Никакого ответа.
«Вот хам!» возникло спонтанное желание запустить в спину наглецу увесистое ведерко с майонезом, бывшее под рукой. «Странно», чем больше я смотрел на незнакомца, тем подозрительнее он мне казался. Горбится, смотрит в пол. Почему он так одет? На улице жара, а на нем плотное пальто. Азиатская внешность, реденькая бороденка с проседью, на голове куцая мусульманская шапочка. И, в конце концов, что он делает в супермаркете без так необходимой здесь магазинной тележки?
Эй! я ускорил шаг, стараясь догнать бородача. Тот уже миновал конец очереди и нагло лез к кассам, игнорируя негодующий ропот окружающих. Оглянувшись на окрик, он встретился со мной глазами. Совершенно пустой, сумасшедший, горящий взгляд.
«Он же безумен!» по спине пробежала холодная волна нехорошего предчувствия.
И тут
Мужчина патетично выкрикнул что-то на своем языке и распахнул пальто.
«Боже! Шахид!».
Под верхней одеждой прятались два ряда смертоносных цилиндриков взрывчатки с прикрученными к ним гроздьями обрезков гвоздей и гаек (изуверские поражающие элементы), опоясывающие торс маньяка и пусковой пульт с маленькой красной кнопкой.
Смертник хрипло прокаркал еще что-то и его смуглый палец метнулся к алой пуговке.
Толпа синхронно возопила и тут же замолкла в ужасе. Наступила давящая тишина.
Воздух вдруг стал вязким, будто жидкое стекло.
Секунда, вторая
По горячему раскаленному лбу стекает капелька пота, нестерпимо чешется скула, но двинуться не могу, мышцы сковал гнет ожидания рокового мгновения.
«Так вот как это бывает», мысли несутся где-то вдалеке, будто не мои, «выходит, эти твари и до нас добрались».
Перед ментальным взором вдруг возникает вращающийся призрачный чудо-многогранник и у меня крепнет парадоксальная уверенность, что со мной все будет в порядке.
В тот же миг азиат театрально возносит глаза вверх, нечленораздельно вереща одному ему понятные мантры и жмет кнопку.
Чудовищная незримая сила подхватывает меня. Что-то твориться с ушами я не слышу взрыва. Зато другие чувства обостряются до предела. Находясь в полете, замечаю все, до мельчайших подробностей: падающий обломок матового плафона, проносящуюся мимо тучу хищных фрагментов металла, зависший в воздухе расшнурованный кроссовок ребенка, с торчащей из него отвратительно белой костью, мелкие бусинки алой крови, прилипшие к стеклу разлетающейся вдребезги витрины, и в центре всего этого дымящиеся потроха проклятого Богом убийцы.
Сделав два полных сальто, мое тело припечатывается спиной к противоположной стене и грузно сползает вниз.
Шок!
Медленно выныриваю из состояния стресса, будто из кошмара, профессиональным взглядом осматриваю свое тело. Ни одной царапины! Оглядываюсь. Стена за спиной сплошь утыкана поражающими металлическими обрезками. Вся, кроме того места, где находился я. Ни одна крупинка не задела несчастного невезучего по жизни реаниматолога. Что это, чудо? Как такое может быть!?
А остальные?
Взгляд затравленно уперся в стену. Понимаю, что боюсь посмотреть назад, увидеть то, что неизбежно.
Надо!
Скрипнув зубами, оборачиваюсь и непроизвольно задержав дыхание, давлюсь невырвавшимся проклятием.
Кровавое месиво! Горы обезображенных тел. И, что самое страшное: ни единого стона. Очень плохой признак.
«Ну что, доктор, за работу!».
Лихорадочно приступаю к осмотру. Одного, второго, третьего Очень быстро, каждая секунда на счету.
Чем дольше работаю, тем холоднее тяжелый камень, давящий в груди. Ни одного живого! Такого просто не может быть! Я знаю статистику: при взрывах смертников-шахидов в больших скоплениях людей погибает не более двадцати пяти процентов человек.
Наука, мать твою! Жизнь, как оказывается, более жестока.
Слышу истеричный звук приближающихся сирен. Сознание цинично отмечает: значит, барабанные перепонки не пострадали.
Суетливый шорох. В дверь ломятся полицейские, смотрят растерянно. Одного из первых, мальчишку совсем, вдруг скручивает приступ рвоты. Бедолагу уводят.
7
«Да уж, рыбалка удалась», Фаусто сидел за столиком своего любимого ресторанчика на улочке Итурбе и рассеяно потягивал терпкий горячий мате12. Народу внутри было немного, да и неудивительно, сейчас пора сиесты, изрядная доля его земляков предается в эти часы послеобеденному сну.
Сунув руку в карман, он бережно прикоснулся к вожделенной находке. С трудом подавил мальчишеское желание достать ее, полюбоваться (вдруг опять что-то покажет), но нет, могут заметить, не стоит привлекать внимание.
Домой не хотелось совершенно. Он чувствовал, что-то должно произойти.
Лопес рассеянно вертел в руках калебас13, тупо изучая темные разводы на коричневой поверхности сосуда.
Рядом мелькнула тень.
К вам можно? высокий бронзоволицый мужчина лет тридцати вежливо склонился в вопросе. Правая рука слегка коснулась спинки стула напротив, раскосые темно-карие глаза смотрели дружелюбно и располагающе.
«Вот ведь!» Фаусто с трудом подавил досадливое выражение. Оглянувшись, убедился, что большинство столиков свободны. «Что он ко мне лезет? Мест достаточно».
Нынешнее настроение не располагало к общению, но врожденная тактичность не позволяла прогнать общительного гостя. Мысленно вздохнув, от вежливо привстал:
Пожалуйста.
Спасибо, незнакомец присел за столик и лучезарно улыбнулся. Его и без того узкие глаза превратились в щелочки.
«Наверное, китаец».
Позвольте представиться. Меня зовут Кобо Масару, журналист, сосед протянул руку.
Фаусто Лопес, бухгалтер, любитель рыбалки ощутил крепкое уверенное рукопожатие. «Выходит японец».
Вопреки первому впечатлению, в процессе общения собеседник довольно быстро понравился парагвайцу своей открытостью, оптимизмом и идущей откуда-то из глубины внутренней силой. Что удивительно, азиат прекрасно изъяснялся на испанском без малейшего акцента. Более того, в его речи время от времени слышался говорок гуарани, словно этот человек всю жизнь прожил в Парагвае.
Разговор с первой минуты пошел гладко, без напряжения, словно эти двое хорошо знали друг друга уже не первый год. Новые знакомые очень быстро перешли на «ты».
Наконец-то подошел запоздавший официант:
Что будете заказывать?
Кобо вопросительно посмотрел на соседа. Тот многозначительно поднял руку с почти полным сосудом.
Как скажешь. Ну а мне, азиат сделал раздумчивую паузу, кровавую Мэри, пожалуй.
У худощавого гарсона округлились глаза от удивления. Приняв заказ, он испарился.
Никогда не слышал о таком, Фаусто был заинтригован. Что это? Блюдо, напиток?
Неудивительно. Такое редко пьют в ваших краях. Это европейский коктейль: томатный сок в стакане с аккуратно наслоенной сверху водкой. Пьется залпом.
Подоспел заказ. Масару взял стеклянный сосуд, слегка всколыхнул, посмотрел на свет. Красный и прозрачный слои заходили ходуном, но не смешались. Бросил острый взгляд на собеседника:
Хочешь, покажу забавную штуку?
Пожалуй.
Изволь, японец варварски взболтал содержимое чайной ложечкой, превратив его в гомогенную жидкость кирпично-оранжевого цвета, и придвинул стакан собеседнику. Пожалуйста.
Что ты?! парагваец нерешительно отстранился. Я не пью крепкие напитки.
Тебя и не просят. Просто возьми его.
Зачем?
Увидишь.
Гм. Не понимаю, в чем здесь подвох? Лопес коснулся стекла и обомлел. Жидкость тут же пришла в движение. Две составляющих разделялись на глазах. Еще пара секунд и перед ним стояла нетронутая кровавая Мэри: внизу слой сока, сверху алкоголь.
Добрую минуту изумленный Фаусто не мог открыть рот. Наконец выдавил:
Но это принципиально невозможно. Мне знакомы основы физики. Эта «антидиффузия» противоречит второму началу термодинамики. Ни одна система не способна самопроизвольно переходить из неупорядоченного состояния в упорядоченное.
Масару хохотнул:
Перефразируя Шекспира, могу сказать: «Есть многое на свете, друг мой Фаусто, что и не снилось нашим мудрецам».
По столешнице прытко шмыгнул рыжий таракан и нахально замер около стакана с реанимированным коктейлем, вяло подергивая усиками, будто дивясь наглядному опыту по опровержению фундаментальных законов природы.
Почему ты его не прихлопнешь? Кобо изучающее уставился на собеседника.
Я
Извини приятель, это был риторический вопрос, японец расслабленно откинулся на спинку стула. Сказать по правде, я знаю тебя. Уверен, за всю свою жизнь ты не убил ни одного существа, ну, за исключением рыбы, конечно (хобби, что поделаешь). Про таких говорят: «мухи не обидит». Нет-нет, он предупреждающе поднял ладонь, пойми меня верно, я не осуждаю, наоборот, уважаю. Ты особенный.