Но Одессу и левый берег Прута отделяла широкая и трудно преодолеваемая по бездорожью полоса Причерноморской степи. Разбойники всех мастей чувствовали себя здесь вольготно, управы на них не было никакой
Первую ночь Яков Моисеевич, Людочка и Варфоломей провели в степи. Развели небольшой костер, приготовили ужин, перекусили. После этого, дворецкий, постелив прямо на голую землю старый полушубок, свернулся калачиком и мгновенно уснул.
Было тихо, безоблачно, на небосклоне сияли яркие звезды. Яков Моисеевич укрыл пледом узкие плечи Людочки и, вороша ветви в костре палкой, пустился в воспоминания:
Я родился далеко от этих мест. В Брабанте. Теперь уже этого герцогства не существует, его поработили французы. Мой отец и мать были портными. Они были весьма добропорядочными, спокойными и набожными людьми. А я родился авантюристом. Уже в раннем детстве меня страшно тянуло к перемене мест и к приключениям. Мне было лет пять, а, может быть, шесть, когда рядом с нашим городком остановился цыганский табор. И я тайком сбежал от родителей к цыганам. Месяца три я странствовал с ними по Фландрии, жил в кибитках, ночевал у костра под открытым небом, научился воровать и обманывать людей. Я постиг тогда почти всю азбуку жизни. С тех пор люблю быстрых коней, свежий ветер, красивых людей и вольную жизнь
Людочка внимательно слушала Якова Моисеевича, он был отменным рассказчиком. И он вовсе не казался ей напыщенным вельможей или прожженным злодеем
Когда я вернулся из табора домой, отец не учинил мне никакого наказания. Он даже не накричал на меня. Он лишь тяжко вздохнул. А мама проплакала несколько ночей. Следующее мое большое приключение случилось несколькими годами спустя. Я прибился к небольшой группе переселенцев, которые с позволения императрицы Екатерины Второй, отправились на берега Волги, где и организовали небольшую колонию. С тех пор я своих родителей не видел и ничего о них не знаю. Не знаю, даже, живы ли они сейчас. Я очень плохой сын