За несколько километров до города автобус встретила машина местной дорожной инспекции, и в сопровождении такого «почетного эскорта» мы подъехали к воротам строительной площадки, где наш запаздывавший транспорт уже долее часа терпеливо ожидали жители Гелиболу и официальные лица. Неожиданным для местных жителей стал не только приезд русской делегации, но и губернатора провинции, господина Орхана Кырлы, который здесь хоть и не частый гость, но в тот день прибыл в Гелиболу ради исключительного события торжественной церемонии закладки в основание будущего памятника капсулы с обращением к потомкам.
Здание комендатуры одно из немногих уцелевших в Гелиболу строений «галлиполийского» периода
Из нашего автобуса стали выходить члены Рабочей группы Программы: Чрезвычайный и Полномочный посол Российской Федерации в Турции В.Е. Ивановский, Генеральный консул РФ в Стамбуле А.И. Кривенко, член Попечительского совета Программы епископ Женевский и Западно-Европейский Михаил, остальные члены Рабочей группы, которые сразу же буквально растворились в среде официальных и неофициальных турецких представителей. Вскоре было практически невозможно разобрать, где русские, а где турки все слились в «единый фронт» участников торжества.
Торжественный момент закладки капсулы с обращением к потомкам в основание памятника.
Крайний слева: М.И. Якушев, за ним: епископ Михаил, А. И. Кривенко, В. Е. Ивановский, Орхан Кырлы, Джихат Бингель
Помимо губернатора провинции, местные власти были представлены каймакамом (вице губернатором) Аднаном Чакыроглы, мэром города Гелиболу Джихатом Бингёлем и другими официальными лицами. Стояло множество людей, ставших свидетелями невиданного события.
Капсула с текстом обращения
Меж тем, к воротам строительной площадки, где отвели место для памятника, продолжали подходить празднично одетые горожане, среди которых уже не осталось помнящих «русских галлиполийцев», хотя живет в Гелиболу внук смотрителя за прежним памятником, слышавший от деда о «рус аскерах» русских солдатах. Однако все хорошо понимали, зачем здесь будет вновь воздвигнут курган памяти. Душевное тепло того давнего общения сохранилось и поныне. Иначе чем другим можно было объяснить ту искреннюю взволнованность, с которой выступали на закладке первого камня официальные лица? Живая интонация передавала то, что легко улавливалось без перевода. Для местных жителей давно умершие здесь русские не были ни белыми, ни красными, а просто русскими солдатами, занесенными на чужбину, в их городок, находившийся после окончания Первой Мировой войны под контролем французских оккупационных властей. Участь империи Османов во многом напоминала судьбу Российской империи: поражение в «Великой войне» 19141918 годов, иностранная интервенция Антанты, утрата части территорий, разруха, бедствия, жалкое существование местного населения.
Холодной промозглой осенью 1920-го года турецкий берег приютил части Русской Армии генерала Врангеля десятки тысяч людей, больше похожих на беженцев, чем на солдат. Зимой здесь сырые холодные ветры. Летом изнурительная жара. Море в скалах, земля в колючках и скорпионах. Скудный паек на голодный измор. Резь в животе от кишечных болезней. И полынная тоска по оставленной Родине. Спасти бойцов в этом разбитом недавней войной крошечном захолустном городке от разложения и гибели могла только строжайшая дисциплина. Встали лагерем по всем правилам «Полевого Устава». Как и в других палаточных городках Русской армии в Чилингире, Санжактепе, Кабакджи, на острове Лемнос, в Галлиполи правили гарнизонную службу, строили, молились, учились и ждали приказа в бой. Верили, что смогут освободить Россию от тех, кто прятался за штыками и спинами красноармейских полков. Разбили палатки по ротным линейкам. Построили знаменные площадки и ружейные парки. Соорудили гимнастический городок. Открыли учебные классы для юнкеров. Наметили строевой плац и стрельбище. Не забыли про гауптвахту, театр и библиотеку. Но прежде воздвигли шатры походных церквей.
А вскоре пришлось размечать и лагерное кладбище Через несколько дней после высадки частей Корпуса на берег первой потерей или жертвой во искупление? стал 8-летний Саша, сын генерала Федорова. Шурик, как звали его родные. Его могилка, чудом сохранившаяся доныне, находится на Французском кладбище, и может считаться первой, или 343-й, в списке захороненных русских галлиполийцев. После смерти этого ребенка перед местными властями был поставлен вопрос о выделении земли под «русское кладбище». Климат, голод и болезни косили людей нещадно. Так на отведенном участке, где в годы Крымской войны, по преданию, были захоронены пленные русские воины, нашли упокоение и их соотечественники, заброшенные сюда лихой годиной почти через 70 лет.
А вскоре пришлось размечать и лагерное кладбище Через несколько дней после высадки частей Корпуса на берег первой потерей или жертвой во искупление? стал 8-летний Саша, сын генерала Федорова. Шурик, как звали его родные. Его могилка, чудом сохранившаяся доныне, находится на Французском кладбище, и может считаться первой, или 343-й, в списке захороненных русских галлиполийцев. После смерти этого ребенка перед местными властями был поставлен вопрос о выделении земли под «русское кладбище». Климат, голод и болезни косили людей нещадно. Так на отведенном участке, где в годы Крымской войны, по преданию, были захоронены пленные русские воины, нашли упокоение и их соотечественники, заброшенные сюда лихой годиной почти через 70 лет.
Плита на могилке Шурика Федорова, сохранившаяся поныне
Летом 1921 года, в предчувствии скорого отъезда, оставшимся в Галлиполи навечно решили поставить памятник. Кто же знал тогда, что простоять ему будет суждено менее 30 лет?.. Но память человеческая имеет свои законы.
После страшного землетрясения 1949 года, разметавшего не только камни русского кургана, но и дома большинства местных жителей, прошло несколько лет. «В конце 50-х годов XX столетия, пишет начальник Управления по сохранению культурных ценностей Виктор Васильевич Петраков, отдел Общества галлиполийцев во Франции в инициативном порядке решил соорудить памятник на так называемом ''галлиполийском участке'' русского кладбища в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. По проекту художника Альберта Александровича Бенуа новый памятник как бы возрождал в уменьшенной копии, но с соблюдением всех пропорций, тот изначальный галлиполийский каменный курган. Этот монумент, ставший центром целого комплекса в честь героев Белой борьбы, и сегодня можно видеть на русском кладбище вблизи Парижа»[1].
Основным местом упокоения русских эмигрантов стало парижское предместье Сент-Женевьев-де-Буа, где на отведенном муниципальными властями участке с построенным там православным храмом первые могилы наших соотечественников появились в 1927 году. Даже после смерти они легли по-взводно и по-ротно как шагали на парадах. Их погоны словно проступили поверх каменных плит, а воинские чины как будто приросли к их фамилиям и сомкнули эти священные ряды навечно
К сожалению, добавляет В.В. Петраков, попытка нечто подобное сделать в середине 90-х годов в России, в частности в Санкт-Петербурге, на территории кладбища Александро-Невской Лавры, не увенчалась успехом.
Но ревнители российской истории не оставили своего начинания. В начале 90-х годов минувшего века известный военный историк, корреспондент популярного журнала «Вокруг света» и удивительный русский человек Владимир Викторович Лобыцын (19382005) приехал в Галлиполи в надежде отыскать место, где когда-то стоял курган, но на месте бывшего «русского кладбища» он нашел лишь несколько обломков. Возможно, тогда и возникла у него идея возродить памятник, о былом существовании которого в России вряд ли кто-то уже помнил. Зато воссоздать этот монумент было заветной мечтой оставшихся в живых «русских галлиполийцев» и их потомков. Появление статьи В.В. Лобыцына о трагической судьбе русских в Галлиполи в журнале «Вокруг света» вызвало интерес у многих россиян.
Однако в первых рядах тех, кто решил пролить свет на этот вопрос и привлечь к нему внимание турецких властей, стали российские дипломаты в Турецкой Республике: работавшие в Анкаре советник-посланник Посольства России Сергей Викторович Гармонин (19962000 гг.) и первый секретарь Дмитрий Сергеевич Песков (19951999 гг.) подготовили и направили вербальную ноту в Министерство иностранных дел Турции с просьбой разрешить российской стороне восстановление разрушенного землетрясением памятника. Особенность этой инициативы заключалась в том, что российские дипломаты не имели на руках никаких официальных указаний и инструкций из Москвы в отношении памятника, а действовали, получив лишь «добро» тогдашнего посла Александра Александровича Лебедева (19982003 гг.). Затем начались многократные походы вышеупомянутых российских дипломатов в турецкий МИД, чтобы «продавить» положительное решение. Однако решение вопроса затянулось на несколько лет, в течение которых российская и турецкая стороны продолжали обмениваться нотами, но все было безрезультатно: Анкара не отвечала ни «да», ни «нет».