И все, вроде бы, понятно,
но
остаются неразрешимыми некоторые вопросы.
К чему такая спешка?!
И что за изыск погибать на фоне заката?!
Неужели за водителем была установлена слежка.
И именно в этот момент его ждет
заслуженная расплата
за обладание уникальным удостоверением
под кодовым номером,
который был проигран в кегельбане смертников
И горящее колесо заката покатилось по миру,
будто подыскивая себе
для развлечения соперников.
ЭТЮД ПРО ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ
Завязанный в узлы системных обязательств,
был скучен выходной день, отданный себе.
Они скрывались в нем от посягательств
тоски безмерной по другой судьбе.
Воскресной маетой они душили трусость
признания себе в душевной пустоте.
О, как желанна будней суетная узость!
И как страшна свобода форм, идей и тем!
Традиция, канон провинциальных снобов,
к ним мерно снизошла усладой кандалов.
И этот ровный путь без выходных! до гроба!
в системе! стал им лучшим из даров.
ЭТЮД СЕКСУАЛЬНЫЙ
Развратна плоть, взыскующая страсти
в присутствии способных наблюдать
На столике в кафе облезлый пластик
два кофе на себе оставил остывать,
пока две пары рук невидимо ласкали
плоть, возбужденную внезапно и светло
Он не любил ее. Она его? Едва ли!
Но так приятен секс в кафе и под столом.
Здесь посетители случайны, молчаливы
осенним утром, постным от дождя
Им после ночи так хотелось быть счастливыми
не думая, не глядя, не щадя.
ЭТЮД О ПОСЕЩЕНИИ А.И.СОЛЖЕНИЦЫНЫМ ПАРИЖА
В Париже принимали без затей:
сивухи литров десять, лук, селедка.
У журналистов не хватало тем
для обсужденья с русским самородком.
Такая глыбища! Умище-то! Каков?!
Умрите, интеллектуалов сплетни!
Так повелось, что испокон веков
за Русью слово было первым Иль последним
Вначале было Слово, ритм, типаж.
Энергия блуждала по Вселенной,
чтобы оформиться в поступок жизни наш
И сделать жизнь ненужной и мгновенной!
Не это ли постиг любитель огурцов
под водочку в мороз по полстакана?!
В Париже он сказал свое словцо
и ухмыльнулся, уходя с телеэкрана.
ЭТЮД ПРО Д. Р.
Он щупал жизнь, как мудрый краб.
Он знал, где мель, где глубь.
Ему б покой любить пора,
как вешалке в углу.
Но, старый конь, он в борозде
свою планиду чтил
и сам томился по узде,
чтоб жить то есть везти
Нам не понять его, увы,
младым и буйным львам.
А он спокойно смотрит ввысь
и теребит слова
ЭТЮД ЦИРКОВОЙ
Упрямый акробат трапецию ласкал,
пока эквилибристы ели сало.
У бегемота дрессировщик проверял оскал.
Толпа жонглеров мячики бросала.
Мечтал факир, к качелям прислонясь.
Наездники затачивали шпоры.
Конферансье, узнав, что клоун бывший князь,
в гримерке примерял его уборы.
Во сне тела гимнастов заплелись.
Ушли колготки танцовщицы штопать.
И снова оркестранты напились
Все это «сэ ля ви». Прошу любить и хлопать!
ЭТЮД ТЕАТРАЛЬНЫЙ
Смущенный люд играл чужие роли
в постылой пьесе потных мудрецов.
Суфлеры мямлили привычные пароли,
в кулисы пряча тело и лицо.
Пил режиссер денатурат в партере,
угодливо смакуя взоры лож.
Зал замирал, хоть был давно потерян
смысл действия, в котором правит ложь.
Но верх изыска вот павлиний пафос!
актерам было странно изрыгать
в рекламных целях Старая забава:
жить, не играя нехотя, играть.
Лишь после, после, сбросив грим надежды
в уютном доме из шести досок,
актеры утомленно прикрывали вежды,
припоминая роль еще разок.
ЭТЮД О ПРИНЦАХ
Сколько страшных докучливых зим
предстояло прожить нищим принцам.
Скачут цены на хлеб и бензин.
Злоба людям уродует лица.
Рай в утробе привычный сюжет.
Но фантастика мозг соскребает
с полушарий в пустой госбюджет,
отсылая народ за грибами.
И в лесах ты один на один
не останешься с елкой и с грибом.
Друг от друга мы скрыться хотим
в чаще леса, где сосны со скрипом
просят их не тревожить покой
рок-н-роллом, «вентурой» и СПИДом.
Нищим принцам случайной строкой
не поставить весь мир этот дыбом.
Только там, у себя в закромах,
среди книжных доступных красавиц,
их безумно пьянит аромат
эликсира с названием «Зависть».
Пусть забудутся бренные дни.
У ограды кладбищенской тихо
Принцы жалки Противны они
тем, кто сам шит для жизни не лыком.
ЭТЮД ПРО КВ. 44 В ДОМЕ 5
Я выпил здесь не худших дней нектар.
Здесь пыльный воздух весь заполнен мною.
Наверное, отец так иногда
грустил на лавке, прислонясь спиною
к родному дому Там теперь пустырь.
Активный стронций там теперь хозяин.
А здесь крупнопанельный монастырь
цивилизации с окошками-глазами
Окно снаружи глаз, но изнутри экран.
И книги цитаделью вдоль дивана,
хранители имен, событий, стран,
как атрибут земли обетованной,
где яд не худших дней я пил светло и долго.
Но оседает пыль на нежилую твердь
Мне грустно здесь бывать как будто в странном морге,
где время в протокол свою заносит смерть.
ЭТЮД ПРО ВИЯ
Малыш, не бойся! Я ж почти слепой.
Тяжелых век мне ноша не под силу.
Конечно, я бы мог тебя с собой
стащить в пустую мрачную могилу.
Но вурдалачья служба надоела.
Hасильно вербовать мне не с руки.
Хоть соблазнительно тебе на теле белом
оставить от зубов полукруги.
Тогда мы станем братьями по вере
Но я сомненьями изъеден изнутри:
ведь мы живем в единой ноосфере.
По-моему, тут нечего мудрить.
Захочешь, объясню прерогативы наши.
Ты человек. Ты волен выбирать.
Я ж мистик для своих, хоть страшен
на вид для вас, не склонных умирать.
Смерть тень, изнанка, оборот медали.
Мы листья на одной ветвящейся лозе.
Мы все одной конструкции детали.
Мы путники бессмертья на одном шоссе.
Малыш, ты испугался мшистой кожи
и фиолетового отблеска ногтей?!
Ну что ж, беги Прощай Хотя, быть может,
мы встретимся еще. Только зачем? И где?
ЭТЮД МАГИЧЕСКИЙ
На паучьих ногах
по воде и песку
пробирается маг
и хранитель искусств.
Он посланник Луны.
Его сердце кристалл.
Ему души нужны