Получивший паспорт гражданин должен был выехать за пределы России в течение трех месяцев (для приграничных районов в течение трех недель); если он не успевал, то нужно было получить новый документ. Срок годности паспорта составлял пять лет; продлить его можно было в ближайшем консульстве или просто оплатить при возвращении штраф прямо на границе. Если лица, выехав в Россию по одному паспорту, намеревались возвращаться порознь, то консульство в стране назначения могло выдать им особенный вид для обратного пересечения границы.
Дополнительно к указанным выше расходам нужно было оплатить сбор с выезжающих за границу: за каждый паспорт, невзирая на число поименованных в нем лиц, вносилось по 10 рублей за каждое полугодие предполагаемого пребывания их за границей; естественно, большинство путешественников укладывались в минимальный срок.
3
Источниковедение, касающееся обыденной жизни партикулярных лиц, устроено парадоксально: лучше всего документированы обстоятельства встречи личности с государством от регистрации новорожденного до полицейской слежки (так что главнейшим союзником грядущего историка становится жандарм). Эпизоды, составляющие собственно частную жизнь, делаются достоянием эпистолярия или мемуаров в том количестве, в каком позволяет это установившаяся иерархия их значимости, изза чего обширнейшие области бытия оказываются незафиксированными. Из нескольких десятков, если не сотен исторических лиц, чьи поездки в Италию известны нам в больших или меньших деталях, практически все переживали обязательную процедуру сборов в дорогу; вероятно, многие из них, движимые педантизмом, составляли списки необходимых вещей, но лишь один из этих перечней дошел до нас в неповрежденном виде.
19 марта 1890 года И. Ф. Анненский обратился к директору санкт-петербургской гимназии Гуревича, где он тогда преподавал, с ходатайством о предоставлении отпуска «на заграничную поездку сроком по 1-ое Сентября 1890 года»[69]. 18 апреля разрешение было получено; 23 мая ему был выдан заграничный паспорт. Вероятно, одним из последних дней мая должен быть датирован следующий документ:
Инвентарь
Пальто 2
Шляпы 2
Пары платья (без жил<ета>) 2
Белый жилет 1
Кальcонов 4 пары
Чулок 6
Пиджак шелковый 1
Рубашек (всего) 6
Платков 6
Кашнэ 1
Галстухов 3
Шнуров 3
Сапоги 1
Туфли 1
Воротничков 5
Манжет 5 пар
Запонок 2
Полотенец 3
Зонтик 1
Перчатки 1
Ножницы 1
Чернильницы 1
Щетка платейная 1
головная 1
зубная 1
Компресс 1 (свив<альник>, фл<анель>, вата, клеенка, плат<ок>)
Коробочка с мелочью 1
Свечей короб<ки> 3
Сумка 2
Гребеночка 1
Фляжка 1
Подушка 1
Книжки 2
Notes 4
Карандашей 4
Бумажник 2
Портмоне 1
Часы 1
Цеп<очка> 1
Паспорт 2
Свидет<ельство> по воинск<ой> пов<инности> 1
Стаканчик 1
Лекарства баул <?> 2
Оберток 2[70].
Жена его, Надежда Валентиновна (Дина), сделала к этому перечню (не нуждающемуся, кажется, в комментариях) приписку: «Главная вещь ты сам привези назад здоровым и веселым и неиспорченным. Дина».
Исходя из общепринятого факта о дешевизне заграничной жизни в сравнении с русской[71], авторы путеводителей и руководств обычно не советовали брать с собой значительный скарб. Иногда, особенно в случае организованных групповых поездок (о чем см. далее), объем его заранее регламентировался: «Багаж должен быть ограничен самым необходимым не более одной корзины или одного чемодана, который турист берет с собою в вагон. Багаж сверх указанного будет перевозиться за счет туриста. На чемодане написать имя и адрес, чтобы легче было его найти в случае, если он потеряется»[72]. Впрочем, популярный путеводитель Н. М. Лагова советовал не забывать о верхней одежде:
Хотя в Италии такой, как в России, зимы и не бывает, тем не менее теплое, в особенности шерстяное платье необходимо. Так как музеи и храмы не отапливаются, то в них бывает холоднее и сырее, чем на открытом воздухе. Зимой на солнце в полдень свободно можно оставаться в комнатном одеянии, но, входя с улицы в какое-нибудь общественное здание, благоразумнее надеть пальто. В особенности следует остерегаться входить в испарине. Что касается лета, то не следует слишком много оставаться на солнце, и для глаз полезно обзавестись дымчатыми очками[73].
Хотя в Италии такой, как в России, зимы и не бывает, тем не менее теплое, в особенности шерстяное платье необходимо. Так как музеи и храмы не отапливаются, то в них бывает холоднее и сырее, чем на открытом воздухе. Зимой на солнце в полдень свободно можно оставаться в комнатном одеянии, но, входя с улицы в какое-нибудь общественное здание, благоразумнее надеть пальто. В особенности следует остерегаться входить в испарине. Что касается лета, то не следует слишком много оставаться на солнце, и для глаз полезно обзавестись дымчатыми очками[73].
Солидарен с ним был и руководитель организованных экскурсий, преподаватель французского одной из московских гимназий Анжель Лукьянович Турнье: «Запасаться надо легким платьем, но в то же время необходимо взять и пальто или теплый костюм, чтобы защищать себя от перемен температуры. Непромокаемый плащ предпочтительнее, чем зонт, в смысле защиты от дождя. Калоши бесполезны»[74].
Изобилие багажа (среди которого у иных наших героев выделялся габаритами и весом главный писательский инструмент пишущая машинка) превращало порою сборы в трудную и нервическую процедуру:
Сейчас, проклиная существующий порядок вещей и ругаясь почти по-испански укладывал обратно в ящик машину; всаживал в живот ей гвозди и ввинчивал в самую задницу винты. Тут мало того, что с истечением всех сил работаешь на машине, а потом еще самую должен прятать и отправлять по жел. дороге, как убийца труп своей жертвы.
И вообще сейчас идет укладка. Подгоняемая шпорами моего благоразумия, Анна скачет с легкостью трехгодовалого слоненка и в то же время предается изнеженности: ловит блох, гоняясь за ними по всей комнате. Из соседней комнаты впечатление такое, будто она танцует танго; вблизи впечатление меняется.
Через час. Сейчас из самой пасти Анны вырвал мои единственные брюки, которые она хотела отправить малой скоростью. На вопрос: а как же я буду без них Анна с видом долголетней чахоточной смутно пояснила, что скорость очень малая и если я буду идти быстро, то попаду в них или даже они сами наскочут на меня, так как скорость очень малая. А впрочем, она не возражает, так как и сама все понимает, и все это от того, что она не понимает, почему, собственно, я так вцепился в какие-то брюки[75].
Этот же автор через четыре дня сборов и уже накануне собственно отъезда в Венецию резюмировал:
Господи, но сколько укладки. Наши вещи оказались способными к деторождению и столько развели за это время других вещей, что некуда класть. У моей коричневой пары оказалось пятеро детей, а бархатная куртка вчера ночью неожиданно родила бархатную жилетку, такую маленькую, что приходится кормить ее соской. Аничкины шляпы так расшляпились, что приходится подкидывать, а мои рубашки разрубашкились до неприличия, и сапоги разбашмачились[76].
4
Отдельное место в багаже занимали путеводители и разговорники. Бедность русской литературы практических путешествий до определенного момента смягчалась тем обстоятельством, что значительная часть экскурсантов, принадлежа к обеспеченным слоям общества, имела классическое образование. Это делало излишним перевод и адаптацию распространившихся на Западе классиков жанра прежде всего путеводителей, изданных под маркою Бедекера и, в меньшей степени, его не столь удачливых конкурентов. Собственно, бедекер (сделавшийся именем нарицательным) был почти непременным спутником русского экскурсанта, принимавшим на свои страницы его недоуменные и восторженные пометы[77], а между ними образцы местной флоры, служившие одновременно и закладками, и напоминаниями. В библиотеке Блока, например, сохранилось 11 бедекеровских путеводителей на французском по Германии, Испании и Португалии, Центральной Италии (квалифицированное описание маргиналий в котором занимает 16 страниц убористого шрифта), Южной Италии (с Сардинией, Тунисом и Корфу), Северной Италии, Лондону, северу Франции (со вложенными в него засушенным листком и открыткой), Парижу, югу Франции, Швеции с Норвегией и Швейцарии (вряд ли стоит напоминать, что в значительной части этих мест поэт не побывал ни разу)[78].
Однако по мере удешевления заграничных поездок существенную долю среди экскурсантов заняли лица, не знавшие языков и не обладавшие достаточными средствами, чтобы пользоваться услугами постоянного русскоговорящего проводника. Один из самостоятельных путешественников, артиллерийский штабс-капитан из Карсской крепости, сетовал: