А чего ты, прапорщик, все похаживаешь? нахмурился тут господин недобро и покосился на крестик мой торчащий. ты чего там все вынюхиваешь? и внезапно, как закричит А ну сдуло со стола! и командиры мои пропали. Не ушли, а именно пропали, разлетевшись вонючей пылью. Я так и обмер на месте!
Эге-ге! воскликнул уже в голос я, а тут и впрямь нечисто!
Экий ты смешной, прапорщик! рассмеялся опять господин и неожиданно добавил Не зря твою жалкую душонку Семен мне прозакладывал! Кажется сопля-соплей, плюнь и мокрого места не останется, но хитер. Ой, хите-ор!
Может и хитер, неожиданно как-то осмелел я, да не хитрей некоторых!
Это точно одобрительно зашевелился в своем углу господин с острым носом А знаешь что, прапорщик? Садись-ка ты да напротив меня в дураки играть. Раз выйграешь, живой останешься, ну а проиграешь пеняй на себя
В ад попаду? как-то даже весело поинтересовался я И, стало быть, черт ты, а не фельдмаршал?
Кто, чео-орт?!!! радостно воскликнул господин, да как заржет, словно молодой конь Га-га-га!!! и все слуги, что собрались в комнате разом заржали Га-га-га!!! Вот что попы вам в башку-то пустую, напихали с детства, а вы и верите! Ну, какой я тебе черт? укоризненно посмотрел на меня господин и откинувшись в кресле, принялся тасовать карты. Да и как ты черта представляешь? Небось, хвостатого, да еще и с рогами? и слуги господина опять засмеялись, да еще так противно и громко, что в ушах зазвенело.
Ну что, прапорщик, готов? наконец поинтересовался господин А то скоро уж утро, а мне в дорогу пора.
Готов-то готов, отвечаю ему я, а только что вы, ваше сиятельство поставить изволите? Уж не майорство ли?
А ты не хочешь? разом посерьезнел господин, даже бросив раскидывать карты.
А чего мне с того майорства? отвечаю тут же ему Ты давай-ка лучше верни души начальства моего, а чин можешь себе на шею повесить!
Во, умора! опять заржали слуги господина. Чужие души спасти пытается, а о своей ни слова!
Душа у прапорщика, как у птицы, до первого боя. Вздохнул я и потянулся за картами А там уж в небо
Ох, и долго играли же мы, а только проиграл я. Да так проиграл, что остался с одной лишь картой на руках. А господин даже что-то и не весел стал. Потянул у меня из рук карту, а там червовая дама.
Хм! замычал удивленно господин и показал всем слугам взятую карту и те как-то странно на меня посмотрели.
Четвертое поколение не понять, что и молвил господин, но тут же спохватился. Отца, небось, еще и не помнишь?
Откуда уж тут упомнить, несказанно удивился я такому вопросу, осиротел-то еще во младенчестве. Мать и ту не особо запомнил
Ох уж эта молодежь пятой эпохи! покачал головой господин и резко встал из-за стола. Скажи спасибо батеньке, ибо в долгу мы перед ним. Не сотвори он обряда с вашим беспутным царьком в ночь на Ивана Купалу, то гнить нам на небесах и дальше
Гнить? переспросил совсем запутанный я На небесах?
А то где же? усмехнулся невесело господин и вытянув немного клинок шпаги, что болталась неприкаянно на боку, провел слегка ладонью по ее клинку. Ты на небесах давно не был? поинтересовался иронично он у меня А я почти двенадцать тысяч лет просидел там. Ох уж эти сказочники ваши попы! Ох уж сказочники. Небеса, рай и все такое! господин покачал горько головой и придвинулся ко мне поближе Тюрьма это, рай ваш! Скажите спасибо вашей общей праматери Еве, что зарубила полубога Змея и кровью его окропила святые замки, что ангелы заговорили, на вечную крепость. Кровь та непростая была, ибо к древнему роду, еще первых титанов относился павший полубог Змей. А потому разъела кровь, что кислота замки и бежали люди на землю при этом господин, положив мне на лицо свою окровавленную ладонь, принялся возить ей из стороны в сторону. А попы хороши! Слышали звон, да не знали где он. Переврали, переписали все, поменяв все на корню. Яблоко она, видите ли, сорвала Тьфу! сплюнул желчью на сторону господин, не прекращая своего занятия. Там сорвешь яблоко, ага! На цепях в клетках сидят, да замурованные в катакомбах, а они яблоки там представляют! Откуда они там деревья взяли, ума просто не приложу закончив мазать мне лицо кровью, господин отстранился и довольно оглядел свою работу. Хорош гусь. Хоть сейчас в печь! и слуги вокруг опять радостно заржали. Ну, посмеялись и ладно. построжал тут лицом господин. Хоть и должны мы твоему батеньке, а только проиграл ты мне, а уговор, есть уговор. Душа твоя с потрохами моя. Но нравишься ты мне, прапорщик, вот ей-богу, нравишься, а потому не трону тебя, а возьму за гузно родителя твоего. Пора уж ему ответ за содеянное держать, ибо нечего земным людишкам, пусть и представителям почти вымершей расы четвертого поколения в небесные хляби соваться.
Поздновато опомнились. промямлил кое-как я. Батю на том свете, поди, черти лет двадцать уже на сковороде подбрасывают.
Ошибаешься! радостно оскалился господин, показав два ряда мелких, но острых зубов. Батенька твой, Яковом Брюсом с рожденья наречен, а потому живет он и здравствует, как тебе и не снилось, да недолго ему осталось. Наведаюсь сегодня поутру до него!
Тут до Петерсбурха верст с тысячу будет, неделю лететь сломя голову и то не поспеете, а то утром еще зареклись уже видеть!
Экий ты все же смешной, майор! оскалился, повторившись господин и собрался было уходить, да остановился. Так и положим, парень, быть тебе на неделе майором, хоть и отнекивался ты. Да только должок за тобой останется и никуда тебе от него не деться.
Не надо мне ничего, ваше сиятельство! испугался я, да было уже поздно.
Кровь мою тебе с лица так и не смыть, пока долг не отдашь, а долга на тебе положим в двести душ. Даю тебе год, не расплатишься, я даже являться не буду, съест тебя моя кровь и не подавится. А кровь-то у меня хорошая, куда там тому бедолаге Змею до меня! Ты-ж, поди, так и не понял с кем в дурака вздумал перекинуться и кого крестом по дурости пугать надумал? и господин неожиданно приосанившись подмигнул. Азраил ангел смерти, собственной персоною. Ваши попы по дурости своей напутали все, а потому можешь меня звать и Михаилом. Архангелом, естественно! и пропало все: и господин этот со своими слугами и комната с игральным столом, да и свет пропал. А когда открыл глаза, то очутился почему-то во дворе крепости прямо у самой стены. Голова гудела, как с жесточайшего похмелья, хотя и не пил ничего намедни уж точно. Но гудело в голове, сегодня только у меня. В крепости никого не было. Ни единой душонки. Наоравшись всласть, пошел разыскивать хоть кого-нибудь, ибо одному на приграничье с турками особо-то не весело обретаться, особенно, если вроде как война идет. Ходил, я ходил, да так и не нашел никого. Вот и остался в крепости последние дни коротать, так как набег турки совершат сразу же, прознав, что защиты тут всего ничего один я. Только не досталось мне пасть во славу Отчизны прибыли через два дня наши сменщики из Оренбурга в количестве батальона с грузным капитаном Сормовым во главе, от которого и узнал я, что в губернии нежданно-негаданно два дня назад поднялась чума, да и выкосила подчистую половину ее жителей. Прибежавший из крепости старый солдат сообщил, что в крепости мор и все начальство, заодно с солдатами представилось, лишь прапорщик еще дышал, когда он надумал весть о беде подать. Куда делись тела павших от мора, никто объяснить не мог, да и сам я толком ничего связного выдать тоже не старался. Меня быстро собрали в дорогу и отправили с богом в Оренбург, откуда меня по срочной эстафете вызывали в Москву. Прибыв кое-как на вторую неделю в столицу, узнал я, что жалован я за храбрость расщедрившейся императрицей не много, ни мало, а сразу в майоры, и тут же, безо всякой аудиенции отправлен с патентом служить в гарнизон города Гусь Хрустальный, что Демидовым вотчинной родной приходился. Вот там и встал я начальником над местной инвалидной командой. Верой и правдой выслужил я так три года, маясь каждый день головными болями и забывать уже начал дела те кромешные в крепости на границе, пока не вызвал меня к себе временный управляющий заводов, доверенное лицо семейства Демидовых Иван Рокотов, бывший крепостной из тех, что зад хозяину подлизывая, к старости дворянские грамоты получают. Так и этот тип успел дворянством обзавестись, чем сильно гордился и наглости был просто неописуемой. Но вызвал меня он довольно-таки робко, а прибыв к нему, так вообще поразился. Был что-то Рокотов бледен с лица и мямлил заплетающимся языком какую-то чепуху. Кое-как удалось мне его привести в чувство, хотя и дал я ему в его хитрое рыло пару раз очень даже крепко. Наконец он успокоился и даже вроде как стал нормально изъясняться, а только смотрел он как-то странно.
Пора долг отдавать! наконец вымолвил он.
Какой еще долг? судорожно пытаясь вспомнить, чем это я ему задолжал, призадумался я.
Вестимо, какой! неожиданно судорожно засмеялся Рокотов. А двести душ, что сулился Михаилу достать, уже и забыл?
Что? изумленно уставился на него я. Ты откуда, скнипа, узнал про то?
Лучше тебе не знать, майор тяжко вздохнул Рокотов и неожиданно признался. последний час мне на этой земле остался, ибо заложил я душу давным-давно Михаилу, да срок пришел. Пора мне уж. Находился по земле-то. Да только не один я уйду. Сказано мне было тебе передать, что запамятовал Михаил о тебе, да тут намедни вспомнил. Сказал, что ежели ты двести душ не представишь сегодня, то гореть нам с тобой вдвоем синим пламенем