Инке ничего не оставалось, как спрятать свое чувство глубоко внутри, даже намеком не выдавая истинного отношения к чужому мужчине. Она искренно желала подруге счастья, а сама при этом каждый день медленно умирала от горя и тоски.
Когда Дана рассталась с Романом, рассталась плохо, оскорбив и унизив его прилюдно, девушка не испытала никакой радости. Она просто увидела Ромкины глаза, залитые алкоголем, не способным притупить его боль, и страдала вместе с ним, каждым нервом чувствуя его боль, корчась от бессилия помочь и облегчить ее. Нет, такой ценой получить свою мечту она никогда не желала. И еще она поняла, что тогда-то она Ромку и потеряла окончательно. Навсегда. Никогда он уже не оправится от этой потери, не забудет эту боль, не исчезнут его шрамы. И она, Инка, не сможет заменить ему его любимую, «его Дану». Ни-ког-да
То, что между ними случилось, она и сама не посмела бы назвать любовью. Она знала, что это жалкие подачки уязвленного отвергнутого парня, боящегося оставаться наедине с самим собой слишком долго. Ее долго не хотели впускать в эту ставшую ненужной для кого-то жизнь, и она стучалась настойчиво, упорно, ломая ногти и сдирая кожу в кровь, но ворвалась, пытаясь удержаться на краешке чужой судьбы, хоть недолго, сколько сможет, сколько получится.
Она понимала, что надеяться ей не на что, но все же делала все, что могла и умела, и даже то, что не умела, чтобы помочь Роме забыться, отвлечься и обратить, наконец, на себя его внимание. Она даже на какой-то миг поверила, что что-то может появиться на этом пепелище, но одна фраза подруги оборвала эти надежды. Он ждет Дану. Выходит, все то время, когда Инка дарила ему свою любовь, изощренный и изысканный секс, растворяясь в нем, пытаясь пробудить в нем страсть, он ждал свою Дану, мечтая лишь о ней. Что ж, она понимала с самого начала, что надеяться не на что, но что можно урвать она не выпустит из рук.
ГЛАВА 4
Утро не задалось с самого начала. Дана долго ждала автобус, продрогла, простояв на одном месте около сорока минут, и опоздала к началу рабочего дня. Вбежала в кабинет, застигнутая ожидающим ее начальником, и, поймав недовольный осуждающий взгляд, только виновато пожала плечами. А что поделаешь! С пересадками еще дольше было бы, все равно бы опоздала. Стоит в конце осени выпасть снегу, как все дороги замирают, транспорт встает, и образуются длиннющие пробки. От нее тут ничего не зависит.
Потом еще менеджер обидел. Зашел за кипятком и с порога сообщил:
Дана, вы сегодня прекрасно выглядите.
Пока она пыталась собраться с мыслями, чтобы хотя бы поблагодарить за комплимент, услышала неожиданное продолжение:
Так, подхалимаж прокатил, теперь можно вашим чайником воспользоваться? и, как всегда, не дожидаясь ответа, с улыбкой направился к журнальному столику.
Это он так пошутил? Это, по его мнению, весело?
Так это только подхалимаж, и выгляжу я не прекрасно? спросила Дана растеряно.
Ну что вы, вы всегда выглядите прекрасно, улыбнулся молодой человек. А можно кофейком вашим угоститься?
Нет, конечно. Сегодня нельзя.
А что так?
Да не прошел подхалимаж, пожала плечами Дана.
Не то, что бы уязвили ее самолюбие. Кто ей этот парень, и что его слова для нее, но сегодня она так измучена ожиданием, страхом и переживаниями, что не стоило попадать к ней под горячую руку.
Что ж, придется пить «белую розочку», улыбнулся молодой человек, легко согласившись с приговором. И вы в этом виноваты.
Меня радует, что я виновна только в этом. А в убийстве Кеннеди, как сейчас модно, вы меня не обвините?
Нет, я рискну быть оригиналом: не пойду по проторенной тропе, менеджер подмигнул Дане и вышел из кабинета с чашкой крутого кипятка.
Отложив ручку и отодвинув папку с документами, девушка подперла голову рукой и задумалась. Что же ей делать и как теперь быть? Жить, как ни в чем бывало? Смириться с тем, что Андерсон ее бросил? Но ведь он не сообщал ей об этом Боже, неужели она так для него неважна, что ее можно даже не уведомлять о переменах в личной жизни? А с чего она взяла, что он ее бросил? Боже, как плохо двое суток без него, а она загибается так, будто из нее душу вынули и положили умирать на кусок льда.
Неужели за эти шесть месяцев она так и не стала чем-то важным для него? Ничего не значит и ничего не стоит? Слезы навернулись на глаза.
Дана нервно схватила телефон, принявшись в тысячный раз набирать его номер, едва различая цифры из-за слез, и замерла: в трубке послышались гудки. Длинные. Как бешено забилось сердце. А она думала, что потеряла его. Сейчас он возьмет трубку, и она услышит такой родной голос. Ну не может он забыть все, что их связывает. Столько всего было. А что, собственно было? Страсть, секс, и и больше ничего. Ему больше ничего не нужно от нее? С Ромкой были премьеры в театре, прогулки по набережной, веселые компании остроумных интересных людей, чтение стихов, обсуждение фильмов, какие-то разговоры до утра. Постоянные признания в любви, восхищение в глазах, обожание и преданность. С ним всегда было легко и интересно. Ужин превращался в развлечение. Они постоянно смеялись, играя в догонялки, карты и лото. И не было страха потерять его. Только надежность, уверенность в завтрашнем дне и покой.
Дана нервно схватила телефон, принявшись в тысячный раз набирать его номер, едва различая цифры из-за слез, и замерла: в трубке послышались гудки. Длинные. Как бешено забилось сердце. А она думала, что потеряла его. Сейчас он возьмет трубку, и она услышит такой родной голос. Ну не может он забыть все, что их связывает. Столько всего было. А что, собственно было? Страсть, секс, и и больше ничего. Ему больше ничего не нужно от нее? С Ромкой были премьеры в театре, прогулки по набережной, веселые компании остроумных интересных людей, чтение стихов, обсуждение фильмов, какие-то разговоры до утра. Постоянные признания в любви, восхищение в глазах, обожание и преданность. С ним всегда было легко и интересно. Ужин превращался в развлечение. Они постоянно смеялись, играя в догонялки, карты и лото. И не было страха потерять его. Только надежность, уверенность в завтрашнем дне и покой.
С Андерсоном все обстояло иначе. Ее не отпускало постоянное волнение, она жила в ожидании чего-то страшного, непоправимого, и все ощущения были на грани терпения: обостренное чувство удовольствия, вымученного, с примесью горечи предощущения утраты. Вечное нервное напряжение, когда все чувствуется и ощущается острее, тоньше, мучительнее и слаще. Все через страх, на фоне страха, с привкусом страха.
Але? услышала вдруг Дана, и слезы быстрее побежали по щекам. Але? Дана, это ты?
Андерсон, Дана, казалось, лишилась сил говорить, и только шептала в трубку. Милый, с тобой все в порядке? У тебя все хорошо?
Хорошо. Да, спасибо, сухо ответил молодой человек.
Я волновалась.
Да ладно, ничего со мной не случится, отмахнулся Андерсон. Дана нам нужно поговорить.
И сказал это так, что сердце девушки оборвалось. Самые темные предчувствия начинали сбываться прямо сейчас. Вот он, трагический финал. Пустота, абсолютная пустота внутри, и вселенская тишина. А мир продолжал существовать. Всего-то не стало в нем одной девушки, не очень хорошей и не очень-то нужной. Просто разбилось еще одно сердце. Так часто бывает, кого это волнует. Только Бог слышит этот хрустальный звон каждую секунду на протяжении вечности. Звон, сравнимый с шумом Ниагарского водопада, когда не слышно ни звука и необходимо кричать, чтобы тебя услышали. Столько сердец, столько боли, столько душевных смертей. Наверное, Бог рыдает.
Дан, ты меня слышишь?
Где? Где и когда мы встретимся? надо взять себя в руки.
Надо выдержать и не показать ему свои чувства. Ему нет до них дела, так стоит ли обременять его такими пустяками? А в глаза он и не заглянет. Он не умеет читать по глазам. Это она однажды заглянула и пропала, а он проверяет девушек совсем по другому принципу, для него имеет значение умение ублажить его, угодить ему, сделать приятно. В свое время Дана этот отбор прошла, но, видимо, приелась, и его наслаждение притупилось. Вот он и нашел другую. Что же, надо выдержать. Необходимо сцепить зубы и пройти на эшафот с гордо поднятой головой. Она будет страдать, она умрет без него, но только не при нем.
С первого взгляда Дане стало понято, что Андерсону плохо. Вид он имел просто ужасный. Помятое лицо, мешки под глазами, пустые глаза подернулись мутью, красивые черты любимого лица словно покрылись пылью. Видимо, двое суток он беспробудно пил, и теперь расплачивался за беспечность головной болью и в один миг увядшей красотой. Молодой человек морщился время от времени, когда спазмы боли сдавливали его бедную беспутную голову. Поэтому он выбрал место у самой стены, в относительной тишине и подальше от солнечного света, бьющего в большие окна.
Пробираясь через заполненный зал к заветному столику, Дана не могла не заметить взгляды, обращенные в сторону Андерсона. Присутствующие в кафе девушки буквально пожирали его глазами.
Молодой же человек никого не замечал, ему было не до того. Он поднял страдальческие глаза на вошедшую девушку, и тут же прикрыл с легким стоном. Судорога пробежала по бледному опухшему лицу.
Дана поняла, что приглашения присесть не дождется, сама отодвинула стул и села, расстегнув пальто. Он не сказал ни слова, она тоже не поздоровалась. Так и сидели друг напротив друга молчали, тихо страдая, каждый по-своему.
Наконец, Андерсон придвинул девушке чашку с остывшим кофе, заказанным для нее. Сам он уже допивал свою муть, пытаясь хоть как-то облегчить страдания, но все казалось бесполезным, боль не покидала его.
Ты пришла, наконец произнес измученный красавец, запоздало констатируя факт, и Дану обдало неприятным алкогольным амбре.