Цезарий предостерегает монахинь не только от любого контакта с мужчиной, но даже от желания взглянуть на него (т.н. concupiscentia oculorum), когда, например, провизор или ремесленники появляются в обители, и рекомендует им присматривать друг за другом. При малейших подозрениях, что поведение какой-либо монахини начинает отступать от предписанного, следует по-сестрински предупредить ее, а если та не захочет прислушаться сообщить аббатисе (21; 22). Недоносительство равнозначно соучастию в грехе. Недопустим не только разговор с мужчиной наедине, но вообще любые тайные доверительные и дружеские отношения (familiaritas aut societas) монахинь между собой или с кем-либо посторонним, будь то духовные лица или миряне, мужчины или женщины (Rec. 2). Побег и замужество самое страшное преступление карается отлучением, а супруг монахини, нарушившей обет, приравнивается к соблазнителю, т.е. брак не признается244.
Правило Цезария настаивает на необходимости принятия монашеских обетов добровольно и сознательно (3), не сразу при переселении в обитель, а после года послушания под руководством определенной для наставления старицы. Другим условием вступления в общину был отказ от владения имуществом. Для женщин юридически самостоятельных вдов или тех, кто покинул мужа ради служения Богу в удалении от мира, рекомендовалось употребить его на благочестивые цели (caritas aut donationes aut uenditiones faciant), подарив или продав в соответствии с евангельским пойди, продай имение твое, и раздай нищим (Мф. 19:21), ибо «монахини (sanctimoniales), которые владеют имуществом, не могут быть совершенными». Это же правило распространялось и на девиц, которые формально еще находились под родительской опекой, но формулировалось оно иначе: им не разрешалось приносить обеты, покуда они не освободятся «от всех препятствий мира сего» donec se ab omnibus inpedimentis mundi istius liberas fecerint (4). Ниже арльский епископ поясняет: имущество, которым они владели в миру, рекомендуется передать монастырю (аббатисе) как вклад в обеспечение общины (communibus usibus profuturum) (19). Понятие собственности, будь то платье или иная вещь, просто отменялось: nemo sibi aliquid iudicet proprium, siue in uestimento, siue in quacumque alia re (15). Но если данное предписание касается внутреннего устройства жизни общины, то позднее, в Recapitulatio, в этот пункт было внесено принципиально важное уточнение: «пусть никто не имеет ничего в личной собственности ни внутри монастыря, ни вне его (выделено мною Ю.А.)» (Rec. 4). Аббатисе тоже «не позволено владеть ничем» (Rec. 10).
Жить полагалось в общем помещении (una scholla); выбрать себе отдельную келью не мог никто (Vt nulla cellam peculiarum habeat); даже старые и больные должны находиться в общей спальне, где за ними будут ухаживать молодые сестры. Более того, запрещались собственные шкафы или сундуки и вообще все, что могло запираться (7).
В ряде пунктов отражено требование ручного труда необходимый «сословный» признак монашества как одной из составных частей христианской социальной модели tria genera hominum245. Основным занятием было прядение шерсти, причем норма была, вероятно, немалая: Цезарий специально оговаривает, что при прядении надлежит «смиренно принимать ежедневный урок и с большим усердием стараться его выполнить» (14). Платье также шили себе сами, «чтобы аббатисе не было нужды приобретать его вне [монастыря]» (25; 26; 40). Рукоделие сопровождалось душеспасительным чтением (13; 18). Особо оговаривается, что «никому, даже аббатисе, не позволено иметь служанку», в случае нужды молодые монахини помогают старым: Ancillam propriam nulli, nec etiam abbatissae, liceat in servitio suo habere; sed si opus habuerit, de junioribus in solatium suum accipiat. (4). Поэтому все работы по хозяйству (in omni ministerio corporali) исполняли по очереди; от физического труда освобождалась только аббатиса (12). Выбирать себе работу по желанию не разрешалось: «никто не выбирает себе работу по прихоти (pro suo libitu), а следует тому, что назначено старшими» (6). И нельзя было показывать свое недовольство и роптать: nemo cum murmuratione aliquid faciat (16). Работа на кухне была особенно тяжелой, поэтому поварихам (quae conquent) за нее полагалось немного вина (12).
Однако занятиям ручным трудом посвящалась лишь часть дня, который начинался с обязательного чтения, труждения духовного, поэтому Цезарий настаивает на обучении грамоте: omnes litteras discant (17). Кроме того, из его жития известно, что монахини занимались и копированием рукописей.
Однако занятиям ручным трудом посвящалась лишь часть дня, который начинался с обязательного чтения, труждения духовного, поэтому Цезарий настаивает на обучении грамоте: omnes litteras discant (17). Кроме того, из его жития известно, что монахини занимались и копированием рукописей.
Особая тема Regula ad virgines внутренняя дисциплина, основанная на обете послушания (oboedientia). После Господа главная над всеми аббатиса, а за нею старшая монахиня (priora, praeposita): Matri post Deum omnes oboediant; praepositae deferant (16). Опоздавшие к молитве или к началу работ получали выговор (10); сносить порицания нужно было безропотно, а неисправившихся могли не допустить до причастия, общей молитвы и трапезы (10; 11). И в целом подчинение аббатисе и старшим должно быть безоговорочным sine murmuratione (32; 16).
Смирение необходимо не только по отношению к старшим, но и в общении друг с другом: монахиням надлежит избегать осуждения или злословия, «будто яда дьявольского» (2), и воздерживаться от ссор (31). «Невозможно помыслить и это абсолютно невероятно, чтобы святые девы оскорбляли друг друга грубыми речами или бранью», делает оговорку Цезарий, однако если все же случится, наставляет он, что какая-нибудь из сестер «по наущению дьвола» «случайно» и «по человеческой слабости» впадет в столь великий грех как воровство или потасовка, то будет справедливым, если те, кто нарушают правила, подвергнутся законному наказанию в присутствии общины (24).
Во избежание праздности и пустословия весь день в обители должен быть заполнен. Помимо участия в богослужениях и самостоятельного чтения, остаток дня сестры проводят за работой, причем в молчании: faciant opera sua et non se fabulis occupent. Обращаться друг к другу можно, только если это необходимо для совместной работы или если беседа относится «к просвещению и пользе души» (18). Молчание предписывалось и в рефектории, когда все должны слушать чтение и размышлять над ним: sedentes ad mensam taceant et animum lectioni intendant (16).
Воздержание и скромность необходимы во всем в еде, в одежде и прическе, в быту (Rec. 7; Rec. 1517). Строгие ограничения, если не скудость, в потреблении пищи, распространявшиеся и на аббатису246, несколько ослабевали в отношении больных: за ними нужно ухаживать так, чтобы они быстро выздоровели, но когда силы вернутся к ним, им следует сразу же обратиться к воздержанию ad feliciorem abstinentiae consuetudinem (20). Платье не должно привлекать внимания (20); Цезарий рекомендует одежду простого покроя и «благопристойного цвета» (honesto colore), т.е. «не черного или совсем белого, а естественного или приятного для глаз молочно-белого оттенка» (40). И в самом монастыре не должно быть никаких вышивок и тонкого шитья или ковров и разных украшений, даже помещение для моления должно быть убрано просто, без парчи, камчатых тканей и шелковых покрывал (42).
В гл. 19, где Цезарий рекомендует при вступлении в монастырь передавать имущество аббатисе для обеспечения общины, он делает любопытную оговорку: «те же, кто [в миру] ничем не владели, пусть не требуют в монастыре того, чего не могли иметь вне [его]». Однако указывая на необходимость смирения одним, он тут же предупреждает от гордыни других: «кто имел что-либо [из владений] в миру, не должны свысока смотреть на сестер, которые пришли в святую общину из бедности, и кичиться богатством, переданным ими монастырю, как если бы они наслаждались им в миру». Эта оговорка свидетельствует о том, что социальное происхождение монахинь могло быть разным, в общине же все становились равны. Никаких поблажек для монахинь из привилегированных слоев не допускалось: никакой прислуги или отдельной кельи, безропотное выполнение любых работ, равенство в удовлетворении потребностей в еде и платье, в распределении физической нагрузки. Во избежание злоупотреблений арльский епископ предписывает для надзора над погребами, складом шерсти и монастырскими вратами выбирать старейших монахинь, причем таких, которые, «страшась Господа», учитывали бы «потребности всех, а не желания тех или иных» (28. Ср.: Rec. 20; Rec. 21). И потому, продолжает он, ни одна из сестер не должна иметь или хранить возле своей постели что-либо из еды или питья. Особенно же он предостерегает coram dei et angelis eius obtestor от тайной покупки или получения «откуда-либо переданного» вина. Иногда монахини получали подарки (обычно от родственников). Главным образом, это были платье, провизия и вино, вот их-то и запрещалось оставлять себе, а надлежало передавать аббатисе или надзирающей за погребами монахине (canauaria). Целесообразность этой меры состояла не только в соблюдении принципа равенства и запрета иметь что-либо собственное и не только в том, чтобы уберечь монахинь он грехов, связанных с неумеренным употреблением вина. Существовало и вполне приземленное обоснование: «поскольку в кладовой монастыря не всегда имеется вино хорошего качества (bonum vinum)», то дело аббатисы позаботится о таком вине, «которое подходило бы для тех, кто болен, или тех, кто получил более изысканное воспитание (quae sunt delicatius nutritae polpentur)» (28). На основе этого высказывания не стоит делать выводы о сохранении в обители социального неравенства на практике. Периодическое отступление от строгого воздержания было мерой вынужденной. Истощение организма постами нередкое явление в монастырской жизни. Сам Цезарий, будучи монахом в леринской обители, едва не поплатился за это жизнью, так что аббат вынужден был отправить его в Арль поправлять здоровье. Вероятно, какая-то история подобного рода случилась и здесь (что могло нанести урон репутации монастыря), поэтому при доработке устава в 524 г. Цезарий ввел еще одно уточнение: поскольку монахиням из аристократических домов или больным трудно переносить суровое воздержание и длительные посты, их следует обеспечивать более качественной пищей, а тех, кто стыдится этого, убеждать принимать ее как «одобренную Христом» (39). Подобное предписание, повторюсь, в большей мере было данью здравому смыслу, нежели социальной стратификации, и предполагало индивидуальную оценку физических возможностей каждой монахини.