Эка тебя несет нечистая-то! Аж лиловый весь. Отдышись, сын мой!
Некогда, батюшка! просипел на исходе сил Африкан Петрович и упал ему в ноги. Пить дай!
Вот орясина глупая! Присмотрелся к Африкану повнимательней протодьякон. Эй, кто там есть, оглянулся он на служек, принесите отроку испить. Да и мне тоже, горло промочить тащите. уже несколько не так твердо и уверенно добавил Илларион.
Непременно нужно сделать отвлечение на тему того, что в монастырь Илларион попал не абы как, а по серьезной протекции дальнего родственника, который видя, как спивается родня, надоумил его, подастся в духовенство, где горячительных напитков, вроде как, не бывает. Однако это оказалось не совсем так, ибо закладывал пусть не за галстук, а за панагию теперь отец Илларион и здесь изрядно, что, впрочем, никак на служении Богу не сказывалось. Вот и сейчас, лишь услышав, что кто-то желает промочить горло, решил Илларион, что не пора бы и ему причаститься горячительного напитка, так как воздерживался он уже порядочно, а тут и собутыльник объявился. Монастырская братия народ был не слишком крепкий на предмет выпивки и после того, как поспивалась добрая половина, то решил протодьякон с монахами больше не пить. А тут, наконец-то, Африкан Петрович подвернулся.
Садись и пей, сын мой! властным басом молвил отец Илларион разом как-то присмиревшему посетителю. В ногах правды нет.
Вопрос есть, батюшка хотел было спросить Африкан Петрович.
После, после спросишь! категорично молвил отец Илларион, разливая кагор по стаканам. Все наши метания и вопросы от неопределенности, а чтоб утвердиться в этом мире, нужно испить благословенного напитка. Благословляю! Разом мазанул крест-накрест троеперстием по бутылке протодьякон и в полный мах запрокинул весь стакан в глотку. В нутре отца Иллариона что-то зашумело и даже булькнуло, но в принципе, все прошло просто отлично, да так, что тот даже не поморщился.
Талант! кивнул сам себе Африкан Петрович и присоединился к святому отцу. Через полтора часа они уже сидели в обнимку, рассуждая о сущности бытия во вселенной. И было уже Африкану Петровичу не до сокровищ, так как обсуждались такие широкие материи, что только держись, но отец Илларион сам вернул все на круги своя, задав неожиданно среди рассуждения о инопланетянах и Боге, вопрос:
А ты чего это ко мне пришел-то?
А-а-а, сфокусировал не слишком осмысленный взгляд кладоискатель на протодьяконе, клад ищу!
Клад? пожевал губами отец Илларион и бросил, А зачем тебе клад?
Ты что? разом возмутился будущий миллионер. Богатство не волк, и Африкан Петрович явно теряя мысль, гениально закончил, и это самое!
Ну, коли так, важно посмотрел на него сверху вниз протодьякон и, оглянувшись по сторонам, продолжил, то слушай сюда, орясина. Когда еще этот монастырь строили в 16 веке, то понабрали зодчих разных со всех концов света. Чего уж греха таить, решило церковное начальство сэкономить на строителях, да и понабрало таких темных личностей, что только держись. Были там и русские, и немцы, и татары, а среди прочих и персы затесались. Так вот те, дабы крепость стен была вечной, замешали-то раствор с глиной на кирпичи которая, не просто на воде, а на крови людской. И наговор положили, что когда время придет, встанут все те, кто кровь дал из могил и мзду возьмут за страдания свои. А мзда та не просто смерть, а злато, что спрятали строители под фундаментом монастыря.
И ты мне так все и отдашь? изумился такому рассказу Африкан Петрович.
А на что мне это все? резонно заметил протодьякон. Все, что нужно, мне бог дал, о ином и не мечтаю. А тебе-то нужней будет.
Это верно! разом уверовал в бескорыстие святого отца кладоискатель и тут же перешел к делу. А копать где?
Да пошли, покажу, мутновато поглядел на него отец Илларион и, взяв за шкирку счастливого кладоискателя, поволок его во двор. Там тоже не стал тянуть кота за хвост, а всучив лопату, указал, где и как, собственно рыть. Все что ни отроешь, твое будет! На прощание посулил ему отец Илларион, уходя.
Отец Илларион, подскочил уже у самых дверей монастыря к протодьякону один из монашков, вы зачем там человека копать заставили? Там же канализация наша!
Знаю, отрок! важно молвил протодьякон. Все знаю. Да только забилась она. Вот пусть человече этот и посмотрит что там к чему.
Отец Илларион, подскочил уже у самых дверей монастыря к протодьякону один из монашков, вы зачем там человека копать заставили? Там же канализация наша!
Знаю, отрок! важно молвил протодьякон. Все знаю. Да только забилась она. Вот пусть человече этот и посмотрит что там к чему.
Африкан Петрович, не зная еще своего счастья, копал все глубже и глубже. Сил ему прибавляла надпись на одном из камней фундамента, на которой было полу выцветшей краской намалевано: «Л.18. п.19.».
Это оно! радостно восклицал Африкан Петрович, зарываясь уже по пояс и в предвкушении несметных богатств, особенно сильно замахнувшись, воткнул лопату немного вбок, пытаясь подровнять яму, авось чего не заметил. Тут же что-то затрещав, отвалилось с комьями земли и ударилось о ногу кладоискателя. И свет померк. Ушел и звук, оставив лишь звенящую пустоту. Мир вокруг как то разом преобразился из объемного в линейно-плоский и пугающе пустой. «Вот это поворо-от!» протянул удивленно Африкан Петрович и призадумался, А что, собственно, произошло?». Ответом было молчание. Хорошо хоть свет начал пусть и не сразу, но возвращаться. С необъятного черного неба посыпались искры, что смыли полосами черноту, оставив лишь полумрак и стену монастыря, около которой наш кладоискатель и лежал. Что-то разом расхотелось ему искать клады, да и обстановка неизвестности, надо признать, настораживала, а потому припустил Африкан Петрович куда подальше от монастыря, наплевав на богатство и славу, а заодно и на жену, которую хотелось удивить. Вот только чем больше бежал, тем больше становилось непонятного. Людей, как это ни странно, для субботнего вечера, не было. Улицы были пустыми. Не было ни машин, ни животных, не было и самого смога промышленного города, к которому с пеленок еще привык Африкан Петрович. Был только ветер и глухие, пустынные улицы с безликими, казавшимися непохожими домами. Самое неприятное, что ветер усиливался. Если в начале он булл лишь легким дуновением, то сейчас, явно набирая обороты, он переходил в сильные порывы. «Надо бежать домой! решил наконец-то Африкан Петрович. На улице торчать не стоит. Особенно, если дождь собирается». И он побежал, но странное дело, чем больше он бежал, тем ближе он становился к монастырю, который как назло маячил все так же за спиной. «Что за черт!? воскликнул изумленно кладоискатель, в пятый раз, сворачивая на другую улицу и неизменно попадая к выходу из монастыря. Я попаду домой или нет?»
Но домой он не попал ни сейчас, ни через десять минут, ни через час. А ветер все усиливался. Мимо проносились уже какие-то доски, обрывки проводов и горы мусора, что поднималось вверх, в небо шквальным, пронизывающим ветром. Ничего не оставалось делать, как прятаться в монастыре. А куда же еще? Вот только ждал там Африкана Петровича очень неожиданный сюрприз. Прямо на его глазах, покачнулись кресты сразу у нескольких монастырских склепов и встали из древних могил давно усопшие старцы.
Душно мне! страшно закричал самый страшный скелет с кривыми клыками вместо зубов. Пусти меня!
Освободи души наши, странник! Вопили, размахивая страшными когтями, другие восставшие и шагали за Африканом Петровичем.
Не бросай нас! Кричали совсем уж мерзкие, по-видимому, недавно усопшие, монахи, что еще не освободились от плоти, и ползли за пятившимся к дверям кладоискателем, хватая его за штаны.
Боже, взмолился, изнемогая от нахлынувшего страха Африкан Петрович, не дай сгинуть так!
И тут дверь позади него открылась, и он ввалился в помещение звонницы. На стуле, прямо по центру, сидел отец Илларион, вот только всякий знающий протодьякона вряд ли узнал теперь его. На отце Илларионе были одеты нестерпимо сияющие одежды, все покрытые косыми крестами с тремя кругами меж верхних концов. А вот лицо было, как будто, не его. Изможденное, покрытое лиловыми пятнами блеклое ничем не выразительное лицо мертвеца. Лишь глаза еще были живыми, серыми бусинами пялились теперь они на вошедшего.
Что происходит? сходу заорал Африкан Петрович на протодьякона. Ты чего мне там подмешал, пень старый, в кагор?
Не о том печалишься, сын мой тяжко вздохнул отец Илларион и поднял руку.
Матерь божья! шарахнулся к двери обратно Африкан Петрович. Да и было с чего пугаться. Вместо кисти была клешня.
Ну, чего задергался-то? как ни в чем не бывало, поинтересовался святой отец. Не того боишься, отрок.