Пш.
Ну и ладно. Бензину дай.
Флер покрутила пальцем у виска. Бад слушал разинув рот, а Васька не унимался:
Я видел по телику то, чего боится Михалыч. На днях. Вы дрыхли уже, а мне не спалось, Лена разрешила мне посмотреть с ней «Новости». Я пытался ее уговорить на фильм
Ну не тяни уже!
Короче, на берегах какого-то водохранилища, я не понял, который год находят тела
Не какого-то, а нашего, поправил Руди. В это время по телику местные новости.
Ну и что, там все время кто-нибудь тонет.
В том-то и дело! Васька сделал паузу. В том-то и дело, что эти не утонули. Их убили. То, что нашли в тех «Новостях», было обезглавлено и висело на дереве выше человеческого роста. В другие годы находили
Заткнись! рыкнул Бад. Если вы с Михалычем смотрели одно и то же, то все понятно. Правильно Лена говорит: телевизор зло.
Она потом жалела, что дала мне это смотреть.
Ну вот!
Что-то мне уже не хочется на дачу, сказал Руди.
Бад только глянул на него, но тут Лысый рявкнул Михалычу «Уймись!» и мы дружно рванули к машине.
Все, кроме Софи. Она как раз проснулась и выходила из машины посмотреть, где все и чего это Лысый разорался. Я налетела прямо на нее. Мы упали, попались под ноги Руди, и тот полетел через нас в открытую дверцу машины. Но не долетел, потому что его подхватил Лео, но все равно споткнулся о нас и закрыл головой злополучную дверцу, заодно прищемив волосы Флер, потому что она уже лежала на земле, я не помню, как это произошло. Люблю своих одноклассников! С ними бывает всякое, но никогда не бывает скучно.
* * *Ты не прав, Степанов. Михалыч подошел со своей палкой, неся канистру в той же руке. Наверное, было неудобно. Ты рискуешь не только собой
Ничем я не рискую! Лысый отобрал у Михалыча канистру, отвинтил крышку и шагнул к закрытому бензобаку. Михалыч, хоть при них не начинай.
Вот и пусть знают, кого благодарить, ежели что. Кому ты тут свою удаль показываешь, Степанов, мне? Или им? Иванова бы поняла
Иванова тебе скажет то же самое! Позвони ей и спроси, у меня телефона нет. Она скажет: «Михалыч, ты сбрендил!» Лысый плеснул бензина на запертый бак, ему попало на штанину, а он так и лил бензин, пока Бад не схватил его за руку:
Осторожно.
С вами и я сбрендил. Лысый наконец поставил канистру и пошел в машину за ключами.
Он сел за руль, достал ключи, вставил в зажигание, повернул
Бензин, напомнила Флер. Лучше бы не напоминала! Лысый так глянул, что она пригнулась на своем заднем сиденье. Михалыч это все видел.
Ну вот куда ты собрался ночью?
Лысый выпрыгнул из машины, задев Михалыча дверью:
Ехал бы днем, если бы ты вовремя сказал мне об урагане! Отвали уже! Он стал ковырять ключами дверцу бензобака, но, кажется, не попадал, потому что было темно.
Потом Руди напомнил ему про воронку и тут же драпанул к забору, потому что у Лысого было и правда страшное лицо. А потом Лысый пытался нас всех собрать и загнать в машину (после всей этой заварухи внутри осталась сидеть только Флер). Лично я боялась к нему подходить и залезла на забор, где уже были Софи и Руди. Бад сидел неподалеку на дереве, рвал и лопал зеленые вишни, сплевывая косточки в кого повезет. Васька кругами удирал от Лысого вокруг машины, Лео культурно сидел на скамейке у забора и наигрывал на бас-гитаре поверх чехла.
* * *Лысый опять повернул ключи в зажигании, машина опять взвизгнула и замолкла.
Съездили! Михалыч там колдует, что ли?! Совсем старик сбрендил. Лысый двинул кулаком по рулю, и гудок врезался в уши, я аж вздрогнула.
Это похоже на знак, потихоньку сказал Васька. Знак, что ехать не надо. Сперва бензина не было, теперь машина не заводится
Бад влепил ему затрещину, а сам сказал:
Лень, может, правда ну его? Я устал. И голодный.
И я! поддержал Руди. Бад дотянулся с переднего сиденья и тоже влепил ему затрещину.
А в старом корпусе здорово! заметила Софи. Она в школе дольше нас всех, и, кажется, она одна помнит этот старый корпус. Лично я видела только новый, где Михалыч. А о старом только слышала, что он есть и его никак не могут продать, не знаю почему.
Лысый посмотрел на нас в зеркало, и мне захотелось опять сбежать на забор. У него были жуткие красные глаза, я думала, он сейчас рявкнет так, что я еще долго ничего не буду слышать. Но вместо этого он молча повернул ключ. Странно, но в этот раз раздался не визг, а ровное тарахтение мотора. Кажется, мы все хором вздохнули тогда. Лысый сразу ожил:
Ну вот, а то «Не поедем, не поедем!».
Он включил музыку, и мне сразу стало спокойнее. Играло что-то медленное и очень тихо. Я откинула сиденье и нацелилась поспать, но Лысому это не понравилось:
Не спать, а то я сам усну. Только этого нам не хватало Он стал крутить ручку магнитолы, и машина наполнилась противным шипением, иногда перебиваемым музыкой. Лысому все не нравилось, а спать под это было невозможно. Я заткнула уши и смотрела, как он вертит ручку магнитолы, другой рукой удерживает руль и еще что-то беззвучно ворчит. Когда он отнял руку от магнитолы, я рискнула открыть уши.
Когда же они проснулись, кругом была темная ночь[1]. Гретель стала плакать и говорить: «Как мы из лесу выйдем?» Но Гензель ее утешал: «Погоди только немножко, пока месяц взойдет, тогда уж мы найдем дорогу».
Вот сказку слушайте, довольно сказал Лысый. Хоть так не уснете.
Подходящая сказочка, заржал Бад. Скажи честно, куда мы едем?
На дачу в старый корпус. Там остров, лес
Все заржали.
Так шли они всю ночь и еще один день с утра до вечера и все же не могли выйти из леса и были страшно голодны, потому что должны были питаться одними ягодами, которые кое-где находили по дороге. И так как они притомились и от истомы уже еле на ногах держались, то легли они опять под деревом и заснули.
И эти спят, ворчал Лысый. Вставайте уже!
Мы не спим.
Да я не вам
Лысый и в школе все время разговаривает с телевизором. Обычно это смешно, но в этот раз было как-то непривычно, наверное из-за того, что вместо телевизора было радио.
А старуха только покачала головой и сказала: «Э-э, детушки, кто это вас сюда привел? Войдите-ка ко мне и останьтесь у меня, зла от меня никакого вам не будет».
Она взяла деток за руку и ввела их в свою избушечку. Там на столе стояла уже обильная еда: молоко и сахарное печенье, яблоки и орехи. А затем деткам были постланы две чистенькие постельки, и Гензель с сестричкой, когда улеглись в них, подумали, что в самый рай попали.
Лень, нам обязательно слушать этот бред? спросил Бад.
Поворчи у меня!
Но старуха-то только прикинулась ласковой, а в сущности была она злою ведьмою, которая детей подстерегала и хлебную избушку свою для того только и построила, чтобы их приманивать. Когда какой-нибудь ребенок попадался в ее лапы, она его убивала, варила его мясо и пожирала, и это было для нее праздником. Глаза у ведьм красные и недальнозоркие, но чутье у них такое же тонкое, как у зверей, и они издалека чуют приближение человека. Когда Гензель и Гретель только еще подходили к ее избушке, она уже злобно посмеивалась и говорила насмешливо: «Эти уж попались небось не ускользнуть им от меня».
Леня, что мы слушаем?! заныла Флер. Ночь кругом, как-то неуютно под такой аккомпанемент.
Зато точно не уснете, зевнул Лысый.
Это всего лишь сказка, зевнул и Бад. За ним стали зевать все, пока Васька не выдал:
А я видел по телику такую ведьму. Только она всамделишняя.
В смысле не сказочная?
В смысле убивала и жрала людей. Ее в «Новостях» показывали, когда арестовали.
Прекрати!
Да ладно, она в тюрьме давно. И вообще не у нас, а где-то в другом городе, я не запомнил.
Не запомнил и молчи. Бад дотянулся и влепил ему затрещину.
А я подумала, что теперь точно не усну.
Салон уже прогрелся. Я сидела, втиснувшись между Флер и Софи тепло. Радио бубнило свою сказку, Бад с Васькой ругались, я не заметила, как все-таки уснула.
Глава II
Пристань
Проснулась от холода. Машина стояла на освещенном пятачке бетона, а вокруг была чернота. Ах да, река! Лодочная станция! Лысого не было. Растянувшись на двух передних сиденьях, спал Бад, остальные скрючились в своих креслах, кто как, и тоже дрыхли. Холодно. Значит, давно стоим. Я подумывала выйти осмотреться, но Софи так вытянула ноги, что выбраться, не разбудив ее, я бы не смогла.
Сижу. Фонари за окном освещают парковку, где кроме нас никого. От этого не по себе. И где, спрашивается, Лысый? Должно быть, ищет лодку. Ночью, наверное, трудно найти дурака, который повезет нашу компанию, вот Лысый и забегался. И чего мы не заночевали в новом корпусе! Туда хотя бы ехать не по воде.
Ужасно хотелось есть, пить, плакать и обратно в школу. Дача проклятие человечества! Лысый спрашивал, спокойно ли ночью на станции. Да уж спокойно. Ни души. Даже мошкары под фонарями не видать, как будто неподвижную картинку приклеили к окнам машины. А я любуйся. Когда Лысый придет, я услышу.