Я все понимаю, Василий Петрович начал уставать от этого разговора. Нестройная логика домоуправа была ему знакома и потому скучна. Давайте по традиционной программе телевизоры или танки. Я согласен.
На что в итоге?
Давайте телевизоры.
Ну, это не совсем телевизоры, уточнил капитан. Но вам понравится. Да и выбор правильный: на танковом и побить могут. Народ там простой, за словом в карман не лезет. Особенно, если Ну да ладно
Это все? Василий Петрович пропустил мимо ушей прозвучавшие угрозы, сейчас ему важнее было знать: успеет ли он при таком наборе застать внука неспящим.
В девять квартальное собрание. В Красном уголке домоуправления. После собрания выдам вам заключение.
Сопровождение будет? решил на всякий случай уточнить Василий Петрович.
Мы в демократическом государстве живем, оскорбился домоуправ. Мы доверяем нашим гражданам, даже оступившимся. Так что самостоятельно, на то она и социализация. Но куратор у вас будет, после паузы добавил он.
Василий Петрович кивнул, как будто и не ожидал услышать ничего иного. Домоуправ скороговоркой поздравил с началом первого этапа городской социализации. Вручил Василию Петровичу справку, удостоверяющую это, направления в кинотеатр «Ударник» и Музей национальной культуры и пропуск с прямоугольным штампом: «Телефабрика. Зона доступа 1».
Вечером ждем вас в Красном уголке на собрании. В девять начало, не опаздывайте, сурово проговорил он и демонстративно уставился в черный квадрат планшета, всем видом показывая, что на сегодня разговор окончен.
Как только за посетителем закрылась дверь, капитан нажал на кнопку телефона внешней связи.
Баб Дусь, реабилитант на программе. Список у вас есть. Установите наблюдение по всему маршруту.
3
В кинотеатр «Ударник» Василий Петрович направился сразу из домоуправления. Он пытался вспомнить, сколько туда идти пешком, с девяти утра общественные ПАЗики с маршрута снимали: в городе действовал режим экономной заботы, навскидку выходило минут тридцать. Получалось, что он попадал впритык к началу сеанса. На телефон внутренней связи позвонила дочь, он перечислил, что должен сделать сегодня.
Сережа звонил, о тебе спрашивал, сказала она.
Теперь только после собрания с ним увидимся, вздохнул Василий Петрович. Часов в десять закончится? уточнил он.
Может и затянуться, не обрадовала его дочь. От батюшки зависит.
От какого батюшки? удивился отец.
Папа, как ты отстал! В прошлом году еще ввели. Укрепление духовных скреп называется. Приходит батюшка наш квартальный. Вначале общая молитва, потом домоуправ докладывает о международной обстановке и внутреннем положении или программу «Время» смотрим. Потом батюшка исповедует. Исповедь может затянуться. Смотря сколько неисповеданных будет.
Исповедуют разве не в церкви?
Это и есть укрепление духовных скреп. Можешь утром в церкви исповедаться, а можешь вечером в Красном уголке. Кому как работа позволяет. Бездельников в стране нет. Да и мне кажется, что так демократично. У каждого есть выбор.
Марин, ты это сейчас серьезно? не выдержал отец, но связь тутже прервалась, и вместо ответа Василий Петрович услышал короткие гудки.
Сынок, сумку не донесешь до углового? Василий Петрович не сразу понял, что обращаются к нему. Его и сорок лет назад никто сынком не рискнул бы назвать: был он высок и плотен, и даже в те свои двадцать с небольшим выглядел гораздо старше. Он ожидал увидеть классическую советскую или раннероссийскую старуху в наряде, который и шушуном, и зипуном можно окрестить, потому что непонятно какое тряпье намотано, такому и определения нет, но перед ним стояла моложавая женщина лет пятидесяти в цветастом русском сарафане, с аккуратно уложенными волосами и легким летним макияжем. У ее вполне еще стройных ног не по нынешней жаре обтянутых светло-коричневыми колготками стояла огромная клетчатая сумка, такие когда-то прозвали челночными.
Вы это мне? насторожился Василий Петрович.
Ну а кому еще?! Мне только вон до того гастронома помочь, показала женщина направление. А там я сама уже.
Василий Петрович подхватил сумку, она оказалась не настолько тяжела, чтобы просить о помощи, и, обойдя женщину, зашагал вперед. Магазин был в другой стороне от кинотеатра, поэтому надо было поторапливаться, чтобы не опоздать на сеанс.
Василий Петрович подхватил сумку, она оказалась не настолько тяжела, чтобы просить о помощи, и, обойдя женщину, зашагал вперед. Магазин был в другой стороне от кинотеатра, поэтому надо было поторапливаться, чтобы не опоздать на сеанс.
Да не торопитесь вы так, догнала его просительница. Я же на каблуках.
Она пристроилась сбоку и какое-то время шла молча, искоса поглядывая на Василия Петровича.
Мне кажется, я вас знаю, наконец-то сказала она. Вы в Агентстве натурализации сограждан из Средней Азии не работали?
Про то, что в его городе появилось такое агентство, Василий Петрович услышал впервые. Общегосударственные газеты до его реабилитационной базы доходили с запозданием недели на две, на руки реабилитантам их не выдавали, а то, что зачитывалось на ежедневных инфопятиминутках, представляло собой цитатник Главы: выступил с речью (аплодисменты), отметил сложность международной обстановки (аплодисменты), у страны особый путь (овации), мы самодостаточное государство (бурная овация). В те редкие дни, точнее часо-дни (а их надо еще сверхнормовыработкой заслужить), когда его отпускали на побывку к родным, было вообще не до политики ни внутренней, ни внешней. Погружаться в этот новый мир не хотелось. Хотелось простой спокойной, домашней жизни на старости лет: погулять/поиграть с внуком, послушать его рассказы, фантазии и страхи, посидеть рядом, когда он ложится в постель, в общем, ощутить родственность и надежду, чего от дочери он давно уже не ждал и даже не надеялся получить.