На писателя вновь, как утром в лифте, нахлынуло ощущение приближающейся клаустрофобии.
Я, пожалуй, пойду пробормотал он.
Я провожу! любезно откликнулся психоаналитик.
«Сейчас гонорар потребует! расстроился писатель. А главное, за что? Ему самому лечиться надо».
Да, кстати, о моем гонораре прошелестел сзади вкрадчивый голос.
«А гонорара не нужно, усиленно подумал писатель. На этот раз я денег брать не буду. Это мой безвозмездный дар для Вашего исцеления».
А гонорара не нужно. На этот раз я денег брать не буду. Это мой безвозмездный дар для Вашего исцеления. Вы мне так понравились! в глазу психоаналитика блеснула слеза.
Будьте здоровы! пожелал писатель.
Будьте здоровы! донеслось в ответ.
Приемная поглотила эти звуки и опять погрузилась в ирреальную тишину.
7. Спиритизм
Поверхность стеклянного шара была какой-то мутноватой и отдавала дешевизной. Парящим же над шаром и плотоядно шевелящимся пальцам скорее подошло бы выписывать контрамарки в филармонии, нежели управлять стихиями.
Так думал писатель, сидя напротив знаменитого (и недешевого) медиума, который пыжился в эзотерическом вдохновении и сводил брови у переносицы до того усиленно, что страшно было, не лопнет ли чересчур натянутая на висках кожа и не обнажатся ли фрагменты черепа для еще более полного пробуждения в клиенте чувства вечности.
Собственно говоря, писатель сам не совсем понимал, зачем записался на спиритический сеанс. Он не страдал от потери близкого человека. А потому не мог желать войти в контакт с душой ушедшего (что бы там ни понимали люди по словом «душа») ради продолжения привычной и необходимой связи или ради успокоения собственной нечистой совести за былые грешки против ныне покойного.