в обязанность проверять багажники. Что дают такие проверки, так и осталось военной тайной, потому что кроме как «на предмет подозрительных предметов..». а также весьма сомнительных «случаев из практики» наш офицер безопасности Моше ничего придумать не мог. Зато на еженедельном инструктаже наша полупенсионерская команда неизменно получала лекцию о «контурах безопасности», в которых багажники служили внешним контуром, а магнитометр внутренним. Но я недолго пачкал руки на внешнем контуре, всего через месяц из-за текучки кадров меня приставили к магнитометру. Моему молодому коллеге Виктору повезло меньше он стоит на стоянке в жару и в дождь уже больше года. Вот так, уже привык называть Витю «моим молодым коллегой», а ведь он лет на десять старше меня, но поскольку его стаж в компании на полгода меньше, то он по универсальным «дедовским» правилам считается «молодым», и пост его поганей моего.
Виктор, сам подумай, утешаю я его, для такого прибора им нужен по крайней мере кандидат наук.
В соответствии с местными порядками я, однако ж, доктор философии, поскольку степени кандидата здесь не имеется. Ясное дело, моя прежняя работа не имела ничего общего с магнитометрией. Я двадцать лет занимался разными пневмо-штучками для подводных лодок и даже диссертацию защитил, закрытую, естественно. А чтобы тему доступно (и не выдавая гос. тайну) вам разъяснить, то называлась она примерно так: «Усовершенствование и надежность редуктора газового высокого давления со шпилечным клапаном».
Кстати, позвольте представиться: Шпильман Владимир Ильич. Понятно, что сотрудники КБ ласково называли меня «наш Ильич». В земле же обетованной меня сократили до Влади. Чего греха таить, я лелеял надежду продать своим новым сионистским друзьям абсолютно все, что я знаю про свой редуктор высокого давления со шпилечным клапаном. Совершенно бескорыстно, только чтобы за приличную зарплату быть полезным военно-подводным силам новой родины. Но то ли еврейские подводники и сами уже все прознали про редуктор, то ли клапана у них не той системы, но покупать секреты доктора Шпильмана В.И. никто не спешил, и пришлось переквалифицироваться в работника охраны, где у меня есть достаточно времени пофилософствовать.
Влади! Влади! разнеслось по селектору на весь огромный ангар. Зайди к Марциано! Влади к Марциано!
Я оборачиваюсь и ищу глазами Бориса. В отсутствие офицера безопасности мы с Виктором подчиняемся Борису, как старшему по стажу. По правилам он должен стоять у входа вместе со мной, но Борис на правах «деда» позволяет себе разные вольности типа прогуляться по прохладному залу, и не спешит занять положенное ему по расчету место на внутреннем контуре обороны.
Марциано наш бог и царь. За глаза его кличут Марципаном: этакий сладенький, блестящий, словно покрытый глазурью, пухленький и лысенький колобок на коротких ножках, заправляющий нашим филиалом. Формально мы не подчиняемся Марциано, но стоит ему лишь приподнять выцветшую бровь, как любой из нас тотчас же вылетит с работы. Я вижу, что он стоит и наблюдает за мной из-за стекла своего кабинета под крышей. Ждать Марципан не любит, а Борис лениво бредет по проходу, останавливаясь и заговаривая с сотрудниками. Мне ничего не остается, как преступно оставить пост, подойти к центральной кассе и поднять трубку селектора:
Борис, тебя ждут у входа! Борис, подойди ко входу!
Слышал! Не ори! хамит он, понятно, не по селектору, а по внутренней связи. Нам обоим ясно, что мое объявление на весь зал исключительно для босса.
Я торжественно, как переходящий кубок, всучаю Борису магнитометр и рысцой бегу к антресоли Марциано. Все знают, что он любит, когда его подчиненные входят в кабинет запыхавшись после подъема по крутой и гулкой железной лестнице.
Доброе утро, бодро рапортую с порога, стараясь удержать дыхание.
Утро утро, бормочет он и кивает в сторону стула, кофе хочешь?
Спасибо, я знаю, что Марципан любит хороший кофе.
Колобок отталкивается от стола и, не вставая, катится на кресле в кофейный уголок, а я принимаюсь потихоньку осматриваться. Свет горит только над столом, а в дальних углах, заваленных коробками, сумрачно, как на складе. Мощный кондиционер дует прямо на меня, и минуты через две мне становится холодно. Вспоминаю сплетни про Марципана, который зазывает к себе в холод девочек в легких маечках и держит до полного посинения, вернее, в расчете на другие реакции нежного девичьего организма. Окна в каждой стене позволяют видеть почти любую точку нашего ангара отмечаю про себя, что об этом надо постоянно помнить.
Тебе покрепче?
Ага.
Ну и правильно, а то это не кофе. Молока?
Нет, спасибо.
Правильно, ты не настоящий ашкеназ.
Я хмыкаю, беру кофе и снова благодарю. Неясно, чего ему от меня надо: Марциано редко собственноручно готовит кофе, обычно гоняет по лестнице секретаршу Нурит, которая сидит внизу.
Печенье хочешь? С кокосом.
Я не люблю печенье с кокосом, но отказываться неудобно. Марципан катится обратно к своему столу.
Ты что знаешь о красках? спрашивает он меня.
О красках я знаю только то, что они противно воняют и пачкаются, но, спросите любого консультанта по набору раб. силы, такой ответ был бы концом любого интервью. А тот факт, что я попал к Марципану на интервью, у меня теперь не вызывает никакого сомнения. И мой ответ должен быть позитивным, лаконичным и быстрым, а смыслу в нем быть не обязательно.
У нас есть большой выбор отличных красок на любой вкус и для каждого покупателя, отвечаю я бодро, нахально и достаточно быстро.
Несмотря на то, что я никак не работник Хоум Центра, я делаю упор на «у нас», как бы причисляя себя к общему делу торговли хозтоварами, которое я всего лишь охраняю. Марципан шумно отхлебывает горячий кофе и смотрит на меня с интересом.
Ты интеллигентный молодой человек, произносит он.
В переводе это означает: «Оказывается, этот старый хрен еще способен что-то соображать». Я жду продолжения.
Шмулик уходит, Марципан, щурясь от напряжения, делает попытку разгрызть кокосовое печенье и бросает его в корзину для бумаг. Ты знаешь Шмулика? задает он риторический вопрос.
Ну кто в нашем небольшом городке (так и хочется назвать его уездным городом N) не знает Шмулика из Хоум Центра, ведь он вылитый Дуду из рекламы: средних лет лысоватый мужичок в белой майке и красном комбинезоне. Шмулика, которого покупатели «узнают» и братски хлопают по плечу, за которым табунами бегают дети и фотографируются с помощью мобильника на фоне картонной рекламы Дуду.
А что такое? осторожно спрашиваю я.
Семейный бизнес, Марципан бросает в корзину бумажный стаканчик с недопитым кофе и снова обзывает меня интеллигентным молодым человеком. В общем так, я хочу, чтобы ты заступил на его место
В моей голове мгновенно проносится целый вихрь: это значит, что я попаду в штат Хоум Центра; это значит, что у меня будет больше зарплата, а если дела пойдут хорошо, то и какие-никакие бонусы от продаж; это значит, что я буду работать одну смену в день вместо своих обычных полутора; это значит, что у меня появятся хотя бы минимальные социальные условия. А если одним словом, то вместо полураба я стану человеком мечта каждого охранника на птичьих правах. И, может быть, я смогу, наконец, купить машину, чтобы по субботам не сидеть дома и зависеть от чужой милости.
Получать пока будешь, сколько сейчас, а потом как дела пойдут, диктует Марципан. Они этого не любят, он подразумевает мою компанию по охране, которая не дает работникам поступать на работу в места, которые они охраняют. Но ты мне нравишься.
Я все еще молчу, я хорошо знаю непостоянство Марципана под его глазурной оболочкой.