Да, милорд. Мы думаем, это связано с той чумой, что охватило некоторых жителей. На кобылах обнаружили светлые пятна, и они не встают с места. Скорее всего, у них тоже отнялись конечности.
Милорд, позвольте сказать? произнёс Октавиан.
Прошу, Маршал.
Я думаю, лучше будет предостеречся, и отправить две тысячи лошадей в земли Герцога Леонарда. Вернём их, когда наступят первые морозы. Поголовье большое, и, если что-то произойдёт, его восстановление будет стоить не малых трудов и это сильно ударит по казне.
Маршал, возразил Конюший я ведь не даю Вам советы, касающиеся искусства боя. Вот и Вы не говорите мне, что лучше.
Довольно! громкий возглас Короля прервал возмущение Фабриция. Конюший, отберите тысячу здоровых лошадей, пригодных для обороны замка. Тех, что заразны заколоть и сжечь. Остальных подготовьте для перегона в Гонорем.
Повернув голову к другому краю стола, Король бросил взгляд на Канцлера Клауса:
Канцлер, пусть один из Ваших писарей составит послание Герцогу о том, что нам требуется его помощь.
Затем Король Георг посмотрел на рядом сидящего с правого края стола Маршала Октавиана:
Маршал, подготовьте необходимое количество всадников для того, чтобы перегнать стадо.
Напоследок монарх обратился к новоиспечённому Казначею:
Клавдий, я хочу, чтобы следующие шесть месяцев с жителей брали налоги в два раза меньше. Многие семьи сейчас остались без кормильцев. Нельзя допустить, чтобы кто-то в Цертосе погиб от голода.
После всего сказанного, Король направил свой взгляд вдоль длинного и широкого стола. Расставив вытянутые руки по краям стола ладонями вниз, Георг произнёс:
Кто-нибудь желает молвить слово?
В ответ поступило лишь молчание.
Тогда, совет окончен. Канцлер, останьтесь. Мне нужно с Вами поговорить.
После того, как все покинули зал для совета, Канцлер подошёл к краю стола и присел около Короля. Клаус пребывал в лёгком недоумении, и в то же время заинтригованным:
Да, милорд.
Я хочу, чтобы Вы сделали кое-что, о чём не должен никто знать. Это должно оставаться между мной и Вами. Ни один смертный не должен быть в курсе того, о чём я сейчас попрошу. Проверьте канцелярию, и постарайтесь найти что-нибудь необычное из истории замка. Может быть, здесь происходили какие-нибудь события, о которых нам неизвестно, но которые имеют отношение к тому, что происходит в последние несколько месяцев. Возможно, что-нибудь упоминается в каких-либо записях. Что-то такое, что от нас попытались скрыть. Какие-нибудь свитки, которые по непонятным причинам раньше никто не раскрывал.
Я непременно займусь этим, милорд.
И помните занимайтесь этим лично. Если что-нибудь отыщите, то не допускайте к просмотру текстов кого-то другого.
8. РАЗГАР ДЕЯНИЙ
На следующее утро, стоило Королю выйти за порог своих покоев, как у окна в главном зале его уже ждал врачеватель Гильем. На его лице были страх, отчаяние и паника.
Милорд, у меня дурные вести.
Монарх стоял, не двигаясь, в ожидании худших новостей, учитывая тот ужас, что пришлось ему пережить недавно. Промедлив некоторое время, Король сказал:
Говори. Я уже готов.
Не зная, как сказать, врачеватель промолвил:
Милорд, это касается больных. Вам стоит взглянуть.
После этих слов Король, в сопровождении стражи, стремительно направился в левое крыло тюрьмы, которое теперь служило местом, где были расположены все заражённые чумой, число которых уже перевалило за сотню. Левое крыло тюрьмы располагалось неподалёку от лечебницы, куда не стали помещать больных, дабы не посеять панику, если кто-то из других пациентов заметит происходящее с жертвами чумы. В этой части тюрьмы темницы были не такие, как в остальных двух. Здешние помещения для заключенных имели ограду в виде стальной решётки. Точно такая же решётка разделяла и камеры между заключёнными. Войдя внутрь, Георг осматривал темницы, бросая взгляд сквозь решётки. Всё его внимание было приковано к столам, которые были покрыты серыми тканями, скрывая тела погибших граждан от неизвестной болезни. Во всём левом крыле стоял омерзительный запах гнили. Смрад ощущался ещё на подступах к двери.
Мой Король, нам в самый конец произнёс врачеватель.
Пройдя ещё немного, Гильем сдвинул ширму. За ней находились два плотно сдвинутых деревянных стола, на которых лежал последний из больных, кто ещё издавал хоть какие-то вздохи. Перед пациентом стоял ассистент врачевателя, выполняющий, своего рода, роль хирурга. Но он не оперировал тех, кого следовало лечить. Чаще всего ему приходилось вскрывать тела людей, которые ещё не погибли, но и в то же время их трудно было назвать живыми. Он проводил вскрытие ещё живых, и изучал болезнь более подробно, пока жизнь не покинула бренное тело безнадёжного пациента. В его правой руке лежали щипцы, а в левой нож. На нём весел белый фартук с засохшими пятнами крови. Но это были очень старые пятна. Поверх пятен находились обильные следы полупрозрачной слизи. Из организма заражённых людей выходила некая жидкость, похожая на смесь слюны и гноя. Всё тело больного было покрыто мрачно жёлтым цветом, как и у остальных, что лежали в других темницах, которые впервые были все до единой открыты. Но открытыми они оставались для тех, кто уже не в состоянии их покинуть.
Мой Король, нам в самый конец произнёс врачеватель.
Пройдя ещё немного, Гильем сдвинул ширму. За ней находились два плотно сдвинутых деревянных стола, на которых лежал последний из больных, кто ещё издавал хоть какие-то вздохи. Перед пациентом стоял ассистент врачевателя, выполняющий, своего рода, роль хирурга. Но он не оперировал тех, кого следовало лечить. Чаще всего ему приходилось вскрывать тела людей, которые ещё не погибли, но и в то же время их трудно было назвать живыми. Он проводил вскрытие ещё живых, и изучал болезнь более подробно, пока жизнь не покинула бренное тело безнадёжного пациента. В его правой руке лежали щипцы, а в левой нож. На нём весел белый фартук с засохшими пятнами крови. Но это были очень старые пятна. Поверх пятен находились обильные следы полупрозрачной слизи. Из организма заражённых людей выходила некая жидкость, похожая на смесь слюны и гноя. Всё тело больного было покрыто мрачно жёлтым цветом, как и у остальных, что лежали в других темницах, которые впервые были все до единой открыты. Но открытыми они оставались для тех, кто уже не в состоянии их покинуть.
Врачеватель обратился к Королю:
Милорд, Вы должны видеть, что происходит с их телами.
Гильем попросил помощника приступить к делу. Он положил нож и надел перчатку. В попытке зафиксировать челюсть больного, пальцы хирурга проткнули гниющую кожу, после чего нижняя челюсть отошла, потянув за собой мерзкую слизь. Несмотря на то, что пациент всё ещё был живой, он уже не кричал от мучительной боли. Звуки, что он издавал, скорее, походили на лёгкий скрип дверных петель. Быть может, он и испытывал дикую боль, но узнать об этом было невозможно. Внутри его рта вместо языка оказалось нечто, похожее на переваренный кусок мяса. Положив челюсть на стол, хирург вновь подобрал нож, которым слегка прикоснулся к левому глазу то ли ещё живого, то ли уже мёртвого, что, впрочем, мало беспокоило присутствующих. Медленно сдвигая нож вверх, вместе с ним тело покидал зрачок с половиной глаза, прилипший к холодному клинку, растягиваясь до самого пола, будто слюна рассвирепевшего зверя. Затем, хирург зажал щипцами часть левой ноги в области икроножной мышцы. Конечности щипцов проходили сквозь кожу, как сквозь масло, пока не достигли кости. Далее раздался мягкий хруст, после чего рука лечащего «мясника» без труда сдвигала нижнюю половину ноги, пока она не оторвалась целиком. После этого хирург приставил нож к груди и сделал надрез вдоль брюшной полости. Раздвинув плоть, внутри вместо органов оказалась густая гнойная жидкость тёмного цвета, на поверхности которой виднелась часть скелета, что рассыпался, словно застывший пепел.
От этой чумы нет вакцины отчаявшись, произнёс Гильем.
Прикрыв лицо частью своего алого плаща от не выносимого мерзкого запаха, Король приказал жестом руки следовать за ним, направляясь к выходу.
Выйдя наружу, Король произнёс:
Тела погибших передать их семьям. Привезут новых больных, делайте, что сможете, пока не наступят первые морозы.
Да, милорд.
После весьма неприятного зрелища, Король вместе со стражниками вернулся в башню.
Тем временем, через несколько минут после ухода Короля, Гильем отправился обратно в лечебницу. Едва он подошёл к ступенькам, как к лечебнице начала спешно приближаться повозка. Гильем смотрел на крестьянку, что вела лошадей, управляя поводьями, и пытался подобрать слова, чтобы описать дальнейшую участь её мужа. Не успела женщина подойти к врачевателю, как подъехала вторая повозка. Её пригнал торговец рыбой с женой. Он впопыхах подбежал к Гильему и в сумасшедшей панике начал просить о помощи. Приблизившись к повозке, Гильем увидел трёх детей: девочку десяти лет, и двух мальчиков, одному из которых было девять, а другому семь.
Вы сможете им помочь? дрожащим голосом с надеждой спросил у Гильема отец детей, чьи жизни отбирала безжалостная болезнь.
Гильем стоял некоторое время без движений, размышляя над тем, стоит ли давать пустую надежду отчаявшимся родителям, и тем самым лишить их возможности увидеть своих отпрысков живыми ещё раз, или выложить всё так, как есть, дабы эти мальчики и девочка могли провести последние мгновения своей жизни с отцом и матерью.
Определившись с ответом, Гильем не успел промолвить и слова, как крестьянка истерически выкрикнула:
Я приехала сюда раньше, и я вправе первой просить помощи! Она продолжила кричать, на этот раз в лицо врачевателя, ухватившись за его кафтан: