Уже нельзя. Она принадлежит
Вдруг раздался шум, издаваемый рыцарскими доспехами королевской стражи, которая направлялась по коридору тюрьмы. В темницу вошёл Маршал Октавиан. Положив одну из рук на правое плечо Отца Исаака, он произнёс:
Аббат, Вы должны идти. Король Георг направляется сюда. Он решил не дожидаться заката. По замку уже поползли слухи о человеке, которого отправил к нам дьявол. Ему не понравится, что Вы пытаетесь помочь этому человеку.
Я слуга божий, и не стану бояться исполнять свою миссию.
На пороге темницы появился Монарх. На его голове сидела восьмиконечная корона, украшенная множеством сапфиров. Каштановые кудри простилались до самых лопаток. Густые и нахмуренные брови говорили о его яростном желании увидеть того, кто посмел присягнуть сатане в стенах его владений. Густая борода вокруг рта с гладко выбритыми щеками делала его взгляд ещё более грозным. Его пальцы на левой руке обхватывали рукоять длинного меча, переходившего по наследству всей королевской династии уже восьмое поколение с момента, как его выковали. Его правая рука висела вдоль доспехов светло серебристого оттенка. Позади доспехи накрывал красный плащ, обшитый золотыми нитями по краям. На пальцах были перстни и кольца, украшенные рубинами, алмазами и сапфирами.
Моё почтение, Аббат. Почему Вы находитесь тут? Вы не должны помогать этому исчадию ада. Его место на гильотине.
Каждый грешный имеет право на искупление. И этот человек не исключение. Он такой же, как и мы с вами.
Повышенным тоном Король возразил:
Как Вы смеете меня, правителя благородных кровей, потомка человека, что возвёл стены этого замка, подойдя на несколько шагов к заключённому и оттопырив в его сторону указательный палец сравнивать с этим смердом, который поклоняется сатане. Он не заслуживает даже темницы в моём замке. Единственное место в Цертосе, где я готов его принять площадь, где сотни жителей будут наблюдать за его кончиной. Затем, повернув голову, Король плюнул прямо в лицо Анатасу.
Схватить и отвести на площадь! яростно приказал Король Георг стоящим у выхода стражникам.
Что же Вы делаете?! в панике воскликнул Аббат Исаак, в то время, как два рыцаря, схватив за руки, волокли тело Анатаса по каменному полу и выводили из темницы в коридор.
Нет! Нет! Нет! продолжал паникующим голосом кричать монах.
Перед тем, как пересечь порог темницы, заключённый успел выкрикнуть напоследок:
Моё имя Анатас! громко в панике произнёс колдун, обратившись к Аббату.
Отчаявшись, Аббат перегородил путь Королю, умоляюще продолжая настаивать:
Ваше величество вы совершаете ошибку. Если вы не передумаете, многих среди нас настигнут беды.
Указывая пальцем в след выводимому заключённому, Король Георг ответил:
Единственное последствие, которое наступит это ад для того неверного, и покой для всего замка!
После этих слов, Король стремительно покинул темницу.
С внутренней стороны, около дверей продолжали стоять Аббат и Маршал Октавиан.
Спустя несколько мгновений, отец Исаак облокотившись спиной о стену, присел на скамейку, и сказал обессиленным голосом:
Покой был у нас раньше. Теперь он исчезнет, из-за ошибки, которую допускает наш Король.
Почему Вы это говорите? спросил Октавиан. Вы боитесь, что этого человека нельзя убить?
Медленно приподняв голову и взглянув в лицо Маршала, Аббат произнёс:
Смотря, что Вы называете человеком. Они убьют плоть. Но душа её нельзя убить. Этот человек не закончил то злодеяние, которое хотел совершить. Поэтому дьявол не примет его душу в ад.
И в рай не попадёт, потому что он продал свою душу, а от грехов, так и не избавился продолжил суждение Аббата Маршал.
Именно. После казни его душа не отправится ни в рай, ни в ад. Она останется здесь с нами. И жители всего замка будут отвечать за ошибку своего Короля.
Промедлив ещё немного, Аббат спросил у Октавиана:
Скажите, Маршал, какого врага Вы станете бояться: того, который у Вас перед глазами, или того, что бродит у Вас под носом, а Вы даже не догадываетесь о том, насколько близко он подкрался? Опустив взгляд в пол, Аббат продолжил Вы говорили, что уже много лет не позволяете врагам и близко подобраться к стенам Цертоса. А теперь представьте, что Вам предстоит сражение, а Вашему врагу даже не придётся подбираться к стенам замка, потому что он появится уже в стенах Вашего дома.
Промедлив ещё немного, Аббат спросил у Октавиана:
Скажите, Маршал, какого врага Вы станете бояться: того, который у Вас перед глазами, или того, что бродит у Вас под носом, а Вы даже не догадываетесь о том, насколько близко он подкрался? Опустив взгляд в пол, Аббат продолжил Вы говорили, что уже много лет не позволяете врагам и близко подобраться к стенам Цертоса. А теперь представьте, что Вам предстоит сражение, а Вашему врагу даже не придётся подбираться к стенам замка, потому что он появится уже в стенах Вашего дома.
Немного задумавшись, Маршал обратился к отцу Исааку:
Знаете, Аббат, я человек верующий переводя взгляд то на монаха, то на стены. И ни что на свете не заставит меня усомниться в том, что Всевышний сотворил этот мир. Но, я как человек военный, не стану верить во что-то, чего нельзя объяснить, пока не увижу это своими глазами. Этот человек совершил зло. И он понесёт заслуженное наказание.
9. ИНКВИЗИЦИЯ
Пока Анатаса волокли по сырым каменным ступенькам тюрьмы, на центральной площади, тем временем, уже собиралась многочисленная толпа, которая начала скапливаться с того самого момента, как некоторые граждане заметили, как на площади устанавливают широкий дубовый столб, а вокруг него разбрасывают хворост.
Заключённого затащили на каменную возвышенность, где был установлен инструмент казни. Едва Анатас показался на площади, как толпа начала ликовать, предвкушая искры яркого и хрустящего пламени, сопровождающегося мучительными криками и болезненными стонами.
Стража привязывала Анатаса к столбу, в то время как разъярённая толпа жаждала его смерти. Почти каждый в толпе проклинал приговорённого к смерти разными словами: «преисподняя ждёт тебя отправляйся туда, где этот костёр будет вечным дьявольское отродие гореть тебе в аду СЖЕЧЬ! СЖЕЧЬ! СЖЕЧЬ!».
Это был первый случай казни через сожжение в стенах Цертоса за последние полтора века, и первый за последние два столетия, когда казнят человека, которому были предъявлены обвинения в занятии чёрной магией.
Стоило страже покинуть место казни, как в Анатаса полетели яйца и гнилые помидоры. Крики толпы не угасали:
Он купил у меня крупу, и заплатил больше, чем она стоила! А мне не нужны сатанинские деньги! С этими словами бакалейщик бросил несколько почерневших монет, которые потерялись где-то на земле, которая стала красно-жёлтой от расплющенных яиц и помидоров.
На балконе королевской башни за происходящим наблюдал Король Георг и его приближённые.
А у наших жителей большие запасы продовольствия с насмешкой произнёс Казначей Корне́лий.
Это точно с ещё большим смехом отреагировал Канцлер Клаус. В этот раз крестьяне особенно щедры. Может в следующем году стоит повысить налоги в казну?
Я над этим непременно порассуждаю продолжая смеяться, ответил Корнелий.
В отличие от своих приближённых, лицо Короля оставалось невозмутимым. Он молча наблюдал за тем, как гневно его народ настроен против всякой дьявольщины и богохульников. Во всём этом Георг видел некую преданность граждан чистоте своих религиозных взглядов. В стенах Цертоса казнить колдунов не приходилось уже целых два столетия, и такое событие должно стать показательным и лишний раз укрепить преданность народа вере в Бога.
Тем временем ассистенты палача закончили раскладывать хворост. Его было настолько много, что он едва ли не закрывал колени Анатаса.
Вдруг толпа умолкла. Ветер резко оборвался. Солнце скрылось за облака, и его лучи перестали освещать башни и хижины замка, бросая тень на центральную площадь. Птицы, что радовали глаза жителей Цертоса, начали улетать прочь, поднимаясь всё выше и выше до тех пор, пока совсем не скрылись за высокими стенами замка. Все собаки и кошки, которые были вблизи площади, стали скулить и визжать, убегая как можно дальше от столпотворения.
Анатас медленно приподнимал голову. Из-под чёрного капюшона показался этот тяжёлый взгляд. Его жёлто-зелёные глаза смотрели в толпу. Он задрал голову настолько, что подбородок начал заметно выпирать. В его взгляде читалось презрение и ненависть. В этот момент каждый, кто находился в толпе, смог как следует рассмотреть его лицо. Оно заставляло испытывать дискомфорт внутри. Под кожей всё будто сжималось. Занявшие места впереди начали постепенно пятиться, пытаясь раствориться в глубине толпы. Даже несмотря на то, что Анатас был связан, толпа будто боялась в очередной раз произнести какое-нибудь оскорбление или бросить гнилой помидор, которых имелось ещё в избытке. Взгляд был настолько тяжёлым, что все, кто оказался в самом краю пялющихся зевак, начали медленно, а затем торопливо покидать площадь. Среди них был и кузнец Галлиен, который и доложил королевской страже о том, как некий колдун, что-то покупал у его соседа, а соседка что-то громко говорила о демонах. В эти мгновения Галлиен начинал жалеть о том, что стал доносчиком, и о том, что несмотря на угрозы Маршала, растрепал всему замку о колдуне. Все, кто вместе с ним убегали с площади, прервали мёртвую тишину. Постепенно шум в толпе начинал походить на панику. Но эта паника затухла, когда Анатас начал говорить беспечным, но очень громким тоном: