Но это же неправда! воскликнула я. Люцемцы благословлены самой Солис, они не могут нести в себе проклятье!
К сожалению, даже мне постоянно приходится с этим сталкиваться, хотя официально я считаюсь хэйанькой, покачала головой Лили.
Значит, вы из Люцема? всё-таки я не ошиблась, посчитав, что она из наших.
Да, я родилась не в Хэйане, ответила она. Мои родители погибли, когда я была ребёнком. Но господин Гуанли подобрал и воспитал как свою дочь. Вы его видели, это он встречал вас, когда вы въезжали в замок. Его люцемское имя Антоний, а потом чуть смутившись Лили добавила. Он хороший человек.
Значит, «усатого хозяина замка» зовут Антоний. Но это довольно странно. Меня он упорно игнорирует из-за каких-то там суеверий, а ребёнка люцемев всё же когда-то подобрал и вырастил. К тому же меня всегда учили, что хэйаньцем незнакомо сострадание. Так что усатого Гуанли побудило тогда так поступить?
Но, продолжила госпожа Лили, с неприкрытым сочувствием взглянув на меня, я живу среди хэйаньцев с детства и даже считаю себя одной из них. И, несмотря на это, иногда я ощущаю себя чужой. Всё же у меня остались такие же чувства, как у люцемцев, и некоторые из них донести до хэйаньцев я не могу. Они не умеют любить.
Это мне и так твердили с самого детства. Но я не знала, что ответить на слова Лили. А Флавиан, к моему раздражению, молча рассматривал один из ковров, что висел как раз напротив него. На нём три женщины играли на своих недолютнях. И чего ему на них смотреть? Он же посвятил свою жизнь Солис, о ней и должен думать.
Но музыканты всё же у вас есть, вдруг заговорил Флавиан.
Да марши, гимны, похоронные песни исполняют даже в Хэйане, но только там и тогда, где этого требуют давние традиции. Правда, тут Лили обвела взглядом комнату, не в таком месте, а крупных городах, в столице, например.
Вы, наверное, нечасто там бываете, заметил Флавиан. Со стороны могло показаться, что он спрашивает чисто из вежливости. Но я-то знала его уже четыре года и видела, что ему важно было услышать ответ.
Да, кивнула она. В последний раз почти год назад, на церемонии принятия второго имени третьего принца Циншаня. Всё остальное время мне приходится проводить здесь.
Дальше Флавиан начал расспрашивать Лили о последних событиях, которые происходили в замке. Сначала я их слушала с интересом, но потом поняла, что и половины вещей не понимаю, о чём они говорят, а всё время уточнять, что они там имели в виду, было неудобно и я, сославшись на усталость, ушла.
Сейчас со мной не было ни Фелишы, ни Виты, ни даже Джу. Такой шанс выпадал редко. И вместо того, чтобы отправиться в отведённую мне комнату, я решила немного побродить по замку. Конечно, это можно было сделать и под надзором моих служанок. Но одной же это было увлекательней и интересней! Поэтому я спустилась этажом ниже и осторожно заглянула в большой зал, а то вдруг там Равен. Видеть его мне совсем не хотелось. Но там было всего несколько слуг, которые старательно делали вид, что меня не замечают. При других обстоятельствах меня бы покоробило из-за того, что они считают, что я несу какое-то там проклятье, но сейчас мне это было на руку. В конце концов, будь я сейчас в Люцеме и увидь кто, что я гуляю совершенно одна, тотчас же послали бы за Витой или Фелишой, или другой моей служанкой. А так я совершенно свободно прошла через пустой зал, обеденные столы к этому времени уже разобрали и унесли.
Ещё вчера я заметила, что здесь была вторая лестница, и мне было интересно узнать, куда она ведёт. И тут я поняла, что ковёр, на котором был изображён усатый воин, чем-то напоминающий мне хозяина замка Антония, на самом деле скрывает за собой какой-то коридор. Понять это можно было, только если подойти к лестнице совсем близко. И я решила, что мне непременно нужно исследовать его.
В коридоре было довольно темно, так как единственное оконце, что было расположено очень высоко, почти у потолка, было затянуто промасленной тканью, поэтому поначалу я шла очень осторожно. Но после того, как я преодолела один из поворотов, я увидела, что впереди сквозь приоткрытую дверь падает тусклый свет.
Я ускорила шаг и вскоре оказалась в небольшом помещении, главным украшением которого были окно с витражом, изображающим солнце. Похоже, что раньше это было святилище Солис. Хотя и хэйаньцы, видимо, тоже использовали его как какое-то религиозное помещение, потому что в центре святилища стоял низкий столик с курильницей в виде цветка с четырьмя лепестками, в которой дымили благовония. Но больше я ничего не успела рассмотреть, так как заметила, что в тёмном углу на коленях стоит человек. Прежде чем он обернулся, мне показалось, что это был Неро, я поспешила скрыться, испугавшись, что он меня увидит. Но, спрятавшись за первой попавшейся дверью, я поняла, что это было довольно глупо, вот так убегать, ничего плохого я не делала.
Но раз уж так получилось, то стоило сначала понять куда я попала. У нас в Люцеме каждая комната в замке имела своё предназначение, но для чего служила у хэйаньцев именно эта, в которой я сейчас оказалась, я не могла сказать. Здесь стояла небольшая железная жаровня на четырёх выгнутых ножках и несколько низких лавок вдоль стен, и, конечно же, как и во всём замке стены были увешены коврами. Но самое главное здесь в нише с двумя сидениями было окно. Я тут же подошла к нему и распахнула ставни, чтобы впустить в помещение немного света. Я провела в этом замке меньше суток, но эта полутьма, которая почти постоянно царила здесь, начинала меня угнетать. И я не понимала, как люди годами могут жить в таких условиях. Но, возможно, мне всё же не стоило раскрывать ставни, в отличие от остальных окон это не было затянуто промасленной тканью или ещё чем иным только лишь зарешечено, и мне в лицо тут же дунул колючий ветер со снегом. Я поёжилась от холода, но всё же ставни закрывать не стала, а осторожно выглянула наружу. Внизу располагался внутренний двор, по которому сновали хэйаньцы, почти все они были в чёрных доспехах, словно ожидая, что на замок вот-вот нападут. Нигде я не увидела ни одного слуги, только солдат. Но, в общем-то, двор представлял собой довольно неприглядное зрелище. Снег под ногами хэаньцев, едва успевая падать на землю, тут же превращался в какое-то серое месиво. И лишь на крышах хозяйственных построек он оставался белым.
Я поёжилась от очередного холодного порыва ветра, заметив, что скамьи у окна уже изрядно припорошены снегом, и решила, что пора возвращаться в отведённую мне комнату, а то Вита и Фелиша уже скоро начнут искать меня.
Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошёл Равен. И почему из всех людей в замке найти меня должен был именно он?
Вы простудитесь, принцесса Актея, сказал он.
Я тут же поспешила захлопнуть ставни. Но из-за того, что слишком торопилась, да и мои руки успели окоченеть, пока я смотрела в окно, и я тут же прищемила два пальца.
Ко всему прочему, вы ещё и неуклюжая, усмехнулся Равен. Ни один мужчина никогда не вёл со мной так неуважительно.
Сквозь навернувшиеся слёзы я смотрела, как он быстро подошёл ко мне, недоумевая, что он собирается делать. Он остановился совсем рядом со мной и захлопнул ставни. Здесь в нише окна, где половину пространства занимали два сидения, было слишком тесно, так что я чувствовала как исходящий от Равена тепло и запах тех самых благовоний, что жгли в святилище, и, чтобы прикоснуться к нему, мне даже не надо было протягивать руку. Из-за закрытых ставен в комнате опять воцарился полумрак, и глубине душе я порадовалась, что он не может разглядеть моё лицо, потому что мне казалось, что из-за смущения у меня покраснели даже уши. Я тут же попробовала от него отодвинуться, но Равен быстрым движением руки перегородил мне путь. Я оказалась словно зажатой с двух сторон: Равеном, который и не собирался выпускать меня, и новыми для меня чувствами, которые он вызывал у меня.