Из зеркала выйду - Татьяна Анатольевна Реброва

Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?
На щёчке мушка сквозь вуаль
Иль с форсом ямочка и шаль?
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?

По пояс водопад льняной
Иль взбитый пеной кружевной
Шиньон с жемчужиной-луной?
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?

Шнуровка, шлейф, шифоны в пол
Иль колокольчиком подол
Коленок яблочный прикол?
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?

Принцесса Грёза босиком
В трёх сосенках над озерком
Я заблужусь будь маяком.
Наш мир, как в горле слёзный ком

Иль модный бренд бред не о ком,
Лох сирота под каблуком?
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?

В утешенье сам Бог
Понаставил заплаты
Бриллиантовых звёзд
На рабочие, в пепле, халаты,
В которых продрог.

Он хотел, чтоб я это учла.
Я учла.
         Как на счётах в конторе
Костяшки, гремела слеза
По старинке, без проволочек
И претензий, и всё же под баю-баю
Посетить бы ещё хоть разочек
Шар Земной голубой мой цветочек,
Незабудку мою.

И эра Рыб, как рыбка золотая
Хвостом плеснув и чешуёй блистая,
Нырнула в Космос.
                Время на мели.
Ещё пусты кувшины Водолея,
Но будь умна. Припомни Галилея
И Соломона. Мочки проколи,
Чтоб скифскими подвесками алея,
Встать на востоке Неба и Земли.

Придумала?!
Взгляд взрыв! И взгляд любовь.
Придумала?!
Я кольтом вскину бровь.
А как же тот, первоначальный,
Божий?
Спит чернокожий
Космос, в профиль схожий
С поэтом русским родственная кровь.

Пространство, время и звезда,
Как винт из шестерён Вселенной.

Была коленопреклоненной,
Молящейся, любимой. Да!

Но с пылью пошлости со слова
Пыльцу таинственности сдуть
Боясь, как и отнять повидло
У сироты,
               Я Божье Быдло,
Не в храм, а в низшее сословье
Из вечности держу свой путь.

Всю себя, как злато в ноги
Старшему, швырну тебе.
Крёз в слезах, по вечерам
Свечкой полыхну в судьбе
Мира, словно рваный храм.

Что же в нём вы тасовали,
Чьими Ликами ва-банк
Шли, товарищ, сударь, панк,
Царь и псарь элита швали!?

Вы, голубоглазые мои,
Не ревнуйте, разрешите вновь
Мне поднять с туманнейшей земли
Гроздью виноградною любовь.

Разорить позвольте погреба
Древние с вином коллекционным
Невостребованной страсти. Я раба
Ваша милости прошу с поклоном
В ноги, исцелованные мной.
Нежность одуряющую помните?
Ну позвольте, чтобы мне, дрянной,
Вожделенной, злой взметнули в комнате

С кружевами нервными, неровными
Юбки,
        чей присборенный подол
Ахнет! И осыпется на пол
Вашими записками любовными.

С чего бы, как болотный огонёк,
Ваш поцелуй? Чуть плечико-то к мушке
Привыкло, оп! Уже серёжка в ушке,
Гостинец на ладошке, перстенёк
На пальчике и ах! тату на шейке.
С лихим вопросом, видно, гостенёк,
Пожаловали к ворожейке.

Тихий свете то душа берёзкина
Всё струится из села Федоскино
Вдруг поманит, промелькнув, узор.
И простор затянет,
как воронка,
И меня, и лес, и воронёнка
Гибельный для недруга простор.

Весь его,
       как нервы,
              пронизали
Мороки мои, мои печали,
Радости мои, моя беда.
Тронь меня на городском вокзале,
Ну а вздрогнет ведьма у пруда.

Разве не видно,
              как в пене оборок,
Выплеснутых из юродивых створок,
Что называются трельяж,
Робко ворую из детства грильяж?

Всхлипну среди мандариновых корок
С фантиками в кулачке,
              антураж
Я не испортила бы барокко
Буклей на фото семейных и мокко,
Пар над которым чудит, как мираж.
Ангел Хранитель мой верный страж
Просит за глупую Господа Бога
Лично, а не богословский вираж
По интернету,
              и цвета Ван Гога
Сферы небесные, их арбитраж.

Кащей Бессмертный время, времена
Но Ангел скажет, скажет! Не забудет,
Что времени-то больше и не будет.
Презренье женское и Божья месть.
Читайте сказки. Там всё это есть.
И сам Иван, к тому же, откровенен.

Какая по щеке твоей Луна
Скатилась в мир. Для мира это честь.
Кащей Бессмертный пошл, влюблён, обыкновенен.

Фантом фиалки в позабытом томе
Любить, а целовать при этом, кроме
Камеи некого.
              О, звёзды! Вы плутовки.
Заманивая плещетесь в судьбе,
Как золотые рыбки, воскресите
Хоть этих двух, но лишь по их мольбе,
Без умыслов чужих, без подтасовки
Во имя высших благ, не в параллельных
Мирах они и так живут в отдельных
Обителях.
                  О, эти дыры в сите
Пространства, где Господь столь молодой
И столь неопытный, коль с нами-то сравните.

Ну ни разу я свою судьбу
Завистью к чужой не оскорбила.
Как Александрийскому Столпу
Присягала ей,
                          а что грубила,
Так при всём при этом не рубила
Головы повинной,
                          и в толпу
Не швыряла лилии с песцовой
Мантии её
                          Ах, мой дружок!
Подданной была я образцовой.
А переворотец-то дворцовый
Всё ж за мной,
                          как карточный должок.

И всё-таки я знаю,
                     Кто допишет
Во сне строку: «Ну тоже мне, бином
Ньютона. Спи!» И Колыбель колышет
В двадцатом веке. Вот оно! В одном
И том же Космосе все времена, как в горстке
Жемчужины.  И с бантиком на шёрстке
Мой манной кашей вымазанный гном,
И манною небесной строчка в вёрстке.

Ангел мой Хранитель!
                            Я зимою,
Чуть звезде зажечься, хлев помою,
И соломой застелю янтарной
Струганые ясли, и с базарной
Розою лазоревую шаль
На твою холщёвую одёжку
Так накину,
                 чтобы стало жаль
В Космосе Галактику спираль
ДНК, и паперть, и ладошку
Детскую, и то, что понарошку
И на час волхвы в её Грааль
Медь с отливом красным льём, как в плошку.
Ангел мой!
                   Прими мою печаль.

И в одну мою минуту
Многогодовую смуту
С чуть затепленной берёзкой
За крестьянскою повозкой
Босые, в тряпье холщёвом
Прошагали храмы в сирых
Сумерках.
                     О чёрных дырах
Что же я скажу ещё вам?

Раньше б звали роковою:
Мол, провинция и тон
Здесь дурной, и полковою
Музыкою гарнизон
Колдовал бы, и меня
Бросил бы потом военный
В нищете обыкновенной,
Обобрав средь бела дня.

Жаль без исповеди жулик
Под частушки пуль-свистулек
Ляжет средь Бородина,
Где в угаре моветона
Будет рвать с Багратиона
Революция Акулек
Золотые ордена.

Кто он, кто я не всё равно ли?
Вот встану вдруг и прошумлю
Царёвым кружевом,
                            а коли
Мы отсвет слова тьфу пистоли,
И нам лететь в легендах голи
Орлом двуглавым форты, дроли
По неразменному рублю.

В крученье фиг, столов и полек,
Что ни эпоха мифоголик,
Один и тот же вещий сон

И всё ж во время,
                            испокон
Времён из вен земных племён
Истёкшее
                            и в остальное
Не к ночи будь помянут он
Иль я, под платье кружевное
Запрятавшая стих и стон.

Как угли отгоревшего костра,
Века не обожгут,
                            и мародёры
Истории срывают лабрадоры
Бессонные, с мистической окраской
Каменья ночи с мёртвой Амен Ра.
Ей и живой дарили их с опаской.

Чужую всем, в чьи земли продадут
Братве по духу, скареды, торговцы,
Альфонсы, плебс и замертво падут
У пирамид, как жертвенные овцы.

О, бедная принцесса Амен Ра!
Мы каждая о собственном Египте.
И наши слёзы цвета серебра
Бесценной мишурой на манускрипте.

 И скрипнет иероглиф, как кровать.
 Ну хоть все морионы с шеи ссыпьте
 Себе в кошли, не вам расшифровать,

Зачем нарядной ночью,
                            словно пряник,
Я детский сон жую, и заурядный
В своём великолепии на дно
Идёт со мной иного не дано
Сработанный мужчинами «Титаник».