Мать их иттить, говорил заплетающимся языком Витюша, они хотят, чтобы вся Россия завязала.
Они много чего хотят, Троекуров был настроен философски.
Этого не будет ни-ког-да, Ушанкин рубил воздух ладонью как саблей, Россия и пьянство едины, мать их иттить.
Докажи? Троекуров решил приподняться, и, не удержавшись, ткнулся головой в песочницу.
Чего доказывать? Витюша не любил много говорить, он хотел выпить, лучше скажи, у тебя деньги есть?
Деньги? донеслось из песка, откуда у страуса деньги?
У какого страуса? не понял Ушанкин.
У такого, глухо зазвучало из песка, это я страус. Голову в песок спрятал, а корма наружу. Помоги стать человеком. Протяни товарищу руку.
Да как я тебе помогу, если у тебя руки в песке?
Ну, тогда пни посильнее.
Это можно, мать иттить.
Ушанкин пнул Троекурова ногой и тот, вздымая песчаную пыль, завалился на бок.
Фу, думал, задохнусь.
У тебя деньги есть? не унимался Витюша.
Есть, Троекуров от радости, что вновь стал человеком, сделал попытку выпрямиться во весь рост. Увы, попытка не удалась. Вновь голова, перевесив задницу, повлекла Троекурова в песок. Отчаянные попытки сохранить вертикальное положение успехов не имели, и снова, Троекуров так и не успев стать человеком, превратился в страуса.
Помоги, захрипел, так и не определившийся с биологическим видом, пьяный в умат Троекуров.
Братан, держись, напутствовал друга Витюха, запустив руку ему в карман и вытащив деньги, я сейчас. Ты только три минуты продержись.
Три минуты продержусь, уверенно бросил Серафим из песка, ты, главное, стаканчиков побольше возьми, я сегодня кутить буду.
Витюша поскакал к магазину.
«А может, я зря себя накручиваю», задумался Сева «никакая Программа этих алконюг не проймёт. Как керосинили, так и будут керосинить. А я панику развожу, на амбразуру кидаюсь. А страусы, между прочим, никогда не прячут голову в песок». Троекуров медленно завалился на бок, свернулся калачиком, и, сунув ладошки под щёку, уснул сном младенца.
Троекуров, стань человеком, крикнул ему Сева и пошёл к загородному имению Алексея Михайловича, где прошло детство Петра Великого. Это должно было настроить на лирический лад. Хотя с лирикой сегодня не получалось. Пьяные гастарбайтеры горланили песни и задирали прохожих. Интересно, подобное творится только в Измайлово, или везде так? Такое ощущение, что шесть дней в неделю из приезжих пили кровь все кому ни лень, но в воскресенье, приняв на грудь, они чувствовали себя завоевателями большого города, стаей Самсонов, разрывающих пасти «мэстным» хлюпикам. Милиции как всегда не было, и Сева на всякий случай переложил шокер из сумки в карман. «А этим на Программу вообще начхать, они из других сопредельных государств», резонно решил Андреич. Теперь оставалось проводить жену в Черногорию и ждать развития событий. После аэропорта Сева решил поехать на дачу, посмотреть на происходящее из глубинки.
Первый день после Программы Сева провёл в Подмосковье. Нужно было осмотреться и решать, что делать дальше. В сценарий, нарисованный Виталиком, он не верил, считал, что всё будет гораздо хуже. Сон, рваный и чуткий, погружал в такие ужасы подсознания, что Сева счёл за благо бодрствовать. Тихое, подмосковное утро умиротворяло. Роса, приятно холодившая ноги, ласковое солнышко, по-приятельски заглядывающее в глаза, весь неторопливый дачный уклад способствовали поднятию несколько угнетённого Севиного духа. Куда направляться тоже было ясно к местному магазину и уже на месте по ходу дела принимать решения. На завалинке сельмага сидели два мужика и о чём-то горячо пререкались. Точнее, всё время бухтел один маленький, щуплый, с лицом, похожим на печёное яблоко. Подойдя поближе, Сева увидел то, что и ожидал увидеть. Прямо перед ними на расстоянии полуметра стоял пузырь портвейна. Сева по опыту знал, что если Москва давно уже перешла на водку и пиво, то в провинции по-прежнему отдавали предпочтение креплёным винам. Сказывались маленькие зарплаты и желание поскорее залить шары. Лечить приезжих, кстати, было гораздо приятней, они не козыряли десятью кодировками и приятельскими отношениями с Ксенией Собчак.
Ну, чё, Михалыч, дёрнем что ли?
М-м-м.
Да ладно, Михалыч, это же программа такая есть. «Розыгрыш» называется. Там какому-нибудь артисту баки забьют, что типа менты у него на хвосте, или он соседей затопил, ну этот перец мечется, извиняется. А когда совсем переконит, слезу пустит, тут ему нате-пожалуйста розыгрыш. Тут, он конечно в крик, типа я сразу догадался, сразу вас вычислил. Только поздно, все видели, какой он ссыкло. Давай, Михалыч, не бзди, открывай.
Ну, чё, Михалыч, дёрнем что ли?
М-м-м.
Да ладно, Михалыч, это же программа такая есть. «Розыгрыш» называется. Там какому-нибудь артисту баки забьют, что типа менты у него на хвосте, или он соседей затопил, ну этот перец мечется, извиняется. А когда совсем переконит, слезу пустит, тут ему нате-пожалуйста розыгрыш. Тут, он конечно в крик, типа я сразу догадался, сразу вас вычислил. Только поздно, все видели, какой он ссыкло. Давай, Михалыч, не бзди, открывай.
Сам открывай, отказал Михалыч, степенный мужик, кудрявый и светлоглазый.
Чего ты как чабан. Вон, перед первым апреля сказали, что хлеб снова будет по карточкам, так моя дура, аж пятьдесят буханок купила. Главное, довольная такая, коза безрогая, к голодухе подготовилась. А потом Колька, бульдозерист раскололся, что хлеб заплесневел, ну и пустили слух, мол, перебои будут. Дуры бабы.
Помолчали.
Щуплый зашёл с другой стороны, «целых пятьдесят рубликов отдал. Чего я кую деньги-то? Я вон сейчас к Кольке бульдозеристу пойду, с ним и вмажу».
Иди, равнодушно отмахнулся Михалыч.
И пойду, он не такой конявый как ты. Какую-то фигню по телеку показали, так он сразу в штаны наложил.
Ну, а если ты, Юрка, такой храбрый, так и пей один, чего ты? Зачем я-то тебе?
Ну, как. Я ж по-человечески.
Ага, по-человечески. А когда нам «торпеды» вшили, ты тоже по человечески меня подбивал. Главное дело, сам не стал, ждал, когда я выпью. А когда я чуть Богу душу не отдал, в деревню побежал. «Михалыч кончается, Михалыч кончается». Нет бы мне, искусственное дыхание сделать.
Я не умею.
А не умеешь, чего тогда подбиваешь.
Дурак ты, Михалыч, это они нас на понт берут. Проверяют на вшивость. Кто выпьет наш человек. А кто нет, тот гнилушка, потенциальный предатель, таких не берут в космонавты. К Кольке пойду.
Мужики, донеслось из магазина, идите быстрее радио слушать. Спорщики, нехотя зашли в сельмаг, Сева тоже подтянулся к прилавку. Передавали хронику происшествий: «Счёт умерших от употребления спиртного шёл на тысячи. Люди, выпившие хоть каплю алкоголя умирали в страшных мучениях. Особенно потряс случай в городе Климовске. Один сорокачетырехлетний мужчина, придя на строительство дома к своему тестю, вместо того, чтобы заниматься тёсом бруса, предложил выпить прямо с утра, мотивируя, что знает доктора Крылова как облупленного. К счастью, никто не согласился. Тогда этот смертник, выпил, не сходя с места, двести граммов водки и упал бездыханный. Все попытки вернуть его к жизни не увенчались успехом. К счастью, его жена вспомнила, что накануне, вылила водку в раковину, а вместо неё налила воды из-под крана. Услышав это, чудом, воскресший горе-экспериментатор встал, как ни в чём, ни бывало, и занялся тёсом бруса. Остаётся только благодарить Провидение и эту мужественную женщину, даровавшую своему мужу вторую жизнь. К сожалению, это единственный счастливый случай. Остальные закончились смертельным исходом». По радио настоятельно советовали категорически избегать алкоголя, а людям, совращавшим на алкоголизацию давать достойный отпор.
Слышал, Юрка, давать достойный отпор, задумчиво произнёс Михалыч и саданул своим нехилым кулаком прямо в печёное яблочко. Юрка так и покатился по полу как яблоко падалица.
А по радио тем временем нагоняли жути. Оказывается, действовала не только Программа с 25-м кадром. В результате диверсии западных спецслужб в алкогольные напитки был подсыпан штамм бактерий, наподобие сибирской язвы. В случае употребления таких спиртных напитков может наступить асфиксия. Как бы спохватившись, диктор перешёл на человеческий язык: всё спиртное стало палёным: и водка, и вино, и пиво. Употребление их сразу ведёт к мучительной смерти. К счастью, безалкогольные напитки вражескому воздействию не подвергались, так что их распитие не возбраняется. Будьте бдительны, вещало радио, всех провокаторов, подбивающих вас выпить на троих, тут же сдавайте в ближайшее отделение милиции. Продавцам вино водочные отделы немедленно опечатать и ждать дальнейших распоряжений правительства. За нарушение государственных предписаний и самоуправство грозит наказание вплоть до высшей меры. Сева обернулся. Сельмаг был уже полон. Мужики и бабы стояли с торжественными лицами, как на прослушивании сводок Совинформбюро. Благоговейную тишину нарушил дедок, нагло впёршийся с улицы.
Зинка, фуфырик давай.
О, Ероха, зашумели в магазине, опохмеляться пришёл.