А, вы откуда знаете Виктор Петрович, что я в антикварном был?
Мне вчера вечером продавец антикварного домой позвонил. Рассказал о вашем визите. Я вас собственно поэтому и искал. Помочь вам хочу. Но это не телефонный разговор.
У Николая мелькнуло в голове:
А, вот и выход. Чего я сам то не додумался у него совета спросить? Петрович голова, плохого совета не даст.
Хромов с надеждой проговорил в трубку:
Виктор Петрович, можно я к вам сегодня вечером домой зайду.
Буду рад. Жду вечером.
Пазл 103. Никитины нашлись
Хромов с надеждой проговорил в трубку:
Виктор Петрович, можно я к вам сегодня вечером зайду.
Буду рад. Жду вечером.
Николай нажал на кнопку звонка в квартиру Звягинцева, а сердце его бухало от волнения, как паровой молот. Виктор Петрович, открыв дверь, сделал гостеприимный жест рукой:
Проходите, Николай Федорович.
Пока Хромов раздевался в коридоре, Звягинцев хлопотал на кухне. Когда Николай заглянул на кухню, то увидел, что кухонный стол был сервирован на славу. Шпроты, в тарелках лежали нарезанные колбаса и красная рыба. На плите ворчала кастрюля, из которой доносился запах вареной картошки. Виктор Петрович извиняюще проговорил:
Простите старика. Стол без изысков, не успел подготовится, но посидеть нам хватит. Коньячка?
Николай смущенно покраснел и поставил на стол банку с солеными грибами:
Извините Виктор Петрович, заставил вас суетиться после рабочего дня. Это грибы соленые, брат собирал. Каждую осень присылает.
Что вы, что вы, Николай Федорович, не извиняйтесь. Мне старику гости в радость. Совсем меня никто не навещает, забыли. А, грибы мы обязательно попробуем. Так, что? Коньячка?
Николай неуверенно посмотрел на бутылку. Вчерашнее возлияние еще свежо было в памяти. Звягинцев продолжил:
Понимаю, понимаю, но мы без фанатизма. Чувствую, нам сегодня без бутылки не обойтись. Потом чаю выпьем. Все как рукой снимет.
Николай безнадежно махнул рукой и сел за стол. Звягинцев весело произнес:
Ну, за встречу, по маленькой.
Когда выпили он засуетился:
Закусывайте, закусывайте, Николай Федорович.
Закусили, Звягинцев продолжил:
Ничего не хотите рассказать Николай Федорович? Так сказать излить душу.
Николай затравленно посмотрел на Звягинцева:
Хочу. Хотел у вас совета спросить. А с чего начать не знаю. Сложно все.
Может еще коньячку, чтобы легче стало?
Наверное. Правда я вчера перебрал, сегодня повторять вчерашнее не хочется.
Виктор Петрович наполнял рюмки:
Но, поговорить то нам надо, поговорить придется. Я вчера с продавцом поговорил, и у меня сложилось ощущение, что у вас с Никитиными сложились какие-то очень непростые отношения. Федор Петрович очень тепло отзывался об Александре Ивановиче. А вы, как я понял, с ними уже давно отношения не поддерживаете. Хотя, казалось бы, вы с сыном Никитина в детстве дружили. И адрес их московский знаете. Казалось бы, чего проще у него самого поинтересоваться, что произошло с вашим подарком. Я понимаю, обидно увидеть, что вашим подарком пренебрегли. Но мне кажется, что тут все не так просто, как это кажется. Может я чем-то смогу помочь.
Вы, как всегда, правы Виктор Петрович. Все не так просто.
Так расскажите, легче станет, глядишь и придумаем чего вместе.
Николай недоверчиво посмотрел на Звягинцева:
Я уже вчера рассказывал это все в пивной. Благо, никого знакомых не было.
Что все так плохо?
Николай пожал плечами:
Не знаю?
Звягинцев решительно продолжил:
Скажите, вы хорошо относитесь к Никитиным?
Николай посмотрел на него глазами побитой собаки:
Очень хорошо, Они хорошие, достойные и добрые люди. Много для нас и для меня лично сделали.
Поясните. Вы к ним хорошо относитесь потому, что вы им благодарны?
Ну и поэтому тоже. Но мы с ними дружили по-настоящему. Ну, вы понимаете.
Звягинцев попытался уточнить:
А, потом они переехали в Москву и дружбе пришел конец.
Нет. И я к ним в гости приезжал. И Александр Иванович, когда по делам бывал у нас в городе, к отцу заходил. Они всегда очень тепло расставались.
Тогда что? Что произошло? Я не понимаю.
Николай замялся:
Понимаете, когда я был в армии мне запретили переписываться с Кларой, дочерью Никитиных.
Звягинцев попытался докопаться до истины:
Звягинцев попытался докопаться до истины:
Кто запрети? Ваш отец? Никитин?
Николай недовольно проворчал:
Нет, не они. Другой человек. Я его не знаю. Он сказал, что я своей перепиской наношу вред Никитиным. В общем он из КГБ был.
Звягинцев удивленно выдохнул:
Дела И вы перестали переписываться?
Николай попытался объяснить:
Да, не имел я возможности переписываться. Я даже с отцом переписываться не мог.
Почему?
Почта проверялась, как я понял. Просто мне перестали приходить письма, думаю и мои письма до Клары не доходили. На сколько я понял, все письма и от меня, и ко мне проверяли и задерживали. Я определенное время даже до почтового ящика добраться не мог.
Как так?
То на губе сидел, то вообще. А, ладно сложно объяснять.
Ну, а когда вернулись из армии.
Я вернулся из армии через пять лет. Перед самым моим увольнением мне сказали что Клара вышла замуж.
Пять лет. На сверхсрочную остались?
Можно и так сказать.
А Федор Петрович, вам что сказал, по этому поводу?
Мы с ним на эту тему не говорили.
Почему?
Он тоже думал, что я на сверхсрочной. Он даже обрадовался. Он все время хотел, чтобы я стал военным. Только это была не совсем сверхсрочная служба.
А, что это было? Дисбат?
Николай обреченно махнул рукой:
Нет, не дисбат. Меня тогда даже наградили. Отцу письмо благодарственное прислали, он мне показывал.
Он мне рассказывал, удивлялся очень, почему вы орден не носите. Теперь понятно.
Николай подозрительно посмотрел на Звягинцева:
Думаете вам понятно? Думаете мне орден дали потому, что я Кларе не писал.
Не горячитесь Николай Федорович. Я этого не говорил, даже так не думал.
Николай как бы оправдываясь продолжил:
Мне орден за участие в боевых действиях за рубежом дали. Хотя
Николай задумался и
Хотя я так и не понял, за что мне его дали, обещали награждать за каждое ранение. Одно ранение у меня и было.
Звягинцев опешил:
Как обещали награждать за ранение? Это ни в какие рамки не укладывается. Это цинично. Штрафные батальоны в войну были, но это была вынужденная мера. А, сейчас то зачем?
Николай безразличным голосом подтвердил:
А, так. Награда только за ранение, ну посмертно тоже награда. Такой контракт. Я вынужден был его подписать.
Звягинцев был совсем ошарашен?
А, что же это было? Это что же, за контракт, за такой?
Николай поморщился:
Как-нибудь в другой раз расскажу.
А почему же вы с отцом не поговорили Николай Федорович?
Не знаю, не получалось. Мы, когда с вами от отца возвращались, я всю дорогу размышлял, почему я ему все не рассказал. Что я ему тогда сказать был должен? Я подписку дал и не одну, что о своей службе никому не расскажу. Спросить его как поживают Никитины? Так я из разговора с братом понял, что связь оборвалась. Что отцу сердце то было рвать?
Да, вы Хромовы народ щепетильный, до ужаса. Федор Петрович тоже стесняется вам рассказывать о себе. А, стесняться ему нечего, поверьте. Его биографией гордится надо. Это я вам точно говорю. Ладно. Потом об этом поговорим. Сейчас нам что делать?
Я поэтому и пришел к вам Виктор Петрович, что не знаю. Думал вы посоветуете.
Звягинцев задумался. Через некоторое время он спросил:
Вы московский адрес Никитиных помните?
Конечно.
Диктуйте.
Когда Звягинцев, нацепив очки на нос, записал адрес, Николай поинтересовался:
Вы хотите по своим каналам узнать о Никитиных.
А зачем нам какие-то там каналы? Могу я навестить фронтового товарища? Могу. Сам поеду.
Виктор Петрович, я вас озадачил своими проблемами.
Нет, Коля, я сам хочу с Никитиным повидаться, и совсем не потому, что надо в этой истории разобраться. Нет, и поэтому, конечно, тоже. Просто, мало нас осталось на этом свете. Хоть перед смертью свидиться. Может он меня и не помнит. Но, это неважно.
Николай вздрогнул. Звягинцев его в первый раз назвал просто Колей.
Вернулся Звягинцев через несколько дней и вызвал к себе Николая в кабинет. Николай открыл дверь его кабинета, с надеждой в глазах. Когда он вошел Виктор Петрович сказал по селектору:
Зиночка, меня ни для кого нет.
Виктор Петрович, вам чая или кофе?
Спасибо Зиночка ничего не надо.
Звягинцев хмуро посмотрел на Хромова:
Садитесь, Николай Федорович.