Пред иконами свечи, мерцая, горели,
И мелькала на ликах святых светотень
И в их свете таинственном лица бледнели,
Но, меж них, самою бледной была ты в этот день.
Своды церкви, казалось, от свеч пламенели,
А под куполом плыл аромат алых роз,
Почему ж не «Венчальную» женщины пели,
А молились, в тоске не стыдясь своих слез.
Мери, слышал я клятву твою, и не верил.
Мери, как мог поверить я в искренность слов?
Да и в праздник венчания я не поверил,
Обрекавший на каторгу брачных оков.
Кто-то горько рыдал за церковной стеною,
Ветер с рук драгоценные перстни срывал.
День тот был как чужой, день тот был сиротою
Этот день бы счастливым никто не назвал
И, не выдержав мук, поспешил я на волю.
Шел я словно в бреду, сам не зная куда,
Ветер, как сумасшедший, метался по полю,
Дождь, с небес низвергаясь, лил как из ведра.
Я от горестных дум белой буркой укрылся,
Но с печалью не справиться наедине.
Я невольно пред домом твоим очутился
И, опору ища, прислонился к стене.
Так я долго стоял в бессловесном отчаянии,
Тополя, утешая, шумели листвой,
Ветви крылья качались в безумном желании,
Словно птицы, пытаясь взлететь над землей.
Тополя что то долго еще обсуждали.
Мери, может, они понимали тебя?
Может, знали они то, чего мы не знали,
Что судьба в этот раз обошлась без меня
Мери, дай мне ответ, куда делось виденье,
Что сияло, как нимб, над твоей головой?
Почему так жестоко со мной провиденье?
Взмах крыла и пропала мечта за горой.
Что искал я на небе, в тоске и печали,
Как ребенок, пытаясь, луч солнца поймать
Для кого же «Могильщика» строки звучали?
Или кто «Я и ночь» мою будет читать?
Дождь оплакал меня, и я с горем сроднился,
Не по силам для смертного тяжкая роль.
Я заплакал, как Лир, что с надеждой простился,
Как развенчанный, всеми забытый король!
ВЕТЕР ВИХРЕМ НЕСЕТСЯ
Ветер мчится в ночи и кружит надо мной,
Листья вслед за собой увлекает
Он шеренгу деревьев сгибает дугой,
В вихрях ветра мой крик пропадает
Где же ты, где же ты, где же ты?
Дождь и снег, снег и дождь, в круговерти ночной!
Мне тебя не найти никогда.
Образ твой, как виденье, всегда предо мной.
Я ищу тебя всюду, всегда!
Где же ты, где же ты, где же ты?
Ветер мысли туманные в дождь уносил,
Ветер вихрем кружился, кружился и выл
ЧЕРНЫЙ ВОРОН
Почти закончен путь, и тянет оглянуться,
Взглянуть хоть раз на склоны гор вдали,
Но вороны мне вслед, злорадствуя, смеются:
«Назад ты понапрасну не смотри!».
Туман скрывает путь. Как тут не заблудиться?
Как верный путь до дому мне найти?
А вороны опять, злорадствуя, смеются:
«И в день грядущий тоже не гляди!».
И в неизвестности ищу я путь дорогу,
Смогу ль ее я до конца пройти?
Вернусь ли я когда-нибудь к порогу?
Мне ворон кличет беды на пути
Пусть горе с радостью соседствуют друг с другом,
Мгновенье жизни, как во сне, пройдет,
А вечность всех простит и вновь пойдет по кругу
Все в бесконечности пространства пропадет!
КОТОРЫЙ ЧАС?
Уже, пожалуй, слишком поздно,
Огонь тревоги не угас
И нет в душе моей покоя:
Который час? Который час?
Я в ожидании рассвета,
Ночь до утра гостит у нас:
Часа уж три, наверно скоро:
Который час? Который час?
Три только трет, тьма безпросветна,
Всю ночь я не смыкаю глаз.
Тринадцать раз вокзал гудит мне:
Который час? Который час?
Толпятся мысли в коридоре,
Возница ночи их не спас.
Звонят вопросы в телефоне:
Который час? Который час?
О Боже! Дождь, как враг мой злейший,
Затопит скоро весь Парнас.
Ночь превратилась в бесконечность:
Который час? Который час?
Я, как Бодлер поэт печали.
Его спросили, как-то раз:
«Который час?» И он ответил:
«Час опьянения сейчас!».
Тициан Табидзе
ИЗ КНИГИ «ГОРОДА ХАЛДЕИ»
LART POETIQUE
Ваза Прюдома любовью разбита,
Я ее розой Хафиза лечу.
Тайна Бодлера цветами укрыта,
Я в саду Бесики их посажу.
Все, что в дороге при встрече случайной
Взгляд мой и душу к себе привлечет,
В строчках тенистых, на ветке печальной,
В гнездах стихов по пути отдохнет.
В шуме признаний не слышно поэта,
В буйстве цветов не найти первоцвет,
Молча, прошу я у музы совета,
Молча, прошу я у музы совета,
Прячут ресницы желанный ответ.
Взгляд твой загадочный ранит мне душу
Я посвятил тебе страстный сонет,
Но, когда голос чарующий слышу,
Тут же я вдруг забываю куплет.
Знаю, что счастье придет лишь с тобою.
Светом невинным белеют снега.
Я красоту твою лаской укрою,
Благословлю тебя кубком вина.
Сказки тебе расскажу про Халдею,
Песни спою про ее города.
Страсти теплом на груди отогрею
И никому не отдам никогда.
Слов я алмазы тебе собираю,
Музой из них бриллианты точу,
Я свою роль до конца доиграю,
Песнь лебединую в небе спою.
Если ж вороны мой голос заглушат,
Я тебе шепотом их пропою.
В Грузии песни за душу их любят,
Розы бросают к ногам соловью.
Ладо Асатиани
НА КАРТЛИЙСКОЙ ДОРОГЕ
Взгляни, мой друг, на это поле,
Здесь маки буйно расцвели.
За старой крепостью на воле
Они приют свой обрели.
Здесь майский день, здесь рай небесный,
Здесь ароматов благодать.
Цветов прекрасных дар чудесный,
Нас учит жить и умирать.
Они всех радостно встречают
И в трудный не бросают час,
В последний путь нас провожают
И в грусти утешают нас.
Взгляни, мой друг, на эти маки,
Все поле будто бы горит,
Как будто вывешены флаги,
Как будто музыка гремит.
Цветы хорошая примета,
Улыбка женщины их взгляд.
Не жду я у судьбы ответа,
Целуя все цветы подряд.
Взгляни, мой друг, на это поле,
Здесь маки буйно расцвели.
За старой крепостью на воле
Они приют свой обрели.
В ГРУЗИИ
Рождались в Грузии с мечтой
Вернуть бы детство изначально
И с ностальгической тоской
Любили красоту печально.
Самоубийство чуждо нам!
За честь мы жизни отдавали.
И по трагическим следам
Из пепла жизнь мы возрождали.
И умирали мы с мечтой,
Чтоб хоть на миг вернулось детство.
Ее безгрешной красотой
Мы измеряли совершенство.
Нам предки завещали так:
Чтоб знали мы и дети наши,
Что честь достойной жизни флаг!
Чтоб жили, «смертью смерть поправши».
За праздник жизни тост я пью,
За непрерывность обновленья,
И смерть презрев, я песнь пою
О счастье нашего рожденья.
ЗАЗДРАВНАЯ
Нет слов, жена моя красива, но лучше хочется порой,
Походка легкая газели и взгляд, искрящийся весной.
Страна моя, ты так красива, что не сравнить тебя с другой,
Ведь даже красота Тамары бледнеет пред твоей красой!
«Сердце мужчины опасней пучины,
В море любви так легко утонуть.
Верные жены оплот для мужчины,
Но за чужой мы торопимся в путь».
Трубите так, чтобы клинки алели!
Мы молодеем в яростном бою.
Я пью за то, чтоб нивы зеленели,
За Грузию, за Родину мою!
Трубите так, чтоб кровь кипела в жилах,
Светицховели песнь я пропою,
Чтоб голос гор услышали в долинах,
Как кипарисы, мы стоим в строю.
Трубите так, чтоб слышали нас предки,
В святых могилах, средь церковных плит,
Чтоб знали все, что стрелы наши метки,
А верность долгу крепче, чем гранит.
Когда б в меня по девять раз стреляли,
То девять раз я б усмехнулся вслед.
Мы никогда свой пост не покидали,
Ведь мы с войной знакомы с малых лет.
Трубите в рог, скорее в рог трубите!
Чтоб старость не подкралась к нам, как волк.
Наряд грузинский гостю подарите,
Так нам велит гостеприимства долг.
И песня наша, как Светицховели,
Как гордость наша, будет жить в веках,
Сердца любовью к Родине горели,
И отстояли мы ее в боях!
«Если у рыцаря сердце стальное,
Латы из дерева тоже сойдут.
Глаз ястребиный, колени крутые
Вражеской силе уйти не дадут».
Нет слов, жена моя красива, но вижу я ее иной,
Походка легкая газели и взгляд, искрящийся весной.
Страна моя, ты так красива, что не сравнить тебя с другой,
Ведь даже красота Тамары бледнеет пред твоей красой!
О ЧЕМ ПОВЕДАЛ ВАЖА ПШАВЕЛА
Кто выбрал мне стезю поэта,
Судьбою с музой породнил,
Чтоб снилась рифма до рассвета,
Чтоб каждым, словом дорожил?
Кто угадал предназначенье,
Что я не смог бы стать другим?!
Вся жизнь моя стихотворенье.
Я, к счастью, музою любим!
Чтобы стихами, как цветами,
Возлюбленную одарить
И со стихами, как с друзьями,
Судьбу по-братски разделить.
В роду поэтов не бывало,