(Глеб): ну вот и вино выглядит, правда, совсем как водка но я уверяю тебя, что это вино.
(Анна): вы не могли бы её водой я так не пью.
(Глеб): если на «ты», то смог бы.
(Анна): мы ещё успеем на «ты» а «вы» уже не будет никогда.
девочка оказалась с подтекстом пришлось разговаривать всерьёз довольно быстро обнаружилось, что у них много общих знакомых и есть о чём посудачить.
Анна Гордон была поздним отпрыском старого обрусевшего служилого рода с расползающимися от времён книгами порчеными пятнистыми гравюрами циркулями в бархатных футлярах медными барометрами и астролябиями рукописными грамотами от неведомых прошлых людей и прочими реликтами, свидетельствующими об участии предков в отдалённых событиях и злобе прошедших веков.
до войны обширный архив семьи был разорён когда прямоугольный и твердолобый сталинец Киров приказал в двадцать четыре часа выселить всех мироедов и кровопийц простого народа из центра Санкт-Петербурга (скрывавшего тогда от стыда своё настоящее имя под уголовной кличкой Ленинград) Гордоны потеряли весь день, пытаясь добиться правды в разных советских инстанциях и строча заявления о столетних заслугах дело кончилось тем, что поздно вечером бабка Анны бегала по парадной лестнице с тарелками из сервиза саксонского фарфора на сто шестьдесят персон подарком 1813 года обалдевших от чудесного освобождения австрияков одному из семейных предков Гордону-освободителю и пыталась продать поштучно сонным, шарахавшимся от неё соседям всю ночь паковались и затемно выехали второпях пришлось оставить многое, погрузить на подводы первые попавшиеся под руку насущные пожитки и отбыть на вечное поселение в Гатчину.
однако в историческом плане оказалось, что Киров, будучи по своей духовной сути искренним и пламенным сподвижником дьявола в данном случае нечаянно совершил доброе дело и спас им жизнь семья Гордонов выжила в Гатчине, когда многие их друзья погибли в городе в Блокаду Анна родилась уже в Петербурге (то бишь в Ленинграде, извиняюсь за выражение), куда семье разрешили вернуться после 1956 года семейство быстро начало обустраиваться и по привычке потянулось на государственную службу вскоре несколько родственников дослужились до заметных чинов а один уехал дипломатом за границу все дети также были престижно устроены когда Анна поступила в «Муху»3, то быстро появились левые заработки вскоре она сняла комнатушку и начала жить отдельно.
Глеб вспомнил свою бабку (из недобитых дворян), которую по причине смены фамилии забыли включить в эти самые ссылочные, а потом и в расстрельные списки и она, дважды обманув НКВД, умерла от голода в Блокаду отец вернулся с войны и дворник показал ему пятно на парадной гранитной лестнице где тело её лежало с неделю и разлагалось лестницу мыли много раз, но пятно не смывалось отец бросил пятикомнатную квартиру у Елисеевского и уехал жить в восьмиметровую комнатку на Петроградской стороне, которую ему срочно выдал военкомат сказал, что не смог бы вот так каждый день ходить по лестнице и смотреть на это пятно.
тут Тростников к ним подошёл сбил тему, заполонил новой энергией, эмоциями, страстями ликом замельтешил, гримасы строил девочка уже на ТТ с обожанием смотрела и шуткам его смеялась Глеб немного постоял третьим лишним и в сторону отошёл.
чё ты решил этой Клаве про бабку рассказывать тоже мне тема олух ты, паря да и кто ты ей?.. может с тобой пойти, может с Тростниковым «что он Гекубе, что ему Гекуба?» вот увезёшь такую в Лисий Нос, а она назавтра с другим пойдёт вряд ли тебе это понравится скучно всё же без любви.
Глеб к Коробкову подошёл бузонил, что деревяхи из «Мухи» надо бы натырить уже заплачено но Юрка не слушал и только лыбился на весь белый свет он уже принял на грудь, забыл давешние разборки и клеил молодуху.
девуля деву-у-у-у-ля, нудил Коробков, вон, вон тот стаканчик ух ты, какая у нас щёчка ну сядь, сядь вот здесь.
девчонка принесла стакан и засмущалась, когда Юрка взял её за руку медленно и церемонно посадил себе на одно колено приобнял смотрел в профиль умильно и елейно Глеб по Юркиным глазам видел, что Коробков теряет нить и смутно ощущает окрестности.
девчонка принесла стакан и засмущалась, когда Юрка взял её за руку медленно и церемонно посадил себе на одно колено приобнял смотрел в профиль умильно и елейно Глеб по Юркиным глазам видел, что Коробков теряет нить и смутно ощущает окрестности.
(Коробков): пальчики на стакане какие тонкие двойные как рыбки в стекле ну, пои меня, пои а я как бы без рук лётчик Маресьев.
она осторожно подала ему стакан с водкой Юрка, держа руки за спиной, хлюпал, сипел, цедил сквозь губу и шумно дышал в стакан к девулиной ручке припал и долго старательно целовал со стороны казалось ел ручку.
за шейку девулю взял и медленно потянул к себе она напряглась и вроде сопротивлялась, но не сильно в щёчку нежно чмокнул а потом к ушку наклонился и тихо спросил:
как отчество твоё?
Матвеевна, она пробовала отвернуть голову и отодвинуться как если бы хотела взглянуть на него издали.
(Коробков): Татьяна Матвеевна какое просторное имя со всех концов света ветра́ сошлись Борей, Хорей, Шалфей и Матвей по полям гуляют три дня скачи никого не встретишь а некоторые, велеречивые, всё своё отскрести норовят но ты не такая Татьяна Матвеевна голубушка Танечка, милый цветок душа горит расстегни мне рубашечку саван мой вон из себя пойду я ж без рук с вот этой пуговички вот пальчики твои, что пёрышки.
девочка, боясь случайно дотронуться до него, расстёгивала пуговицы.
(Коробков): ещё, ещё одну вот так а теперь руку мне на сердце положи скажи, как оно стучит.
девочка засмущалась и убрала руку за спину но Юрка осторожно взял её ладонь на весу неся медленно и торжественно просунул себе под рубаху на грудь.
(Коробков): вот тебе вся печаль моя безотрадная слышишь, как птичкой бьётся моя судьба?.. как другим расскажешь-то?..
он отпустил её руку и, глядя в глаза, осторожно гладил девулю пальцем по ушку, по щеке, по шее ей было неловко она натянуто улыбалась и явно не знала, как быть.
(Коробков): не тревожься, голубушка я тебя нагую золотыми звёздами изрисую ириску мою закрой глазки, видь ручками, она не закрыла, ниже, ниже ручку веди вот так ой, не хочет боится что ж ты замуж-то за меня не хочешь, крохотуленька моя?.. ну только сверху, сверху пальчики положи как бы там ничего нет и вдруг есть!.. ха-ха-ха!.. не бойся его кита подводного ну погладь погладь
девочка быстро отдёрнула руку но Коробков взял её за плечи и бережно притянул к себе:
я тебе по ручке сейчас погадаю видишь, голубушка, выпадает тебе сегодня ночлег с лесным великаном который потом обернётся прекрасным принцем.
пьяный матрос капитанская дочка!.. встрял Леон.
и снится страшный сон Тарасу: как будто бы одна девчоночка ему гладит волосёночки, нудил Тростников.
(Леон): долго я тяжкие цепи влачил звяк-звяк-звяк ожил я, Олю почуя.
(ТТ): матерела тучка золотая у пупка утёса-великана.
(Коробков): цыц, гарнизон!.. суфлёры-шаромыжники времени нет поубивать вас всех ты видишь, крохотуленька моя, они мне слов душевных больше не говорят кусаются только, как собаки бездомные хулу вечно на меня гонят хульники некому мне свою душу рассказать вот я вижу, что ты одна мне веришь ибо я среди них тоже один как перс перст под Полтавой и «некуда больше спешить» вот она, пристань моя тихая га-а-вань, можно сказать по уши в этой га-а-вани и сижу.
под Коробковым стул деревянный конторский заскрипел простуженной Бабой-ягой, предрекая житейские сложности, зловредные козни и непростой выбор у камня на глухом распутье.
(ТТ): и залез атаман на свою атаманку и спалося ему-у-у-у как нигде никому-у-у-у му-му.
(Глеб): ну чё шпынять человека?.. он там, положим, другиню к любости склоняет житейский сюжет и не надо в замочную скважину
(Леон): и восходит солнце, и заходит солнце, а хуйня эта продолжается вовеки.
проводи́те меня, услышал Глеб голос Анны за спиной уже поздно я боюсь одна до метро.
(Глеб): отчего же нет?.. наше дело кучерско́е: подъедь, выедь и уедь, ему тоже надо было идти завтра вставать к восьми.