Однако, рассиживаться и задумываться не было времени. Мы торопились закончить завтрак и двинуться в путь, чтобы успеть до отхода кораблей.
Я испытывал массу неудобств. Есть и говорить мешала разбитая губа, руки еле поднимались, ноги заплетались, голова снова разболелась и кружилась ужасно, но меньше, чем вчера. Кроме того, от моей одежды остались невероятные клочки. Когда я успел так поистрепаться? Над глазом у меня болталась спутанная грязная прядь. Я хотел убрать её со лба, поднял руку И в ладони у меня оказался целый клок волос.
А! заорал я. Как это?
Что ты всё орёшь? Я уже не могу с тобой! возмутился Малёк и хлопнул Рики по спине, потому что тот подавился от неожиданности.
Гляньте! Волосы вылезают, что ли? лопотал я и тыкал им в лица оторвавшийся чубчик. Рики подавился снова, а Малёк опять сказал, что прямо сейчас меня прикончит. Это уже стало у него навязчивой идеей, как я погляжу.
Это, завопил Лёка, словно ненормальный, шерсть зверя, который ночью дрых на твоей тупой башке! Я проснулся и он убежал. Это зверь линяет, а не твоя белобрысая шкура. И если ты ещё раз заорёшь, я выкину тебя в море, хоть ты и умеешь плавать.
С ума сойти! Какой-то зверь прицепился ко мне и просто не даёт прохода.
Мне захотелось показать моим спутникам Доброе Сердце Эи, и узнать, что они скажут о древней реликвии, тем более, Рики и Лёка были полны любопытства и нетерпения. Я снова мысленно попросил прощения у светлой Эи. Я объяснил ей, что ведь мой брат и мой друг причастны к вызволению реликвии из разбойничьих лап, как же им не посмотреть на то, ради чего они здесь. С благоговением и душевным трепетом я открыл коробочку.
Здорово, восхищённо выдохнул Малёк. Даже в древности, оказывается, были хорошие мастера. Что надо делать, увидев амулет?
Понятия не имею. Но чтобы на него посмотреть, люди специально ездят в Сароссе. Загадывают желания. Но знаешь, Малёчек, Доброе Сердце Эи просто доброе. Ничуть не волшебное.
Говорят, доброта самое большое волшебство, Миче, философски заметил Лёка, полюбовался ещё немного и начал собирать вещи.
Я не стал спрашивать, загадал ли он что-нибудь. Если да, то мне известно его желание: уйти из таможни. Эта служба тяготила моего друга, но бросить её было непросто. Мальку не повезло: он был старшим среди многочисленных кузенов западной ветви рода, и должен был соблюсти семейную традицию. Старшие мальчики семьи Мале обязаны были ловить контрабандистов, и всё тут. Кого волнует, что душа художника Лёки больше расположена к бизнесу родителей? Попал наш Малёк в кабалу. Узнав, что в свободное от учёбы в университете время он помогает маме в лавке, дядя Тума Мале, который самый главный начальник таможни, велел племяннику выходить на службу. А то, сказал этот великий авторитет, Лёка втянется в бабскую работу и покроет семью позором. Дяде Туме противостоять невозможно, а семейным традициям тем более. Малёчек подчинился и вышел. С тех пор он мечтает уйти.
Вскоре мы продолжили наше путешествие в обратном направлении. Рики путался под нашими ногами, потому что под свои он не смотрел. А смотрел он на обретённый нами талисман, который тискал и рассматривал так и эдак. Красное сердце красиво вспыхивало, и также ярко горели глаза маленького потомка анчу, знающего толк в драгоценностях и тонкой ювелирной работе. На моё утверждение, что амулет Сароссе вещь не волшебная, Рики ответил, что прямо чувствует её добрую магию. Но, знаете ли, для детей волшебство и красота почти одно и то же.
Я, похрамывая и поскрипывая, двигался с большим трудом. Иногда налетал на затормозившего Рики и чуть не падал. Малёк ловил меня на лету и ставил вертикально, а моему сокровищу давал несильного пинка, чтобы двигался шустрей.
Проходя через зал с рельефами, я снова зацепился взглядом за две фигуры Очень Злого Шамана и Миче, Принёсшего Солнце.
Что такое? Почему мне кажется, что я что-то такое где-то видел? Что-то знакомое очень, пробормотал я.
Да, в учебнике у меня, согласился Рики. Что-то очень. И опять погрузился в созерцание Доброго Сердца Эи. Малёк не сказал ничего, не поглядел никуда, он нервничал и торопился, и чуть не волоком тащил нас к выходу.
Я прямо умилился, увидев этот выход. Как мне уже хотелось домой, поваляться в постели и переодеться в чистую и целую одежду!
Пока, сказал я красной полусфере. Не скучай. Мы забрали тут одну вещь, и теперь не знаю, когда тебя снова навестим, э-э-э, Кичибяка.
Пока, сказал я красной полусфере. Не скучай. Мы забрали тут одну вещь, и теперь не знаю, когда тебя снова навестим, э-э-э, Кичибяка.
Видал? Твой брат опять с камнем разговаривает. Он скормил Кулебяке последний кусок сыра. А то, что Миче оставил в прошлый раз, Бяка слопала, подмигнул Малёк Рики. Они уже стояли в воде и ждали меня.
Я погладил камень:
Не сердись. Они хорошие.
Я не думал, что мне удастся побеседовать с новой странной знакомой, у неё же что-то сломалось. Но под моими пальцами вспыхнули серые буквы:
«Кереичиките имя моё. Но не сержусь я на вас, на детей неразумных. Внемли мне: то, что несёшь ты вовсе не то, о чём я говорила. Так помни: встретишь и взять не забудь».
Я пожал плечами. Не понял, о чём шла речь. Буковки перестроились. Вещая полусфера решила меня отругать совершенно по-человечески:
«И купи, наконец, ребёнку ролики. Меня аж скрючило от твоей бестолковости. Аж переклинило».
Не знаю, не знаю
Миче, идём же!
Большой камень снова перешёл на кошмарный высокопарный тон:
«Подумай-ка, Миче. Пусть детка резвится и ловким растёт. Научишь кататься тебе же спокойней».
Миче!!!
Я подумаю, пообещал я и, разувшись, поспешил за своими.
И, когда мы вышли из-под сводов пещеры и засмеялись, радуясь свободе, простору и свету, мы услышали сзади шлепки по воде, увидели, что в полумраке тоннеля она бурлит, словно кто-то плывёт, приближаясь к нам, и узнали истерическое верещание зверька, набежавшего на меня при выходе из большой пещеры.
Миче, не ори, взмолились мои спутники. Миче, это та зверушка, что к тебе привязалась. Она не кусается.
Давайте убежим, предложил я.
Но было понятно, что нам не убежать. Зверёк плыл с потрясающей скоростью. Он добрался до меня, и прямо с человеческим стоном обнял мои колени лапками и ткнулся в них мокрой мордой.
Миче, не ори, снова попросили меня, и я только лишь чертыхнулся.
Попытался отодрать от себя зверька, в результате чего остатки моих походных штанов превратились в подобие лапши. Зверушка отчаянно цеплялась за них когтями и зубами. Я поборолся с ней несколько секунд, а потом подумал: а чего я дёргаюсь? Вроде, совсем безобидное существо. Оно и впрямь ни разу меня не укусило, и даже сейчас не задело когтями. Я позволил зверьку снова прижаться к моей ноге и сказал:
Наверное, оно темноты боится. Наверное, ищет компанию. Стаю.
Рики и Малёк протянули к животному руки, и оно затряслось и закрыло глаза. Стоило Мальку прикоснуться к нему, оно вскарабкалось мне на грудь, уткнулось мне в шею и задрожало сильнее. Мы, все трое, принялись гладить его и нежно ворковать над ним. Зверёк трястись перестал, открыл глазёнки и стал нас разглядывать и обнюхивать.
Он нашёл свою стаю, хихикнул Рики. Глядите, на лапках перепонки маленькие. Поэтому и плыл так быстро.
Не только перепонки, ещё и когти, напомнил я. И, смотрите, действительно линяет.
Сизая шкурка зверушки вся была в колтунах и клочковатой свалявшейся шерсти. Рики спросил:
Он, вообще-то, кто? Анчутская кошка? Но он не похож на кошку. Только шерстью похож.
Может, выдра? почесал в затылке Малёк. Хвост, как у крыски.
Думаете, у выдры именно такой хвост? я что-то подзабыл, как выглядит выдра. Может быть, это нутрия?
Мои спутники задумались, а подумав, Рики выдал:
Поросёнок. Водоплавающий поросёнок. Интересно, что он ест? Рыбу?
Я постучал по больному лбу:
Хвост-то не поросячий.
Зато нос поросячий.
Шерсть как кошачья.
Перепонки и когти.
Хорошо хоть не копыта.
Гляньте, рогов нет?
Оказалось, что есть. Два маленьких костяных пупырышка там, где обычно бывают рога. Мы встали в тупик. Рики сообразил:
Я знаю. Это выхухоль.
Мы с Мальком так и покатились.
Выхухоль это вроде выдры.
Тогда это неизвестно кто. Миче, давай его заведём.
Заведём? Зачем? Зверёк ведь не игрушечный, пошутил я, сделав вид, что не понял предложения братца и, охнув от боли, снова вспыхнувшей в голове, продолжил нести околесицу: Да и ключика нет.
Есть, сказал Малёк. Вот он, ключик. Вот, на шее болтается.
Точно. На скрытой в шерсти цепочке, у зверька на шее висел маленький, потускневший от сырости и времени ключ.
Интересно, от чего он? озадачились мы с Мальком.
От зверька, расширил глаза Рики. И захныкал: Я думал, он живой, и хотел его завести, а он заводной и заводится сам!