Наверно. Это те, которые вождя не слушались, хотели первыми к нерестилищу прорваться, лучшие места захватить. Вот и будут теперь вялиться на лучших местах на солнышке. Пойдём, вон нам машут, настоящей ухи поедим.
А это в телеге вся рыба нам?
Отвезу к себе, там мои работники её разделают, повесят сушить. Это всем, и вам с Гобо зимой еда будет. Другие, вон, здесь сушат, видишь висит. У меня людей не хватает, чтобы здесь с нею возиться.
А завтра мы тоже ловить приедем?
Нет, завтра не наш день. Видишь, загородка какая большая? Это всем селом ставили, каждый работал или людей давал. В соответствии с трудом и количество дней для ловли.
Так что же они завтра ловить станут, если ворота открыты?
Это рыбье стадо пройдёт, ночью снова закроют. К утру новое стадо придёт, столько же рыбы будет прохода ждать. Всем хватит. И на расплод останется.
Объевшийся вкусной ухой Мангули обратную дорогу клевал носом, но спустившись с лошади самостоятельно донёс от телеги большую рыбину.
Даня, смотри, мы с мапой добыли!
Ай, молодцы мужчины! Мы с тобой теперь два дня думать о еде не будем. Вечером сварю и пировать станем. А сейчас, дружок Мангули, помоги мне закончить с этой коноплёй. Устала я что-то на жаре, а там ещё много.
Что делать-то? Я тоже устал, даня.
Пойдём, покажу.
Пришли на поле.
Смотри, вот такая трава, видишь, вот её вырывать нужно и складывать. А такую оставлять. Различаешь?
Ну, да. А зачем?
Из неё будем пряжу теребить, потом нитки вить, после сотку материю, а из неё нам с тобой одежду сошью.
А та, другая, не конопля?
Обе конопля. Однако у конопли как у людей есть мужчины и женщины. Вот, которую вырывать сейчас та мужчины.
Почему так нечестно? Почему мужчин вырывать, а женщин оставлять?
Так устроено, дружок. Мужчины не нужны уже на этом поле, они выше, видишь, свет женским коноплям закрывают, расти мешают.
Тогда по справедливости всех надо вырвать и сделать из всех нитки.
А что мы в следующем году сеять будем? Женские травки семена дают. Вот вызреют семена, тогда и этих соберём, обмолотим и сделаем из них нитки. Зато, скажу тебе интересную вещь: из мужских растений мягкая ткань получается, потому что молодыми их собираем, а из старых затвердевших женских растений и одежда жёсткая выходит. Вот так-то. Ну, давай, дёргай. Ты с этой стороны, а я с той.
Даня, что-то у меня поясница болит
Ах, ты, у тебя поясница? Наверно ты перетрудился
Да. И руки болят.
А, я поняла, у тебя такая же причина, как у Айоги.
Кто это, Айога?
А вот жила такая девочка у своих родителей. Очень себя любила. Мать ей говорит: «Айога, сходи за водой на речку». А она отвечает: «Я боюсь, в воду упаду, там берег крутой». «Там рядом ива растёт, держись за неё». «Я же руки о ветки исцарапаю». «Так рукавицы надень». «Они ведь порвутся». «Зашьёшь, если порвутся, я же тебя учила шить», говорит мать. «Шить стану, иглу сломаю»
Даня, она что дура, эта Айога?
Я не знаю, мне кажется, она задумала что-то. Тут, пока мать с дочерью так переговаривались, соседская девочка всё это слышала, наверно, подумала так же, как и ты, и говорит: «Давайте я схожу за водой». Взяла бадью и принесла с реки полную.
Мать тесто на той воде замесила, спекла лепёшки вкусные-превкусные. Запах от них!..
Айога говорит: «Ма, дай лепёшку». Мать отвечает: «Ой, что ты, дочечка, она горячая, ты ручки обожжёшь». «Не беда, я рукавицы надену», говорит Айога. «Рукавицы мокрые», отвечает мать. «Ну и что, я их на солнце высушу». «Они от сушки покоробятся». «Я их мялкой разомну». «Ой, дочка, у тебя ручки заболят. Зачем тебе трудиться, я лучше лепёшку соседской девочке отдам, которая своих рук не жалеет».
Взяла и отдала лепёшку соседской девчонке, которая воду принесла.
А та отломила половину и Айоге протягивает: «Бери, тебе же тоже хочется».
Рассердилась Айога, зашипела от обиды, замахала на соседку руками, словно крыльями, да в речку с высокого берега бултых! И с головой. А вынырнула уже гусыней шею вытягивает, крыльями хлопает и шипит от злости:
Я гордая Айо-га-га-га! Не надо мне ни че-го-го-го! Вот такая история52.
А мы с тобой за разговорами уже почти до конца гряды дошли. Вот ещё немножко
Даня, ты иди уже домой, поставь рыбу варить и отдыхай. А я сам тут закончу. Правда, я сильный!
Глава 10. Игра в мяч на лошадях53
Пришёл ханец54 Энлэй, раб Гогсиги, привёл в поводу сёдланную лошадь.
Госпожа, мой господин приглашает внука на игру в мяч на лошадях.
Что это, старый Гогсига совсем с ума сошёл, ребёнка на игру в мяч!
Нет, госпожа, мой хозяин не сошёл с ума, он приглашает смотреть игру в мяч на лошадях.
Ах, ну если посмотреть Пиктэрэн, поди сюда. Одевайся теплее, поедешь с дедом смотреть игру в мяч на лошадях. Он за тобой лошадь прислал.
Ого! Я хочу! Я поеду!
Оденься, я сказала! Там будешь на ветру полдня, простынешь. Только сегодня чтобы вернулся, ладно? Эй, как тебя, Энлэй, скажешь хозяину, чтобы вернул мне внука сегодня, понял?
Да, госпожа. Скажу, чтобы вернул внука вечером.
Энлэй подержал стремя, чтобы Мангули поднялся в седло, пошёл рядом.
Эй, садись на лошадь тоже, пригласил Мангули.
Нет, господин, мне нельзя.
Садись, ты же не мой раб. Никто не видит тут в лесу. Чего тебе пешком топать?
Нет.
Ну и зря.
Можно я вам скажу один секрет, молодой господин?
Говори.
Рабам нельзя показывать свою доброту.
Почему? Тебе разве не хочется, чтобы хозяин был добрым?
Всем хочется. Но обычно люди принимают доброту за слабость. Потом слушаться не станут совсем.
Тех, кто не слушается, надо наказать!
После доброты рабы воспринимают наказание как несправедливость, они считают, что хозяин всегда должен быть добрым. Я видел многих таких. Потом они убегают или даже убивают хозяина. Если вы добрый, не показывайте это.
Почему так?
Так люди устроены.
А ты почему не убежишь? Я слышал, у моего деда все остальные убежали. Сейчас ловить некому, уйдёшь домой.
Ай, господин, дома может быть ещё хуже, а может быть дома уже и нет.
Почему?
На моей родине, ещё хуже, чем у вас, всё время войны, восстания, императоры меняются, династии меняются, государство и то названия меняет.
Ну и что, дома всё равно лучше.
Если мой дом цел, меня заставят платить налоги. Придётся работать может больше, чем теперь. Да и привык я здесь, у меня жена. Работы не очень много, хозяин хороший. Мне нравится, чего не жить?
Гогсига уже поджидал внука.
Хорошего здоровья, мапа!
Тебе интересного дня, пиктэрэн! Ты утром поел? Тогда поехали, а то опоздаем. Все уже уехали.
А кто все, мапа?
Игроки. И болельщики почти все жители нашего села. Из крепости тоже, говорят, поехали.
Мапа, а кто эти, из крепости? Там же все дома сгорели, я сам видел.
Слушай меня внимательно: никогда никому этого не говори! Понял? Никогда! Никто не должен знать, что ты жил в крепости!
Я помню. Я же только тебе
Я и так знаю. Там теперь другие. Приехал новый гарнизон, будут строить снова.
Они кидани?
Нет, хуже. Они бохайцы.
Почему хуже? Бохайцы же наши.
Потому что их послали кидани, чтобы они управляли нами, и они согласились и приехали.
Они предатели?
Да. Только не говори этого вслух.
Ну почему всё нельзя, мапа?!
Время ещё не пришло, пиктэрэн. Давай лучше о игре поговорим.
Меня отец обещал на игру взять, ему всегда некогда было, а потом на войну уехал, а потом Мапа, ты не знаешь, когда они с матерью за мной приедут?
Откуда же мне знать, Мангули? Наверно, дела у них. Как сделают, сразу вернутся.
А они с киданями воюют, да? Не сердись, я знаю, что об этом нельзя
Ну вот, молодец. Скоро уже приедем. Во-он скачут, видишь, лошадей разогревают.
Мапа, а из какой страны этот Энлэй?
Он ханец, из Танской империи. Нет, вернее, из Поздней Лян55 тьфу, не успеешь за ними уследить, теперь она называется Поздняя Тан56, если ещё не сменили.
Значит верно этот Энлэй сказал, что у него на родине всё время войны и всё время меняются императоры и династии.
Э, сейчас везде такое безобразие. Людям жить некогда то голод, то война, то мор, то налоги поднимут так, что жить нельзя, тогда восстание, потом снова голод.
В нашем Бохае не так.
В нашем Бохае, друг ты мой, ещё хуже: в нашем Бохае нет теперь Бохая! Но
Но об этом нельзя говорить, правда, мапа?
Всадники построились в два ряда напротив друг друга посреди обширного луга. У одних были синие повязки на головах, у других красные.