Поэзия Крыма - Сборник "Викиликс" 2 стр.

Синеет снеговой простор,
Померкла степь. Белее снега
Мерцает девственная Вега
Над дальним станом крымских гор.
Уж сумрак пал, как пепел сизый,
Как дым угасшего костра,
Лишь светится багряной ризой
Престол Аллы Шатёр-Гора.

Всё море как жемчужное зерцало,
   Сирень с отливом млечно-золотым,
И как тепло перед закатом стало,
   И как душист над саклей тонкий дым.

Вот чайка села в бухточке скалистой
   Как поплавок Взлетает иногда
И видно, как струёю серебристой
    Сбегает с лапок розовых вода,

У берегов в воде застыли скалы,
    Под ними светит жидкий изумруд.
А там, вдали и жемчуг и опалы
    По золотистым яхонтам текут.

На плоском взморье мёртвый зной и штиль.
Слепит горячий свет, струится воздух чистый.
Расплавленной смолой сверкает чёрный киль
Рыбацкого челна на мели золотистой.

С нестройным криком голых татарчат
Сливается порой пронзительный и жалкий,
Зловещий визг серебряной рыбалки
Но небо ясно, отмели молчат.

Разлит залив зеркальностью безбрежной,
И глубоко на золоте песка,
Под хрусталём воды, сияет белоснежный
Недвижный отблеск маяка.

На винограднике нельзя дышать. Лоза
Пожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моря
И белизна шоссе слепят огнём глаза,
А дача на холме, на голом косогоре.
Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно,
Все ставни заперты Но нет, и здесь не
                                                  скрыться
Прямой горячий луч блестит сквозь щель в
                                                         окно
И понемногу тьма редеет, золотится.
Ещё мгновение и приглядишься к ней,
И будешь чувствовать, что за стеною море,
Что за стеной шоссе, что нет нигде теней,
Что вся земля горит в сияющем просторе!

Луна ещё прозрачна и бледна.
Но розовеет пепел небосклона
И золотится берег. Уж видна
Тень от узорной туйи у балкона.

Пойдём к обрывам. Млеющей волной
Вода переливается. И вскоре
Из края в край под золотой луной
Затеплится и засияет море.

Ночь будет ясная, весёлая. Вдали,
На рейде, две турецких бригантины.
Вот поднимают парус. Вот зажгли
Сигналы изумруды и рубины.

Но ветра нет. И будут до зари
Они дремать и медленно качаться,
И будут в лунном свете фонари
Глазами утомлёнными казаться.

Стремнина скал. Волной железной
Здесь плоскогорье поднялось
И над зияющею бездной,
Оцепенев, оборвалось.

Здесь небо ясно,  слой тумана
Ползёт под нами, как дракон,
И моря синяя нирвана
Висит в пространстве с трёх сторон.

Но дико здесь. Как руки фурий,
Торчит над бездною из скал
Колючий, искривлённый бурей,
Сухой и звонкий астрагал.

И на заре седой орлёнок
Шипит в гнезде, как василиск,
Завидев за морем спросонок
В тумане сизом красный диск.

В полдневный зной, когда на щебень,
На валуны прибрежных скал,
Кипя, встаёт за гребнем гребень,
Крутясь, идёт за валом вал,

Когда изгиб прибоя блещет
Зеркально вогнутой грядой
И в нём сияет и трепещет
От гребня отблеск золотой.

Как весел ты, о буйный хохот,
Звенящий смех Океанид,
Под этот влажный шум и грохот
Летящих в пене на гранит!

Как звучно море под скалами
Дробит на солнце зеркала
И в пене, вместе с зеркалами,
Клубит их белые тела!

Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе.
Зацвёл миндаль. В ауле тишина
И тёплый блеск. В мечети на карнизе,
Воркуя, ходят, ходят турмана.

Пригретый лаской солнечного света,
Сегодня в полдень слаще и грустней,
Задумчивей, чем прежде, с минарета
Пел муэдзин И всё следил за ней.

Дышал он морем, тонким ароматом
Садов в цвету, теплом небес, земли
А Дия шла по каменистым скатам,
По голышам меж саклями к Али

К Али? О, нет. На скате под утёсом
Журчит фонтан. Идут оттуда вниз
Уступы крыш по каменным откосам
И безграничный виден Ак-Дениз,

Она уж там. Но весел и спокоен
Взгляд карих глаз. Легка, как горный джинн,
Под шелковым бешметом детски-строен
Высокий стан Она нальёт кувшин,

На камне сбросит красные папучи
И будет мыть, топтать в воде бельё
 Журчи, журчи, звени, родник певучий!
Она глядится в зеркало твоё.

На мягкой синеве полуночных небес,
   Как семь алмазов, искрятся стожары;
В объятьях тёмных гор, где дремлет тёмный лес,
   Лениво грезя, замерли Байдары.

Исчезла жизнь, и сон и вечный сон царит;
    Лишь только изредка в дали туманной,
В таинственной дали, протяжно прозвучит
    Обрывок песни жалобной и странной.

О, верно, верно, вы давно забыли
Тот славный вечер у Гурзуфских скал!
На небе тучки алые застыли,
Недвижные, как будто ветер спал,
И в бледном море, где волна дремала,
   Румяный отблеск их играл,
Как розовый отлив средь бледного опала
Казалось, сумерек сиреневая тень
   Мрачила, летний, не осенний день!
Сидели мы, где плющ и виноград покрыли
   Когда-то с гор скатившийся обвал,
      Где а́йвы плод благоухал
   И жёлтый дрок так дерзостно сиял.
Сидели мы одни, о чём-то говорили
И по небу скользил тончайший серп луны
   Вы всё забыли, нет сомненья,
(Он так давно померк, тот вечер упоенья),
   И я забыл, как забывают сны,
      Наш тихий спор без увлеченья,
Да понимал ли я, что милые уста
Шептали в этот час,  час нежный, как мечта?
Мне слишком хорошо всё помнится блистанье
Той молодой луны, плодов благоуханье,
    И жёлтый дрок и ваша красота!

Бледное море под бледным дождём!
Грустен сегодня напев твой смиренный;
Нет ни угроз, ни отчаянья в нём:
Точно печали поры отдалённой
(Блёклые грезы о блёклом былом!)
     Вспомнило море

   Старое, старое, полузабытое горе!..
О, и в душе сиротливой моей
Старое горе опять пробудилось,
Прежде,  давно,  на весне моих дней,
Пышной надеждой оно засветилось
Нет и следа от потухших лучей!
     Ропщет ненастье!
   Старое, старое, полузабытое счастье!..

Волны бросаются жадной грядой;
    Буря шумит и растёт непогода.
Берег исчезнет под чёрной водой:
Волны бросаются жадной грядой.
С хохотом дико сливается вой,
    Словно безумно страдает природа;
Волны бросаются жадной грядой,
    Буря шумит и растёт непогода.

В тени кипарисов угрюмых
   Блестят жемчугом миндали,
Счастливые юной отрадой,
   Отрадой воскресшей земли.

Грустят о зиме кипарисы:
   Бывало, от этих ветвей,
От зелени этой печальной
   Казалась земля веселей.

Теперь кипарисы забыты
   В весенней отраде земли:
Они безобразно чернеют!..
   Блестят жемчугом миндали.

Ночь кончилась уже; давно рассвет сереет,
    Но дню как будто лень открыть свои глаза.
Последняя звезда дрожит и чуть светлеет,
    Как неупавшая ещё с ресниц слеза.
    В ущельях Яйлы на верхушках леса
Туман цепляется, как тонкая завеса.

   Но кончился рассвет; от крайних волн победно
   До высшего хребта, как розовый поток,
Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный
    На западе исчез; весь в пурпуре восток
   И свежий воздух дышит сладострастьем,
И жизнь не кажется трудом, а только счастьем.

Чуть рябится, всё проникнуто лучами,
   Фиолетовое море;
Плещутся дельфины резвыми стадами
   На просторе;

И вокруг утёсов строем безмятежным,
   Гимн таинственный рифмуя,
Вал за валом умирает с звуком нежным
   Поцелуя.

Хмурятся утёсы, как во дни ненастья.
   Что им яркость волн, иль ласка!
Словно сердце, для которого и счастье
   Только сказка!

   Хоть в Ялте крокусы ещё не зацвели,
В горах фиалками леса благоухали
    И в горы далеко с тобою мы пошли.
    Последний снег белел над Учан-Су вдали;
Залив у наших ног синей был синей стали;
   Дул свежий ветер,  волновал леса
    И взбил тебе так мило волоса!

Нам было хорошо, и мы не говорили:
Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили.

   Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных дней
Не видит Север наш холодный и ненастный.

   Весна прелестна там под мягкой синевой,
   Как очи русых дев, сребристо-голубой;
Но старца дочь она и плод любви бесстрастной.
   Её, почти без солнца и без нег,
   Не тёплый дождь родит, а талый снег.

А наше счастие? оно ль не роза юга?
Не там, не там,  а здесь мы поняли друг друга.

Фруктовые сады меж тёмными лесами
   По скатам Яйльских гор в сиянии луны
   Белеют лёгкими, как бабочки, цветами.
И, мило убрана той дымкою весны,
   Как ха́нша юная чадрою серебристой,
    Таврида нежится у дремлющей волны,
И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый,
   Влюблённо слушает, как первый соловей
    Поёт свой первый гимн полуночи душистой.
О чём, о, птиц поэт, о, мощный чародей,
   Загадочный рапсод, то страстный, то
                                                печальный,
   Поёшь ты в тайнике скрывающих ветвей?
Увы! кто может знать! А песнь в ночи
                                                   кристальной
    Звенит и ширится: за трелью льётся трель
   И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!
О, пой, о пой ещё про сладострастный хмель
   Любви и юности, про счастье иль про горе
    Не всё ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветёт
                                                         Апрель,
Луна меж звёзд плывёт в безоблачном просторе,
   Пахучий воздух спит и вздохами волны
   Напеву твоему так нежно вторит море;
И в этот дивный час, средь чуткой тишины,
   Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье
   Красы, которой мир и небеса полны.
Пой, пой, ещё твоё живое вдохновенье
    Не только ночь живит; но и людских сердец
   Усталость ты бодришь, даруя упоенье.
Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,
   Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,
   Которой жаждет он, как отдыха боец:
Где скорби слышатся ответные рыданья,
   Там счастью чудится надменною мечтой,
    Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья.
Пой! тонет жизнь, как чёлн под ярою волной,
   И грёза вдаль летит, оперена тобой!..

О, море, о песенник море!
О, дымчато-синие скалы!
О, рощи, где с лаврами шепчется ветер
Про чудную быль героических дней!
Восторгов неведомых сладость
Вы, щедрые, мне даровали,

И путник случайный у ног кипарисов
Тавриды я сердце своё схоронил!
В стране долгих зорь и метелей,
На родине нашей унылой,
Я вспомню с мучительной радостью пленных
И солнце, и вас и её поцелуй!