Он вдруг опять почувствовал то смутное чувство беспокойства и давления, которое появилось, когда он приближался к станции. Только сейчас оно было сильней. Виски давило, голова трещала, как перед грозой. Убер помотал головой. Новое сверлящее чувство возникло в затылке, словно там что-то шевельнулось. Магнитные бури сегодня, что ли, подумал Убер в сердцах. Голова как чугунный колокол. С трещинкой.
Внезапно один из посетителей поднялся и заявил:
Зато мэр у нас охуительный!
Это да! Его тут же поддержали. Вскочил следующий посетитель. Убер окинул взглядом зал, почесал лоб. Что тут происходит, а? «Видел я вашего мэра, ни черта там охуительного»
Наш мэр всяким мэрам мэр! провозгласил посетитель. Лицо у него было недоуменно-восторженное.
Точно! Верно говоришь!
«Какое забавное единодушие», подумал Убер.
И чем он так охуителен? с интересом спросил Убер. Молчание. Все обернулись к наглому чужаку. Да не-не, вы не отвлекайтесь. Вы обедайте. Жрите, как говорится, спокойно. Так чем?
Люди притихли. Переглянулись. Один местный плотный здоровяк начал подниматься. Вслед за ним встали еще двое, видимо, его приятели.
А ты кто такой, чтобы здесь выебываться? спросил толстяк, шагнув к Уберу. Двое двинулись следом, как хвостики.
Убер с интересом оглядел его, кивнул.
А я выебываюсь вне зависимости от географии.
Че сказал?!
Убер ударил. Толстяк схватился за горло и осел, захрипел, как при смерти. Повалился на бок. Двое рванулись на выручку, но тут же натолкнулись на безмятежный взгляд скинхеда. Убер смотрел на них с приглашением давайте, попробуйте. «Хвостики» переглянулись и отступили.
Вот вам моя визитка, сказал Убер и потер ребро ладони. Толстяк начал подниматься. Убер встал, резко ударил здоровяку по ушам ладонями. Тот взвыл и упал на пол.
С золотым обрезом. Кто-то еще хочет, чтобы я представился? Скинхед оглядел палатку. Все молчали.
Вдруг поднялся еще один мужик ростом с Убера, смугловатый, крепкий, битый жизнью. Нос с горбинкой, шрам на крупной челюсти. Виски с сединой, а взгляд без страха. «Так, подумал Убер. Этот будет посерьезней».
Я не против, сказал мужик.
Убер некоторое время смотрел на него, затем кивнул.
Ну, пошли выйдем. Поговорим.
Визитками обменяемся? Мужик усмехнулся.
«А нормальный чувак, похоже», решил Убер.
Ага. Деловой завтрак, все дела.
Соперники вышли на платформу. Мужик сбросил куртку, покрутил головой, встал в боксерскую стойку. Убер размял руки, попрыгал, похрустел суставами. «Развлекаться, так на всю катушку».
Понеслась, сказал Убер.
В этот раз пришлось попотеть. Мужик оказался крепким и опытным в драках. Весом и комплекцией противники были один в один, так что все решали боевые навыки и выносливость.
Обмен боксерскими ударами, затем Убер вышел на силовой прием, ударил мужика по бедру кулаком, после бросил через плечо. Мужик с грохотом обрушился вниз, на бетонный пол, словно мешок с картошкой. «Отлично вышло», подумал Убер. Всегда бы так. Мужик застонал сквозь зубы. Потом уперся руками в пол, напрягся Убер покачал головой:
Все, мужик, мир. Я тебе втащил, ты мне втащил. Успокойся.
Я тебя зарэжу. Зарэжу. Он потянулся к поясу. «Ну вот, огорчился Убер. А так хорошо все начиналось». На поясе у мужика висел нож в ножнах. Убер видел коричневую лаковую рукоятку.
В последний момент мужик убрал руку, сжал ее в кулак. Убер кивнул. «Другое дело».
Мужик начал подниматься. Когда он встал, Убер коротко и резко всадил несколько ударов в солнечное, в челюсть, под ребра. «Всегда работай связками», говорил учитель Убера по рукопашке, там, в Якутске. Сто тысяч лет назад.
Мужик задохнулся и упал.
Убер помог ему сесть. Достал из кармана самокрутку, сунул мужику в зубы. Вынул зажигалку, пластиковую, одноразовую. Покрутил в пальцах. «Надо хоть нормальной зажигалкой обзавестись когда-нибудь», подумал Убер.
Помог мужику прикурить. Тот затянулся, закашлялся.
Тьфу, черт, сказал мужик. Забористые.
Дыши глубже, посоветовал Убер. Ну, как тут у вас? Только честно.
Местный вздохнул, вынул сигарету изо рта, выпустил синеватый дым. Облако поплыло над платформой. Мужик выплюнул кровь, потрогал пальцами челюсть и почти весело посмотрел на Убера:
Честно? Полная жопа. Уходи отсюда, странник, пока можешь. Нам уже поздно.
«Интересное заявление». Убер помедлил.
Несильно я тебя?
Да не нормально. Жить буду.
А зовут тебя как, жилец?
Мужик покосился на него.
Мамед.
А полностью?
Мамед Нуртумбеков.
Убер почесал затылок.
Даг, что ли?
Я хороший даг, почему-то разозлился мужик. Глаза сверкнули. Опять потянулся к ножу. Убер покачал головой не надо.
Мужик опустил руку. Хорошо. Убер кивнул.
Ага-ага, хороший. Вас, когда отпиздишь, вы все хорошие.
Круто ты берешь только и сказал Мамед.
Обиделся? Зря. Ты вроде нормальный мужик, хоть и даг. Но если бы ты нож вытащил, я бы тебя убил. Сначала бы руки переломал, а потом убил на хуй. И на трупе попрыгал. И обоссал бы еще. Но вот видишь, как все хорошо сложилось. Красота просто. Люблю, знаешь, когда никого убивать не надо. У меня такие дни наперечет.
4. Мика и НэнниМика, иди мыть руки, позвала Нэнни.
Девочка подняла голову, затем опустила волосы свесились и закрыли ей лицо. Нэнни вздохнула. Все опять начинается.
Они вернулись в палатку и позавтракали. Грибы оказались невесть что, суховатые и жесткие, но все же еда. А что будем есть вечером Нэнни вздохнула. Придется опять ходить по станции, искать какой-нибудь работы. Руки опускаются. Вот так подумаешь об этом и хочется лечь и никогда не вставать. «А тут еще эта малявка»
Ты опять не слушаешься? Да что ж такое, Мика? Мы же договорились.
Мика молчала. Она разложила свои игрушки: половинка пластиковой коровы, монетка с орлом с двумя головами, камешек с красноватым пятном камешек звали Миша, он был потомственным сибирским медведем, и черное перо со слипшимися ворсинками. Нэнни вздохнула. «Ненавижу это перо».
Мика! Ты не слушаешься!
Девочка подняла голову:
Я вообще не понимаю, почему я должна слушаться.
Ну вот, упрямство пошло на второй круг. Следующим этапом будет молчание. И «э!» на все вопросы или указания.
И никакие уговоры не помогут.
Тебе нужно повзрослеть, сказала Нэнни с тяжелым вздохом.
Зачем мне взрослеть?! Разве взрослые делают хоть что-то интересное? Они только устают и слушаются!
Мика!
Мика вдруг подняла голову и побледнела. Нэнни увидела ее зрачки, расширившиеся до пределов радужки. Бесконечно глубокие.
«Опять», подумала Нэнни. Положила ложку, вздохнула. Начала подниматься.
И тут пришел далекий протяжный крик. Словно огромное умирающее животное ворочалось где-то там, в глубине туннелей. Мика закрыла лицо руками, задрожала. Нэнни привстала
Мика?
Крик оборвался. Девочка открыла глаза. Нет, обошлось.
Руки помой, сказала Нэнни сухо. Тебе полить?
5. Мамед говорит и пляшетТут, у края, были полумрак, прохлада и тишина. Самокрутка тлела, стреляла искрами. Плохой табак, подумал Убер. С бревнами, как раньше говорили. Горький дым уплывал в темноту
Я бы не отказался от подробностей, сказал Убер.
Они покурили с Мамедом, сидя у края платформы. За их спиной огнями блистал «Спятивший краб», шумели голоса, звучала даже какая-то самопальная музыка. Что-то вроде дудочки выводило простенькую танцевальную мелодию. Люди начали отплясывать, топая ногами. «Интересные пироги с котятами, отметил Убер. А ведь за нами из палатки никто так и не вышел».
Даже чтобы посмотреть на драку.
Нет желающих посмотреть, как бьют кого-то другого, не тебя? Нет, с этой станцией явно что-то не так. «И как сказал бы Седой, это не мое дело. Убер сжал зубы. Надеюсь, у пацанов там все нормально».
Мамед помедлил.
Что здесь, на станции, такого страшного? А? спросил Убер. И почему мне лучше валить отсюда как можно быстрее?
Мамед молчал. Хмурый, полуседой, усталый.
Что вы тут скрываете? Я слышал крик.
Мамед дернулся. Убер кивнул. «Так я и думал».
Ну же, колись. Скинхед прищурился. Кто это кричит?
Не знаю, сказал Мамед.
Так. Убер помедлил. Что Дуралейкин там, в ВШ, что этот Мамед здесь никто не хотел говорить об этих криках. Хорошо. Не хочешь рассказывать, не надо. Боишься?
Мамед дернулся. Вспыхнул, опять потянулся к ножу. Убер снова посмотрел ему в глаза рука остановилась. «Да что у них за мания, сразу за нож хвататься? Менталитет, бля».
Извини, сказал Убер. Я был не прав. Ты храбрый человек. Тогда поговорим о другом. Кто здесь главный?
Мамед вздохнул с облегчением, выпрямился. Этот вопрос явно был легче.