А я знаю вашего папу. Мне мама рассказывала. Вы на одной улице жили.
А кто твоя мама?
И она назвала мне имя Надьки.
Видимо, на моем лице было такое удивление, что женщина поторопилась объяснить.
Нет, не родная. Приемная. Вы же знаете, что она не могла иметь детей.
А вот мамой быть могла.
Отличной мамой.
Мне ее очень не хватает. Очень.
Вместе с Олей я подошла к могилке Надьки. Дурочки Надьки.
С портрета на меня смотрела она. Такая же большеголовая, губастая, только совсем седая. Смотрела как всегда по-доброму и ласково. И я почему-то заплакала. Неожиданно.
Потому что никакая она не дурочка Надька. Она как раз самый настоящий человек, у которого нам всем надо было учиться добру, терпению и приятию.
И она сделала больше, чем все мы с нашими дипломами, наградами и учеными степенями.
Спасибо тебе, Надька!
И прости.
Девочка в розовом платье
Как она завидовала девчонкам, которые на перемене доставали румяное, вкусно пахнущее яблоко и начинали его грызть.
Она, конечно, просила: «Дай откусить!», и иногда ей давали чуточку этого румяного чуда. Но всего лишь чуточку. А ей хотелось целиком, чтобы впиться зубами в эту душистую мякоть и чтобы был полный рот. И глотать-глотать эту вкусноту.
Но увы. Её родители не работали в торговле, а в магазине таких яблок даже перед Новым годом не выбрасывали. Так что приходилось лишь сглатывать слюну и злиться.
Да, злиться. Потому что это не она ест это яблоко, что она хуже своей соседки, которая всегда имеет вкусные сокровища в своем портфеле.
Иногда она злилась и на родителей. Почему они не богатые? Почему не могут доставать дефицит? Почему она должна быть хуже других. Хотя одноклассница с яблоками была всего одна, ну и что. Она хуже ее получается. А она так не считает. Вот еще немного подрастет, закончит школу, а потом будет так, как она хочет. И все у нее будет. И яблоки, и виноград, и красивые платья. Терпеть-то осталось всего год. Лишь бы закончить школу. На выпускной бабушка ей сшила розовое платье. Красивое. Точно по фигурке.
Как статуэточка, приговаривала бабушка, примеряя платье.
Ох, красавица ты у нас. Парни все будут твои.
Нет, ей не нужно было всех. Зачем ей разные нищеброды. Она размениваться на одноклассников не будет. Она найдет того, кто даст ей все, что она хочет. Конечно, много-много яблок, фруктов, шампанского. Ну, чтобы как в кино красиво все было.
С выпускного вечера она пошла домой одна. Одноклассники напились, разбрелись по парочкам. Она не захотела. Ведь у нее были другие планы. Недалеко от дома рядом с ней притормозила модная машина. Большая, красивая. Из окна высунулось лицо мужчины хорошо за 40. Он был празднично одет: светлый костюм, стильный галстук. Прямо мужчина с обложки.
Девушка, вас подвезти? Нельзя такой красивой ходить одной.
Мне рядом, я уже пришла.
Ничего, садитесь. Хоть капельку, но подвезу.
Мужчина вышел из машины и галантно открыл перед ней дверь. Разговорились. Она рассказала, что идет с выпускного, что ей там стало скучно.
Как дети ведут себя. Напились. Ничего интересного. Своих одноклассников в качестве кавалеров она вообще не рассматривает.
Тебя же дома не ждут? Поехали тогда ко мне? Что ты хочешь?
Потом было все, как она хотела. Много яблок, шампанское, конфеты. Милые подарочки. Он был женат. Приезжал за ней раз в неделю, чтобы увезти на квартиру, которую он снимал специально для нее. Нет, она в него нисколько не влюбилась. Ему уже было почти 50. «Старый совсем», думала она, но ей очень льстило, что он ухаживал за ней и баловал ее. Наконец-то она имела все, что хотела. Ну а все остальное, чем она ему платила, да ладно, маленько потерпеть и все. Делов-то. Зато у нее наконец-то богатая и сытая жизнь. Ведь он и денег ей на мелкие расходы дает. Так что теперь в институте она не стреляла сигаретки на перемене и не заглядывала в рот жующей подруге. Она спокойно шла в столовую и выбирала то, что хотела. Единственное, что ей не нравилось в этих отношениях, что она не могла никому ничего рассказать. Потому что ее любовник был в городе известным бизнесменом, а ему лишний раз светиться было нельзя. А так иногда хотелось похвалиться, рассказать, какой он крутой и как он ее любит.
На даче ночью ей стало плохо. Неожиданно открылось кровотечение, которое невозможно было остановить. Родители напугались, срочно начали звонить знакомым докторам, чтобы проконсультироваться и узнать, что им делать. Её привезли без сознания в ближайшую районную больницу, где у матери был знакомый врач. И тут же увезли в операционную. Она очнулась под утро. Рядом сидела зареванная мать.
Извини, ты звала отца. Но я не знаю, как ему сказать. Он не поймет. Он не выдержит.
А что со мной?
Внематочная беременность. Ты могла умереть, если бы мы хоть капельку промедлили.
Хорошо, что наш знакомый ради тебя вышел не в свою смену.
Когда мать ушла, она долго лежала и думала, что, оказывается, он ее обманывал. Говорил, что с ней ничего не случится. Что он с ней понарошку. Что не позволит, чтобы с ней что-то произойдет. Он терпеть не мог презервативы. Она вспоминала его мокрый рот, его липкие руки, когда он сжимал ее в своих объятьях, его стоны, когда он со всей силы наваливался на неё.
Нет, он просто так от меня не отделается.
Я ему все скажу. Я потребую.
Что, она еще не знала. Но понимала, что теперь она может просить у него больше. Хватит подачек, пусть заплатит за то, что он с ней сделал. Вернувшись домой, она бросилась ему звонить. Она кричала в трубку, что он гад, что так не поступают. Что он должен оплатить ее боль и позор. А то она расскажет все родителям, она его опозорит. В четверг, как обычно, она ждала его звонка. Чтобы ехать к нему. Он не позвонил. Ни в этот четверг, ни в следующий. Она поехала к нему на работу. Секретарша сказала, что Сергей Георгиевич уехал в командировку и нескоро вернется.
Ему что-то передать? ехидно спросила она. Или ей это только показалось?
Как вас представить?
Она со злостью хлопнула дверью.
Все, красивая жизнь закончилась. Дома она взяла большие ножницы и изрезала любимое розовое платье на кусочки. За то, что оно было розовое. За то, что именно в нем он ее встретил. За то, что розовые очки спали. И она больше не принцесса. Сказка закончилась. А потом она долго плакала, лежа на кровати в увядших лепестках платья.
Разные сапоги
Ох, как она умела задорно смеяться. А еще легко садиться на колени к незнакомым мужчинам. Они вначале терялись, а потом, видя длинные ноги и всегда улыбающееся лицо, расслаблялись и начинали приобнимать красивое тело, которое неожиданно стало таким близким и доступным.
Она любила шокировать, удивлять, покорять, сводить с ума, заставлять делать то, что она хотела. Нет, она не была алчной, той самой волчицей, которая всегда в погоне за жирной добычей. Она просто любила жить, смеяться до икоты, флиртовать, выдавать авансы.
И все. Ей нравилось чувствовать свою женскую силу. И не более. Она ничего не просила и даже бы обиделась, если бы ей предложили что-то взамен на ее любовь. Она просто так жила. Взахлеб. Если ей нравился мужчина, то она влюблялась и отдавала себя всю без остатка, не заглядывая в его кошелек и не требуя подарков. Ведь сама любовь уже подарок. А у нее ее было много. Потому она была не жадная на любовь. И вот она сидит в кабинете большого начальника. Он симпатичный. Только слишком холеный. Сразу видно чей-то протеже или папенькин сынок. В чуть за тридцать на такие должности не назначают. Костюм с иголочки, галстук, рубашка с запонками. С запонками! В провинциальном городе!
Она сидела на столе и болтала ногами. В этом кабинете она по работе. Интервью. Она журналист. Очень толковый, между прочим. А он просто мужчина. Красивый и такой прямо с картинки. Вот и смеется, вот и хохочет, стараясь его поддеть и зацепить. Он же в свои слегка за тридцать уже весь правильный как сотни раз выверенный формуляр. Вот она и хочет его заполнить. Только по-другому. Не так, как он привык. Она ему нравится. Она это чувствует. Потому он не спешит отвечать на ее заготовленные вопросы. Вот уже коньяк на столе. Лимончик аккуратно порезан на дольки. И жутко дефицитные конфеты.
Выпей, он ее умоляет.
Не хочу, смеется она. Я не люблю алкоголь. Он мешает работать. А ей сегодня надо еще много чего успеть. Если что, то у нее двое детей и надо поторопиться забрать их из детского сада. Он, однако, неумолим.
Выпей, такого коньяка тебе еще никто не предлагал. Я сейчас отправлю секретаршу домой, и мы будем одни.
Хорошо, уговорил.
Она легко выпила крохотную рюмочку и закусила лимоном. Вкусно, да, такого она еще не пробовала. Привкус как у пережаренного сахара, который они с братьями плавили на ложках в ее родном провинциальном городке. Да, тогда конфет не было, а расплавленный сахар чем-то напоминал петушка на палочке. Они держали ложки над огнем в печке, а потом просто сосали эти медные ложки, пока они не становились идеально чистыми. А тут коньяк со вкусом детства. Она выпила еще рюмку. И снова вспомнила братьев, которые были ей и няньками и мамками.