Я сплю. В горнице темно, даже светильник погас. Мне снится мама. Мне снится ее голос.
Я сделала, что могла, Ойнид. С ним все будет в порядке.
С кем она говорит? Ойнид это мой папа. Он Ойнид, потому что его папа Ойней. Так называют друг друга взрослые.
(Взрослые и мы со Сфенелом. Поэтому он Капанид, а я Тидид. Когда старшие это слышат, то смеются. Ну и пусть смеются!)
Я могу забрать его отсюда. На Пелион или на один из островов. Если хочешь и тебя тоже. Там нам не нужно будет скрываться
Где же папа? Почему я не слышу его голоса? Ах да, я же сплю! Мне просто снится мама.
Зачем тебе этот город, Ойнид? Думаешь, Адраст поможет тебе вернуться в Калидон? Поможет отомстить? Кому? Твоему же отцу? Уедем отсюда!
Я не хочу уезжать. И папа, кажется, тоже. А мама Неужели она плачет? Моя мама никогда не плачет!
Ты ничего не сможешь сделать, Ойнид! Семья Семья помнит обо всех обо всех таких, как наш мальчик. Боюсь, ОНИ уже догадались. Отец МОЙ отец не хочет, чтобы в Номосе остался хотя бы один человек с НАШЕЙ кровью в жилах
Мне становится страшно. Зачем мама говорит такое? Зачем мне это снится?
Ты ведь знаешь, Ойнид, что МОЙ отец никого не прощает!
Выходит, у моей мамы тоже есть папа? Значит, он мне дедушка? Но почему тогда?..
Да, и Акаст погиб. И Орфей. И Дедал. И Ясон. А Геракл собирается воевать с Авгием. И вы тоже собираетесь воевать! Понимаешь, Ойнид? Скоро в Номосе не останется никого. Отец сказал, что вы уже не нужны. И наш мальчик
Мамин голос становится тише, тише
Умолкает.
Я засыпаю уже по-настоящему, но даже во сне глубоком, без сновидений продолжаю удивляться. Почему молчал папа? Что такое Номос? Что за Семья такая у мамы?
И почему мамин папа хочет убить меня?
* * *Они все-таки переступили границу!
Феласги! Феласги! Феласги идут!
Ферсандр скатился вниз, едва не упал, ухватился рукой за кривой ствол кизила, глотнул горячий летний воздух.
Выдохнул.
Алкмеон своих фривел! Их там десять Твенадцать!
«Твенадцать» это «двенадцать». А «фривел», понятное дело, «привел». Это он по-беотийски, потому что дядя Полиник, его папа, из Беотии. А по-ихнему из «Виофии».
Ну а «феласги» это пеласги. Те самые.
Ферсандру страшно. Он совсем маленький, даже ниже меня. И дерется плохо. И еще он очень худой. Как его папа. У дяди Полиника есть еще два мальчика. Их зовут Адраст и Тимей. Они вместе родились, поэтому их называют «близнецы». Но они еще драться не могут. Им всего по два годика.
Значит, пеласги!
Мы со Сфенелом переглядываемся. Сегодня меня впервые выпустили на улицу. Выходит, вовремя. Граница нарушена! Враг уже на ступенях храма Трубы. Они уже ворвались, они уже здесь!..
От Трезенских ворот до храма Афины. Мимо могилы Арга, мимо маленького храмика Елены, мимо старого Царского дома пустого, заколоченного старыми трухлявыми досками, мимо черного провала Палат Данаи, мимо дома, где живем мы с папой, мимо соседнего, где живет дядя Полиник, и дальше, к дому дяди Капанея
Она невелика, наша улица, наша Глубокая. По ней не очень удобно ходить: она действительно глубокая, узкая, похожая на овраг. К каждому дому и к моему, и к дому Капанида приходится подниматься по ступенькам, а это очень неудобно, особенно в дождь. Но эта улица наша. Наше царство-государство, куда нет хода врагам, а особенно пеласгам, этим неумытым дикарям, которые нападают только стаей и только шестеро на одного. Нападают и спешат спрятаться за взрослыми спинами, как только мы начинаем их бить!
Трое на шестерых, трое на девятерых, трое на дюжину. Это ничего, но сегодня они привели взрослых. Взрослые не должны драться! Это не по правилам. Но они все равно пришли. Амфилох выше Сфенела на целую голову, а Капанид самый высокий из нас троих.
И его папа тоже самый высокий. Потом идет дядя Полиник, а потом уже мой папа. Зато у папы плечи шире. И кулаки больше!..
И еще Алкмеон. С этим не справиться даже если на подмогу придут все наши приятели. Но они не придут. Они прячутся. Они боятся пеласгов.
Мы не боимся!
Не боится Сфенел, не боюсь я. Ферсандр Он маленький и худой, он, конечно, боится. Но он все равно с нами!
Вперед!
Мы бежим плечо к плечу мимо нашего дома, мимо дома дяди Полиника, мимо дома дяди Капанея. Только бы не заметили, только бы не увели домой
Папа говорит, что спуску нельзя давать никому. Даже взрослым. Только с богами нельзя драться. А дядя Капаней смеется и говорит, что драться можно и с богами. Когда мы вырастем, он нас научит.
Папа говорит, что спуску нельзя давать никому. Даже взрослым. Только с богами нельзя драться. А дядя Капаней смеется и говорит, что драться можно и с богами. Когда мы вырастем, он нас научит.
Дядя Капаней смеется, а тетя Эвадна почему-то пугается.
Вот они! Как раз на ступенях храма. Вся стая вместе: сопляки-пеласги, неумытые дикари с грязными носами, Амфилох Алкмеон!
Ого!
Меч! шепчет Сфенел. Гляди меч!
В руках у Алкмеона меч. Деревянный, конечно, не иначе из гимнасия притащил. Мне становится завидно. Завидно и страшновато. Если такой деревяшкой угадать по затылку!.. Проверено!
Останавливаемся. Переглядываемся. Они Они тоже переглядываются. Скалятся Ферсандр пятится назад, я хватаю его за плечо. Капанид смотрит на меня.
Пора!
Эй, да тут Дурная Собака! Дурная Собака! Дурна-а-а-я Собака-а-а!
Дурная Собака это я. Это они меня обижают.
А ну, чешите отсюда, сопляки!
У, Дий Подземный! Они первыми начали ругаться. А в драке, как и в бою: кто начал, тот и победил. Тоже проверено!
Ладно! Пора и нам. Я вновь смотрю на Сфенела, он на меня. Тяну носом воздух.
Воняет что-то, а, Капанид? Навоз не убрали, что ли?
Сфенел недоуменно оглядывается.
Угу. Вон, куча целая!
Кте феласги там навоз. В тень съедают целый воз!
Это уже Ферсандр.
(«Кте» это «где». Ну а «тень», понятно «день».)
Сейчас кинутся! Но нет, Алкмеон не спешит. На лице снисходительная ухмылка. Лучше бы не улыбался! У него верхняя губа пополам. «Заячья» называется. Это ему боги такое сделали.
Меч в руке. Р-раз! Р-раз! Деревяшка со свистом рассекает воздух.
Пеласги, чтобы вы знали (р-раз!) соплячье глупое, были любимцами богов (р-раз!). Поняли? Они в Серебряном веке жили (р-раз! р-раз!). К ним сам Крон в гости приходил (р-раз!). А за навоз сейчас получите (р-раз! р-раз! р-раз!).
Если он думал нас своей деревяшкой удивить, то напрасно. Я и сам так могу. И Сфенел может. Ну, не так, конечно
Зато мне папа настоящий меч давал покрутить. Острый! Из аласийской бронзы. А насчет пеласгов
Пеласги были дураки. Такие дураки, что боги не захотели на них больше смотреть
Воняли сильно!
(Это Капанид.)
Пришлось богам потоп устроить и всех пеласгов утопить. Как крыс! Вонючих красноглазых крыс! А после потопа навоз остался, его на вашу улицу и занесло
И ты его на зафтрак ешь!
(Молодец, Ферсандр!)
Ах, сучата!
Бей!
Ну, наконец! Я кричу «Кабан!», Ферсандр вопит «Спарты!», Сфенел, ясное дело, «Уноси тепленького!».
Боевые кличи отцов и дедов. Их надо орать изо всех сил, до хрипа, до боли в ушах.
Кабан! Кабан! Кабан!!!
Когда по праздникам папа и дядя Полиник выпьют (дядя Полиник целую чашу, а папа чуть-чуть), то всегда вспоминают одно и то же. Давным-давно, целых восемь лет назад, они оба приехали сюда, в Аргос. Ворота Лариссы, нашего акрополя, оказались заперты, а в калитку мог пройти только один. Там они и столкнулись. Тогда папа выхватил меч
Мелюзгу в стороны. Их много, но дерутся не лучше девчонок. Разве что вопить горазды. И кусаться
Вот тебе! Вот!
С ними просто. Сфенел тараном в центре. Я справа, Ферсандр слева. И молоти от души!
Кабан!!!
Папа тогда тоже кричал «Кабан!». На нем был шлем с кабаньей головой старый, еще прадедушки Портаона. Сейчас этот шлем в оружейной лежит, на самом видном месте. А папа носит другой, с тремя гребнями и с дырками для глаз.
Эге, эти покрепче! Спина к спине ученые. Да только спина к спине это для обороны, а в бою надо наступать, наступать!.. И бить, бить, бить! Потом можно посчитать синяки, подергать шатающийся зуб
Кабан!!!
А у дяди Полиника на плечах была львиная шкура. (Как у моего дяди Геракла. Я, правда, не видел, но все говорят большая шкура.) Вот потом и стали рассказывать, что возле ворот подрались Кабан со Львом. А дедушка Адраст решил их помирить и отдать за них своих дочек. Говорят, оракул велел.
А мой папа все равно победил бы дядю Полиника!
Ступени! Мы уже на ступенях. Мы победили!..
Ну а со мной, этолийский ублюдок?
Толчок в грудь. Амфилох щерится, скалится щербатым ртом. (Говорят, ему передний зуб дядя Эгиалей выбил. Дядя Эгиалей молодец!)
Останавливаюсь на миг, всего на один миг. Амфилох не должен драться, он взрослый. Он может драться, если бы с нами тоже были взрослые, хотя бы один.