Проблема многих психоаналитиков (как отдельного терапевтического подхода «психоаналитики») заключена в установлении психических норм без понимания или без опоры на онтогенетические свойства организма и морфологические качества во всём возможном разбеге функционального состояния организма. В том числе суждения о людской психике и психической патологии не представляются возможным быть верными без понимания антропологии и этологии, как методики изучения складывающей обширную картину развития людского поведения и организма согласно факторам способствующим адаптации организма к ним, как индивидуально, так и наследственно. То есть семантическое содержание переживаний всегда имеет вторичный характер по отношению к самой этиологии и процессу переживания. Психоаналитическая интерпретация диагностирования симптомов ориентирована на выявление отклонений и на симптоматические отклонения семантического содержания в том, что не соответствует среднестатистическим нормам или абстрактным критериям этих норм, которые не имеют места в природе человека вообще, как и многое семиотическое наполнение речи, ведь очевидно, что речедвигательные функции могут быть нарушены, как по врождённым отклонениям, так и по обретённым, обратимо и необратимо, что относительно и к семантическому наполнению речи в ходе её наполняемости в процессе диалога. То есть, любая специфика медицинского подхода к психике должна склоняться к неврологии, а ни к абстрактным интерпретациям, которые лежат в основе всех заблуждений. В любом психотерапевтическом диагностическом процессе является невозможным выявить точную симптоматику руководствуясь лишь одним аспектом интерпретации (тем более только посредством психолингвистического анализа, что и лежит в основе всей психоаналитики, как психологического подхода и психологии в целом) с учётом того, что большинство среднестатистических норм имеют множество исключений и содержат возможность отклонений, или они учтены с уже имеющимися отклонениями того или иного характера в той или иной степени (этнического или культурного, которые имеют обширное разнообразие среди разных этносов в рамках разных форм ритуального нормирования агонистического поведения или насильственных форм агрессии). Ибо сами критерии норм патологии и здравия зачастую не содержат в основе зачатки патогенеза и отклонений от природных качеств организма с медицинской точки зрения, либо содержат их, но выражаются, как выявление или попытки выявлять надуманные признаки, игнорируя признаки, когда они действительно имеются, где появляется большое окно для проявления человеческого фактора в виде прихоти и личных предубеждений, а кульминация любой прихоти, это деструкция, поскольку это качество определяющее поведенческие решения в колее короткой реализации эмоциональных побуждений/инстинкта вопреки логике и целесообразности применения знаний. Нужно не забывать, что психиатрический подход к исследованию психики включает в себя учёт всех факторов и данных о проявлении психических процессов исследуемого, в первую очередь с неврологической точки зрения, в том числе с точки зрения психоаналитической интерпретации, но совместно с учётом сравнительного анамнеза исследуемого и его близких, генеалогических данных, этиологии, патофизиологии, феноменологии психических процессов и расстройств. Ибо в методике психоанализа, как отдельного изолированного аспекта, нет критериев показывающих и опирающихся на морфофункциональную специфику строения неврной системы, где могут быть близкие или сходные со спецификой патологической симптоматики проявления, но не являющиеся патологическими в принципе, а также на спектр всех нозологических явлений, в том числе соматика, от функциональности которой зависит психическое состояние в целом. Всем людям свойственно выдвигать суждения и абстрактные выводы, что сугубо статистически в большей степени является сферой заблуждений, хотя в 20-21 веке эта сфера значительно сократилась, но её влияние и масштаб среди населения остаётся по сей день преобладающим, а это в принципе большая проблема, которая осложняет становление цивилизованной упорядоченности общества, где важна не столько информация в линейном применении функий памяти, а логическое носительство понимания из морфофункциональных качеств нервной системы, без чего любое пересказывание и копирование является линейной адаптацией, но не является выработкой сложных решений и понимания тонкостей с научной точки зрения, именно как понимания этих тонкостей, а ни имитации их сугубо через память, из-за чего и формируются все глупости, когда в обществе, где преобладает инерция суждений в области заблуждений сохраняется влияние превалирующих в этой колее моделей поведения. В психоанализе нет норм варьирующихся в пределах здравия относительно его несоизмеримого разнообразия (ведь не мудрено, что существует множество здоровых людей, но ведущих себя, мягко говоря, патологически), в тот момент, когда есть всевозможные нормы отклонений, которые зачастую и во многом вписываются в параметры здоровой психики имеющей морфо-функциональные особенности, либо заболевания соматической этиологии у людей со здоровой психикой создают психические заболевания, список которых весьма велик именно в соматической этиологии, начиная с всевозможных эндокринных нарушений, заканчивая нарушением работы отдельных органов и инфекционными заболеваниями (соматическое состояние отражается на работе всей нервной системы). Невозможно диагностировать психические заболевания и констатировать функции ЦНС не учитывая устройство, функциональные качества мозга и состояние организма в целом. Единственное, что важно в методике психоанализа, что в принципе есть в любом психотерапевтическом подходе, это выявление содержания переживаний и воспоминаний (анамнез) относительно поведения, эмоций и психического состояния, что во многом даёт возможность сложить понимание этиологических оснований и детали патогенеза отдельной особы. Это играет важную роль в персональном подходе при конструировании патографии, выявлении её деталей и образовании отношений для постановления терапевтического или формального общения с пациентами во всей медицинской практике, ведь многое становится ясным о состоянии здоровья человека не только из содержания его речи и поведения, но и из характеристик рече-двигательных функций, как таковых, поскольку патология зачастую имеет отражение в моторике и состоянии речи.
Также стоит учитывать, что в виду недостаточной осознаваемости (интуитивной, в рамках свойств инстинктов самосохранения, эмоциональных факторов реалзации поведения в коротких алгоритмах, как дискомфортный опыт истощения, так и ущерба, что имеет отражение во всех функциях нервной системы эволюционно и индивидуально) антагонизма и латентного понимания смертности (бессознательной боязни), люди проецируют свой страх уязвимости на всё вокруг, как и все свои переживания и представления, в том числе и положительные. То есть люди в той или иной степени, предвзято и заведомо являются пессимистами, даже если основания для этого нет, поскольку с эволюционной и физиологической точки зрения, это не только играет роль в выживании, но и позволяет экономить энергию организма в отсутствии прямой биологической/физической мотивации для энергетических затрат и функциональной мобилизации организма (на физиологическом уровне все клетки имеют метаболические ограничения, как в скорости, в продолжительности, в объёме, так и в количестве). Это можно назвать и одной из основных проблем людской цивилизации, как биологического вида в современном обустройстве, где стимул для развития и применения многих навыков практически отсутствует в связи с тем, что человек тотально и стабильно адаптирован к окружающей среде, но тем изолирован от неё, как от фактора стимулирующего необходимость думать, что подменяется откровенным гедонизмом и фантазией, ведь любые сложности понимания вещей требуют умственного напряжения и концентрированного внимания на сложностях закономерностей природы, без чего всё движется по кругу простых решений и представлений, что в большей степени оказывается ущербным, поскольку ситуативный подход адаптации не есть ход адаптации за рамками текущей кругозора и понятий, не есть познание полного спектра и масштаба обстоятельств для выстраивания должного действия в ответ на них. Социальная среда приспособленчески обустроенная в стабильном ракурсе машинального и комфортного выживания во многом изолирована от важных факторов, которые послужили причиной появления множества функций людского организма, как факторы к которым нервная система адаптировалась тысячи лет образуя свою форму, но благодаря цивилизации, технологиям и семантически изолированной социальной среде, нервная система лишается своей функциональности намного быстрее, чем обретала её. Вследствие этого происходит ускоренная редукция функций и способностей мозга далеко не всегда в нужном направлении для продукции развития техногенеза и науки. Редукция может происходить на разных этапах эволюции на разных уровнях строения нервной системы. Например: если редуцируются корневые структуры мозга, которые отвечают за сложность поведения и гибкость мышления (по причине, которые должны быть уже понятны, сугубо инстинктивный стимул доминации в обход мыслительного аппарата и когнитивных функций, которые искореняются именно по биологическим критериям социализации масс, которые чем больше, тем обильней редукция интеллектуального потенциала), то после этой редукции, сколько не наращивай неокортикальные структуры, они не будут иметь функциональной гибкости, поскольку за интенсивность и вариабельность в избирательности поведенческой тактики отвечают подкорковые структуры в первую очередь, которые отрастить при произошедшей ранее глубокой редукции неврологических механизмов (проще выражаясь, особей) просто невозможно, в чём и отличаются глубокие поведенческие отличия между разными группами людей на планете, они проходили разную последовательность и разную степень поведенческой редукции в эволюции и социогенетических процессах (где формируемое упрощение поведения не даёт никаких творческих плодов в дальнейшем, но снимает сложности во взаимоотношениях людей, упраздняет стимул кропотливого выяснения отношений, ведь проще конкурировать, обманывать, отнимать, грабить и драться, как все приматы, чем формулировать сложные аргументы и критерии научного порядка в построении действий и взаимодействия). Это является одной из первопричин психической патологии социальных структур и общественного поведения, возникающей в связи с влиянием социальной и цивилизованной среды на мозг и на организм человека в целом. Нельзя искоренять гибкость и сложность мышления без ущерба цивилизации, но именно инстинктивное массовое поведение это и делает в подавляющем большинстве случаев, поскольку организуется по биологическим критериям, а ни по логическим. Всё что не делается человеком, делается для пропитания (в финансовой логике для денег, что создаёт стимул финансовой переадресации поведения и мотивации), что даёт возможность размножения и социального превосходства даже если там и близко не пахнет ничем, что могло бы быть превосходящим с точки зрения способностей и их применения, то есть любая тактика и уровень поведения, это исключительно пищевая алгоритмика метаболического градиента, начиная с дыхания, питья и трапезы, заканчивая научными изысканиями и техногнезом. Ну, а если социализация, деньги и методы их добычи имеют расхождения со стимулом развития и нормами естественных физиологических функций (а они в большинстве случаев расходятся), это создаёт вырождение и патологию. Ибо многие физиологические функции и морфологические структуры не в силах исчезнуть в цикле одного или нескольких поколений, если они не востребованы социальной средой и финансовой системой. Это мало того, что создаёт множество нарушений (не только психических), но и делает человека ничем не отличным от любой машинальной и автоматизированной инстинктами живой формы на земле, причём ускоренно вырождающейся в поведенческом замыкании. И поэтому важно уметь объективно выделять то, что отделяет нас от мотиваций самых прямых и первичных биологических задач, в том, что человека делает сильнее и разумнее, а ни глупее и слабее. С пониманием данных аспектов, становится наиболее вероятным создавать условия и стимул для применения и развития органических навыков высших функций людской плоти, наряду с первично-биологическими. Нужно отличать инстинктивный и бессознательный стимул от ассоциативного и осознанного, что очень важно для понимания и изучения психики, для поднятия среднего показателя общественного уровня интеллекта, хотя в целом природа человека устроена так, что все проявления людской психики взаимосвязаны и взаимозависимы. Ибо, когда организм обретает возможность и стимул для обустройства жизни линейным способом адаптации (мошенничество или полное игнорирование закономерностей природы), но достаточно эффективным (даже если пагубным в общих и отдельных чертах определённых аспектов), то ему сложно и всё сложнее дифференцировать утраченные или невостребованные окружающей средой способности и навыки. Нам нужен онтогенез гениальности и отдельных способностей, во всех проявлениях и вариациях, как с морфологической точки зрения, так и с психической/функциональной.