Эту икону в дни перестройки пытались разрубить топором, пытались осквернить, истерзать, сжечь огнемётом, как и многие ценности, которые тогда испепелялись перед крушением великого красного государства. Сколько наветов было на нашу армию! Что она не так сражалась в начале войны, что она не так освобождала Польшу, что она не так входила в Германию. Сколько наветов было на наших командармов, офицеров! Сколько наветов было на сам народ и на сам смысл этой победы! Ее хотели испепелить, чтобы она исчезла бесследно.
Но как во время тяжелых боев через линию фронта из окружения выносят знамя полка, обмотав его вокруг простреленной груди, надевают на древко, и под этим знаменем вновь собирается воюющий полк, так и победа была перенесена нашим народом через чёрную пропасть 90-х годов. И эта икона опять воссияла. Мы ее отмыли, отмолили, и она сегодня для нас нетленная святыня, драгоценная сила. Ее и теперь пытаются поругать, осквернить, пытаются вырвать из народных рук. Потому что победа та чаша, из которой пьет наше молодое государство российское. В ней вся идеология, все символы и смыслы сегодняшнего нашего государства. И государство подходит к этому водопою, пьет эту святую живую воду.
Победа драгоценна для нас сегодня не только своим прошлым, но и своим грядущим. Потому что в этой победе сконцентрировались великие технологии, великие достижения, великие прорывы. Победа олицетворяет в себе драгоценное общее дело, по которому истосковался наш народ. Общее дело, которое соединяет в себе штрафника и генералиссимуса, ополченца и командующего, раскулаченного крестьянина и офицера НКВД. Победа соединяет в себе все воевавшие тогда народы: и русских, и украинцев, и узбеков, и евреев, и татар. Тогда был один народ народ-победитель.
Победа знаменует собой способность нашего народа в дни тягчайших испытаний сконцентрироваться, соединиться для великого порыва, для великого подвига, великого деяния. Если бы не было этой победы, во что превратилась бы сегодняшняя планета? На ней бы по всем континентам пылали крематории. Человечество не досчиталось бы множества народов, множества культур, традиций и школ. Ад одержал бы победу над раем, тьма поглотила бы свет, добро навсегда бы сгинуло перед лицом вселенского зла.
Но этого не произошло. Победа опрокинула замыслы вселенской тьмы, и ад не одолел света. Народ-победитель встал во весь рост как народ-великан. Героями были все. И те, кого мы до сих пор не знаем и не похоронили, кто лежит костьми под мхами у Тихвина или Ржева. И тех, что прошли всю войну, и на Красной площади кидали штандарты немцев к подножию мавзолея. Героями были те, кто трудился в тылу, стоя у мартена, и те, кто сражался в партизанах и действовал в подполье в глубоком тылу у немцев.
Но война оставила в нашей памяти отдельный «красный синодик», куда включены великие подвижники и мученики. Это 28 гвардейцев-панфиловцев, которые кидались с гранатами под танки у Дубосекова. Это Талалихин, который направил свой истребитель на немецкий ревущий «хейнкель», собиравшийся бомбить Кремль. Это Гастелло, который нацелил свой подбитый бомбардировщик на колонну немецких танков. Это Зоя Космодемьянская, которая с эшафота, истерзанная, с петлей на шее продолжала кричать в лицо фашистам, что победа будет за нами. Это мученики «Молодой гвардии», которые выдержали страшные пытки в застенках гестапо, но не сдались на милость победителей. Это генерал Карбышев, который, стоя под ледяной водой, своим мученичеством превращал черную воду смерти в живую, святую воду. Я думаю, что эти мученики были не просто мучениками красной веры, красной религии. Они были мучениками, погибавшими за высшие райские смыслы, за высшие представления о добре и зле. За те представления, которыми наполнена сегодня церковь, наполнено религиозное сознание. И как знать, может быть, когда-нибудь иконотворец напишет на большой тяжелой доске образ Карбышева или образ 28-ми гвардейцев-панфиловцев. И над их головами просияют золотые нимбы.
Я хочу обратиться к тем, кто живет рядом со мной: и к старику, и к мальцу. И сказать: ты не просто носитель исторической памяти. Ты не просто тот, кто наследует победителям и ведет свой род в бесконечности. Ты сам победитель. Почувствуй это. Ты, ты в 1941 году мчался вместе с лыжниками в белых маскировочных халатах навстречу фашистским пулям. Ты под Сталинградом провозгласил лозунг: «За Волгой для нас земли нет!». Ты в «тридцатьчетвёрке» мчался навстречу немецким танкам, сшибаясь в страшном таране. Ты штурмовал Сапун-гору, ты штурмовал Саур-Могилу. Это ты, ты по ступеням Рейхстага среди расстрелянных гильз, среди дымящихся стен поднялся на кровлю и водрузил Красное знамя. И тебе оттуда, из-под красного полотнища открылся весь мир, все континенты, все океаны. Тебе открылось всё человечество, которое ты вместе со своими отцами, дедами и прадедами спас от тьмы.
Я хочу обратиться к тем, кто живет рядом со мной: и к старику, и к мальцу. И сказать: ты не просто носитель исторической памяти. Ты не просто тот, кто наследует победителям и ведет свой род в бесконечности. Ты сам победитель. Почувствуй это. Ты, ты в 1941 году мчался вместе с лыжниками в белых маскировочных халатах навстречу фашистским пулям. Ты под Сталинградом провозгласил лозунг: «За Волгой для нас земли нет!». Ты в «тридцатьчетвёрке» мчался навстречу немецким танкам, сшибаясь в страшном таране. Ты штурмовал Сапун-гору, ты штурмовал Саур-Могилу. Это ты, ты по ступеням Рейхстага среди расстрелянных гильз, среди дымящихся стен поднялся на кровлю и водрузил Красное знамя. И тебе оттуда, из-под красного полотнища открылся весь мир, все континенты, все океаны. Тебе открылось всё человечество, которое ты вместе со своими отцами, дедами и прадедами спас от тьмы.
Было два великих святых парада. Парад 1941 года, трагический и могучий парад. И парад триумфальный парад победы 1945 года. На этих парадах армия прошла по Красной площади по этому великому храму, в котором запечатлелись русские представления о своей истории, о своей святости, о своей грядущей судьбе. Нынешний парад повторяет эти два священных парада. Оружие, которое течет по Красной площади, могучие танки, ракеты, зенитные установки, они несут в себе память о священном оружии победы о «сорокапятках», о «тридцатьчетвёрках», о ППШ, о противотанковых ружьях. Русское оружие свято. И сегодня, когда наши полки проходят по Красной площади, над их головами в небесах идут все, кто воевал на той войне весь несметный сонм победителей.
Марш победителей[8]
Когда во время парада на Красную площадь вылетел десяток «тридцатьчетвёрок», я едва удержался от слёз. Когда рядом со мной на трибуне сел мальчик в пилотке с красной звёздочкой, мне хотелось его поцеловать. Когда мимо, опираясь на палку, прошёл согбенный ветеран, увешанный орденами великой войны, я испытал к нему благоговение и нежность. Когда с грохотом в тысячу барабанов прошли юные барабанщики, я ликовал. Когда по Красной площади среди русских десантников и пехотинцев прошли «коробки» китайцев и индусов, азербайджанцев и армян, казахов и киргизов, таджиков и монголов, и ни одной коробки англосаксов, французов или немцев, я остро почувствовал, что мир разделён на Восток и на Запад, на воинствующую, отрицающую нас Европу и на могучую Азию, которая подставляет России плечо. Я вспомнил блоковское стихотворение «Скифы»:
Мильоны вас. Нас- тьмы, и тьмы, и тьмы
Когда по площади двинулись могучие «Искандеры» и грандиозные «Ярсы», фантастические танки «Армата», я, чувствуя трясение земли, понял, что на каждую угрозу, приступившую к России с запада, с юга и с севера, у нас найден ответ.
Когда в небе пошли самолёты, бесчисленные серии, серебряные гиганты, белые исполины, серые, как молниеносные вихри, истребители и штурмовики, я сказал себе: «Россия преодолела военно-стратегическое отставание и построила цивилизацию, в недрах которой она способна создавать бесподобные, не имеющие аналогов машины».
Я ощутил счастье, что, празднуя победу сорок пятого года, мы празднуем победу над сумрачными и, казалось, безысходными девяностыми. Государство российское преодолело поражение перестройки, преодолело немощь девяностых и вновь восстало в своём величии и неудержимом росте.
Это был военный парад, была политическая речь президента. Но это было богослужение тех, кто исповедует религию великой победы. Это чувствовали глубокие старики с пепельными лицами, на которых вдруг загорался румянец. Это чувствовали дети, с молитвенным обожанием взиравшие на силы небесные. Это чувствовал министр обороны Шойгу, который выехал из Спасских ворот в открытой машине и перед тем, как поехать на площадь, истово перекрестился. И красное знамя победы со звездой, серпом и молотом было хоругвью, которую пронесли не только сквозь копоть и грохот рейхстага, но сквозь кошмар и тлен девяностых, когда эту хоругвь подвергли поруганию. Но Господь поругаем не бывает. Красное знамя Победы пламенеет над миром.
Потрясла мистерия, имя которой «Бессмертный полк». Миллион людей, идущих вал за валом, с лицами, то мокрыми от слёз, то восторженными и восхищёнными. Любящие, верящие, соединённые друг с другом не корыстью, не земной заботой, а грандиозным религиозным порывом. Это шествие напоминало огромный крестный ход. Портреты фронтовиков, их бессчетные вереницы были похожи на драгоценные иконы, от которых исходило сияние.