Стала изучать его страницу и не нашла ничего, что разочаровало бы. Есть моменты, которые не порадовали, но как-то легко воспринялись. Я сама циничная, но лишь недавно поняла, что надо с этим бороться, а мужик в тридцать пять наверняка давно с этим живет и ничего странного в этом не видит. Стебщик, небось, тот еще, и мне это нравилось.
Однако не все так мило и светло, как кажется. В этой влюбленности много мучения, чего-то мутного, словно темные воды едва слышно шуршали под твердой почвой моей веры и бабских сантиментов. Раньше я влюблялась в любовь, а дальше черный квадрат Малевича. В данном случае я позволила своему воображению бродить слишком вольно. Мне вдруг стало страшно, когда я вспомнила год нашей встречи, ту самую осень если бы он позвонил тогда, все кончилось бы плохо. Я сама еле на ногах стояла только раз причастилась, это, конечно, серьезный шаг, но недостаточно. Подвиг веры был равен одному этому шагу.
Краткая характеристика той «эпохи»: сестра развелась и вернулась в отчий дом вместе с двухлетним племянником, не вылезала из судов и прокуратур по милости экс-мужа и его долгов и кредитов. Родители нервничали, скандалы дома стали делом обычным короче, танец с саблями. У меня практика в школе, диплом и маячащие на горизонте госы, прощание с любовью и крайне тяжелое мизантропическое душевное нестояние из-за домашних параной и шизофрений.
И вот в теплый октябрьский вечер появляется златокудрый симпатяга явно старше меня и напрашивается на общение да еще так напористо, что я невольно испугалась. А что если бы я дала ему номер мобильника? Скорее всего, вызвонил бы, встретились бы, может, и пообщались бы, а там глядишь и влюбилась бы это мне раз плюнуть, только яви любование моей персоной. А дома При обострении конфликта я просто убегала, куда глаза глядели, плюнув на нелетную погоду. А была бы возможность убежать с кем-то или туда, где потеплее да поуютнее, неужели я бы ею пренебрегла?! Хотя я тогда сделалась колючим ежиком и с неохотой пригревалась к чужим сердцам, с сарказмом относилась к разговорам о любви и семье (насмотрелась уже, спасибо). Слово «замужество» вызывало у меня тошноту, разобщение подруг посеяло в сердце цинизм и недоверие к близости духовной и к якобы православным людям. Я и сама не чувствовала себя в силах стать лучше и что-то изменить.
Потом умерла бабушка. Горько-сладкая весна одиночества и боли, пустая квартира. Вот тут уже загорается красный свет и прорезается мерзкий вой сирены: стой, оглянись, очнись! Беда, беда! Ходишь по грани! Было так холодно и пусто, хотелось, чтобы кто-то оказался рядом, не побоялся погладить колючки и отогреть горячим сердцем. Дело могло кончиться парой бобрят уже тогда, потому что я вовсе не так крепко упиралась, как Танюха с Марком. Но она христианка со стажем и не собиралась губить ни его, ни себя, хотя он так и не понял, почему нельзя лечь и отдаться. К тому же я заметила за собой такие состояния, когда хочется себе еще больнее сделать, до дна упасть, в самую грязь, чтоб какой-то неведомый гвоздь еще глубже вогнать. Вроде фразы из фильма «Чучело»: «я хочу стать еще страшнее!»
Сила этого желания заставила меня понять простую вещь: от Бога такое быть не может. Смущение на душе дело не Его. Сомнение, страдание и страх тоже. Кажется, иначе я любить не могу. «Непонятно любить и спокойно жить?!» Как? Как получается у людей? Встречаются, влюбляются, женятся, сразу взаимненько и ладненько. Я же вечно нахожу тех, кому нет до меня дела, и, возможно, есть такие, которым нравлюсь я, но они мне безразличны.
А что я думала? Искушения мне обещали, и я была готова, но почему я считала, что они будут связаны с храмом и людьми, которые там? Руководитель хора оказалась вовсе не таким монстром, каким ее изобразили, и против которого я уже изготовилась обороняться. И, как нерадивый сакс-пограничник, подумала, что опасность миновала, поскольку еще не подошла!
Я все поняла, сто грамм приняла. Была неправа, качала права. Решила ничего не предпринимать, пока не проясню ситуацию, пока Господь не вразумит.
23 сент.
Дневник драного гриндерса.
Дернуло поискать Рому в аське. Графьёв там полно и Романов Бобрицких тоже немало, но так, чтоб звезды сошлись, только один и женат. Я почти физически ощутила, как моя мечта обрушилась на сердце тяжеленными кирпичами. Значит, я позволила себе желать чужого мужа. Это коробило больше, чем факт его несвободы. Но почему тогда такие безнадежные статусы? Почему в альбомах есть фотки даже хорька и кота, но ни одной фотографии любимой супруги? Я так привыкла к мысли о его одиночестве, что а, как противно звучит: в тридцать пять все хорошие мужики уже разобраны!
Дневник драного гриндерса.
Дернуло поискать Рому в аське. Графьёв там полно и Романов Бобрицких тоже немало, но так, чтоб звезды сошлись, только один и женат. Я почти физически ощутила, как моя мечта обрушилась на сердце тяжеленными кирпичами. Значит, я позволила себе желать чужого мужа. Это коробило больше, чем факт его несвободы. Но почему тогда такие безнадежные статусы? Почему в альбомах есть фотки даже хорька и кота, но ни одной фотографии любимой супруги? Я так привыкла к мысли о его одиночестве, что а, как противно звучит: в тридцать пять все хорошие мужики уже разобраны!
Мне двадцать шесть. Уже не еще. О профессиональном самоопределении я поволновалась прошлой осенью. На образовании можно поставить крест ничего я с ним не найду, но мое место само нашло меня. Хотя я так удобно все продумала с пением чуть ранее! Не мое это, я инструменталист и ничего со своим голосом делать не хочу, ничего в нем нет хорошего это все чьи-то байки, Алексовские псевдо-комплименты, и зачем ему понадобилось меня восхвалять? Я многим ему обязана прежде всего, пением. Мой дебют в храме состоялся в день его рождения, что, на мой взгляд, символично. И мысли были заняты уже другим человеком. Что ж от него урвать? О чем по прошествии лет я скажу: этим я обязана Роме, а он и знать не будет?
Тогда же я закрылась в ванной, смотрела в зеркало на свое зареванное лицо и думала, что навсегда одна. Неважно, сколько мне двадцать шесть или сорок восемь. Я всегда буду одна. Почему? Неужто совсем нельзя такую полюбить? Я давно решила все и на этот счет как раз в тот год, когда познакомилась с Ромой: никто мне не нужен, никаких серьезных отношений не хочу, а несерьезные меня, разумеется, интересовать не могут, я же типа верующая. Типа. Господи, Ты хочешь оставить меня только Себе? Такую шатающуюся, грязную, продажную, которая забывает о Тебе, едва появится на горизонте волосатый симпатяга? Ты всех от меня отмел, будто не хотел допускать до моей жизни никого, кроме Себя. Пора бы мне уже прислушаться к тому, что решил Ты, а не решать все самой. Так убийственно! Слово «одна» полоснуло сердце болью. Это не то, что ты думаешь, это опять уязвленное самолюбие о тебе забыли, ты никому не нужна и даже банальный интерес твоя личность не вызывает. Гордынька, батенька, у вас обострилась.
В какой-то момент мне казалось, я не хочу больше любить, я всю себя отдала в этих любовях. Я удовольствуюсь чужой и отвечу на нее. Наверное, это так прекрасно когда тебя любят! Откуда мне знать? Может, я даже завидовала кому-то, кто знал. Пусть и страдал от этого, но знал. И ведь не пожалел, что вовремя оценил и не причинил боль другому, позволив себя любить. А если любовь настоящая, она не может не вызвать ответного чувства, пусть через много лет. Ее нельзя растоптать и забыть, ей можно только заразиться.
В моем сердце на мгновение вспыхнула обида, или ропот. Значит, никому? Ни с кем Ты меня делить не хочешь, Господи? Ах вот как хорошо, я все поняла. Выбора нет. Тобой Одним жить и Тебе Одному служить. Только научи меня, как. Научи любить Тебя больше всего на свете и быть достойной Тебя
На следующий день полегчало. Хоть прояснилось что-то. Нечего на чужих мужиков западать, своим обзаведись. Если бы так легко было приказать сердцу и плоти: слышь там, заткнись, нам чужого не надо!
Решив-таки выяснить, кто его жена, я стала просматривать его подружек в «контакте», и вскоре обнаружилась некая Дарья, записавшая в с\п, что встречается с Романом Бобрицким. И он оставлял милые записи на ее стене, нежничал в комментариях и признавался в любви. Вот и докопалась. Камнепад мечты, дикий грохот. Никаких сомнений, и я снова здорова. Слава Тебе, Господи!
Ровно месяц длилось наваждение. Двадцать второго сентября я поехала в Оптину Пустынь и впервые исповедалась незнакомому батюшке. Если бы поездка сорвалась, я рассказала бы все отцу Сергию, так как уже не могла нормально существовать без Причастия. Вероятно, он не обрадовался бы, узнав, что мои мысли занимал какой-то мужик в то время, как я должна была посвящать себя пению и служению, но Господь уберег его от этой новости.
В монастыре свой темп жизни, никто никуда не торопится, можешь хоть до вечера препарировать душу. Правда, литургия совершалась в другом храме, и я боялась пропустить Причастие. Но все-таки впервые в жизни рассказала ситуацию. И стала свободной. Оставила кирпичи обвалившейся мечты у аналоя и пошла причащаться. Сказать, что с тех пор даже не вспоминаю о нем не могу. Конечно, вспоминаю и думаю часто, но чисто. Я верю, что все у него сложится хорошо, и он освоит улыбку. Может, даже фотки выложит. Слава Богу, есть та, которая научит его быть счастливым.