Очерк 1
Детская игрушка Прикамья в древности и средневековье
В эпоху средневековья на обширной территории от Западной Сибири до Пермского Предуралья получили распространение специфические предметы глиняной пластики в виде небольших антропоморфных или геометрических фигурок. Большинством исследователей основное время их бытования определяется периодом XIXII вв., но первые такие изделия на памятниках Зауралья и Западной Сибири появляются уже в VIIIIX вв.[2] К этому же времени относятся глиняные фигурки с селища Запоселье в Пермском Предуралье[3].
Глиняные фигурки из Пермского Предуралья долгое время не вызывали интереса исследователей, возможно, по причине малого количества находок и их неопределённого функционального назначения. Хотя первые такие изделия обнаружены еще в 30-50-е годы XX века М. В. Талицким на Родановом[4] и В. А. Обориным на Кыласовом (Анюшкар) городищах. Сейчас известно уже более шести десятков статуэток, которые происходят с четырёх городищ и двух селищ, наиболее представительная коллекция собрана на Рождественском городище.
Статуэтки изготовлены из плохо промешанной глиняной массы с примесью песка, дресвы, шамота, обжиг костровой, цвет от светло-коричневого до серого. По составу теста и качеству обжига они близки местной лепной керамической посуде, но, в отличие от последней, в них пока ни разу не наблюдалась примесь толчёной раковины, характерная для прикамской керамики. По форме статуэтки представляют собой вытянутый конус, а чаще пирамиду высотой от 4 до 12 см.
Верхняя часть статуэток иногда слегка уплощена или завершается небольшой округлой площадкой с углублением, образованным вдавлением пальцем. Чаще всего вершина статуэток приострена и отогнута в сторону так, что создаётся образ антропоморфной фигуры, одетой в капюшон.
Некоторые фигурки отличаются хорошим качеством изготовления, а некоторые сделаны небрежно, с неровностями, сохранившимися отпечатками пальцев. Особенности оформления всех предметов индивидуальные. Их антропоморфный облик порой очень слабо уловим. Есть предметы крайне стилизованные, где кроме общего облика, лишь слегка напоминающего фигуру в капюшоне, нет ничего антропоморфного. На некоторых предметах прослеживаются изображения кос в виде желобков, поясов, складок и застёжек одежды, очень редко схематично изображены ноги и руки. Лицо, как правило, намечено небольшим вдавлением, лишь изредка наблюдаются условно переданные нос, глаза и рот. Иногда фигурки украшены точечным орнаментом, прочерченными линиями, вдавлениями подушечкой пальца или ногтем[5].
Прямых аналогий данным предметам не известно. Некоторые параллели можно проследить с западносибирской глиняной пластикой, с которой прикамские статуэтки сближает единый период бытования, общий материал и антропоморфный облик. Но в целом по внешнему виду и, вероятно, по назначению западносибирские фигурки сильно отличаются от прикамских.
У большинства археологов уже вошло в традицию, встретив артефакт, интерпретация которого вызывает затруднение, рассматривать его исключительно как культовый предмет. Версия о культовом назначении этих предметов весьма правдоподобна. С глубокой древности характерной чертой культуры народов Северной Европы являются изображения женщин из кости, камня, глины, дерева или ткани. Исследователи считают, что часть из них была связана с обрядами обретения и реализации женщиной функции воспроизводства и материнства, на что указывает отчётливая линия развития иконографического образа женщины в искусстве и верованиях этих народов[6]. Прослеживая эту линию и классифицируя женские антропоморфные статуэтки, В. Ф. Кернер выделила тип скульптурных изображений женской фигуры, построенных по принципу «голова-туловище». Общим для них является отсутствие ног, в ряде случаев голова изображена приострённой (Финляндия, Латвия, Южная Сибирь, Прикамье[7]), лица женских изображений с территории Южной Сибири и Прикамья могут быть не проработаны, иногда встречаются знаки одежды (пояса, фартуки, нагрудники, украшения ушей и шеи), признаки пола зачастую отсутствуют[8].
Подобные характерные признаки наблюдаются и на глиняных фигурках со средневековых памятников Прикамья. «Женские куклы», чаще всего создаваемые по древнему принципу «голова-туловище», известны у многих народов в этнографическое время (обские угры, хакасы, ненцы, южные алтайцы, чукчи, коряки и др.; по фольклорным данным, такие изображения фиксируются у славян, саамов и др.). Обычно за основу куклы брался деревянный стержень, кость, жгут из ровдуги или тряпок, пучок соломы, антропоморфный облик придавался с помощью одежды. В старой этнографической литературе применительно к антропоморфным фигуркам, встреченным дореволюционными этнографами и путешественниками в детском инвентаре самоедов, вогулов, чукчей и др., употреблялось слово «кукла», в которое, вероятно, вкладывался смысл игрушки. М. Ф. Косарев предлагает критически отнестись к этому, поскольку, по его мнению, т. н. «куклы» являлись не игрушками, а покровителями женского плодородия[9]. Выходя замуж, женщина уносила с собой свои «куклы» и прятала их в специальный мешок, хранившийся у изголовья постели, что считалось необходимым условием скорейшего и благополучного появления детей. По мнению чукчей, передача «куклы» постороннему лицу грозила нарушить плодородие семьи. Когда рождались дочери, мать давала им свои «куклы». Эти «куклы» имели культовый характер и для игры не использовались[10].
Подобные характерные признаки наблюдаются и на глиняных фигурках со средневековых памятников Прикамья. «Женские куклы», чаще всего создаваемые по древнему принципу «голова-туловище», известны у многих народов в этнографическое время (обские угры, хакасы, ненцы, южные алтайцы, чукчи, коряки и др.; по фольклорным данным, такие изображения фиксируются у славян, саамов и др.). Обычно за основу куклы брался деревянный стержень, кость, жгут из ровдуги или тряпок, пучок соломы, антропоморфный облик придавался с помощью одежды. В старой этнографической литературе применительно к антропоморфным фигуркам, встреченным дореволюционными этнографами и путешественниками в детском инвентаре самоедов, вогулов, чукчей и др., употреблялось слово «кукла», в которое, вероятно, вкладывался смысл игрушки. М. Ф. Косарев предлагает критически отнестись к этому, поскольку, по его мнению, т. н. «куклы» являлись не игрушками, а покровителями женского плодородия[9]. Выходя замуж, женщина уносила с собой свои «куклы» и прятала их в специальный мешок, хранившийся у изголовья постели, что считалось необходимым условием скорейшего и благополучного появления детей. По мнению чукчей, передача «куклы» постороннему лицу грозила нарушить плодородие семьи. Когда рождались дочери, мать давала им свои «куклы». Эти «куклы» имели культовый характер и для игры не использовались[10].
Кроме того, в культовой практике манси известны духи-покровители пупыги, одна из категорий которых антропоморфные изображения из дерева, ткани, металла или других материалов, облачённые в одежду. Пупыги имелись у каждой семьи, они находились в особых зонах жилища или в определённых местах тайги. К пупыгам обращались за защитой и помощью, делая им жертвоприношения[11]. Вполне вероятно, что в древности пупыги могли изготавливаться и из глины, а в материалах селища Телячий Брод XIIXIV вв. присутствуют каменные изделия, которым искусственно придана форма, аналогичная форме глиняных «статуэток». Таким образом, этнографические параллели вполне позволяют предполагать культовый характер глиняных «статуэток» со средневековых поселений Прикамья.
Не отрицая возможного культового предназначения этих предметов, мы интерпретируем прикамские глиняные антропоморфные фигурки как игрушки, в первую очередь, просто по причине того, что слишком часто археологи связывают предметы неопределённого назначения с культовой атрибутикой.
Основанием для разработки этой версии послужило сообщение Д. Т. Янович о куклах детей нижнеобских аборигенов. «Обские остяки и ямальские самоеды, писала она в письме В. Харузиной, делают своим детям особые 2-3-вершковые куклы (акань), которые представляют из себя в одежде некоторое подобие женщин, но без человеческих голов, туловища и конечностей, чтобы избежать сходства со священными изображениями, вырезанными в память об усопших родственниках со всеми деталями человеческого корпуса, хотя иногда и без рук, но всегда с отчётливой скульптурой лица. Лицо человеческое, даже грубо и едва-едва намеченное на бревне или палке, уже само по себе заслуживает уважения и почтения, так как ему, безусловно, есть в мире духов свой гомолог, и приделать его к кукле, играть же и забавляться считалось тяжким грехом. Чтобы избежать этого и всё же дать выход удовлетворению естественного желания всякой девочки поиграть в материнство, употребляется вместо подобия человеческой головы верхняя челюсть утиного или тарпаньего клюва, которая пришивается к прямоугольному кусочку сукна, образующему тело куклы. Каждую куклу, не имеющую, таким образом, ни рук, ни ног, одевают в меховой халатик женского покроя (сах), сшитый из обрезков шкур, причём к утиному клюву иногда привешивается пара верёвочных женских кос, за пазуху халата всовывается игрушечная детская люлька, но без ребёнка». Комментируя это письмо, В. Харузина высказала предположение, что «лишение главного признака человеческого изображения лица (припомним, что в примитивном изображении бывают именно подчёркнуты характерные черты) лишает его, в сущности, жизни»[12]. А. Н. Рейнсон-Правдин, анализируя материалы по куклам хантов, манси и ненцев, также пришёл к выводу, что первоначально головы кукол изготавливались из птичьих клювов, а куклы с головами из ткани появились под влиянием русской культуры[13]. Л. Р. Павлинская, рассматривая образную игрушку сибирских народов, пришла к выводу, что куклы, основу которых составляют косточки животных, птиц и птичьи клювы, являются наиболее архаичными. Использование для создания основы куклы, которая обозначала тело и голову человека, косточек животных, птиц и птичьих клювов, по мнению Л. Р. Павлинской, выражает идею единства происхождения всего живого на земле, отражая тесную связь человека и зверя с матерями-прародительницами, которые представлялись в образах животных и птиц[14]. Косточка или птичий клюв становились куклой и приобретали значение человека, если на них появлялся кусочек ткани или одежда. Так, Г. М. Васильевич писала, что голые бабки в игре могли изображать оленей, коней или собак, но бабки с повязанными лоскутками ткани представляли только человека[15]. Следовательно, первым, что отделяло в игрушках «человека» от «животного», являлось не создание антропоморфного образа, а введение материала, созданного человеком. Л. Р. Павлинская также обращает внимание на сообщение исследователей, что у некоторых народов Сибири дети лепили игрушки из глины и теста (хлебного мякиша). Этот материал не являлся традиционным ни для культуры данных народов в целом, ни для производства остальных игрушек. Изготовление изображений животных из глины и теста известно у многих земледельческих народов[16], а также у ряда неземледельческих народов, где эта практика являлась частью обрядовых комплексов, связанных с представлениями о первоначальном созидании жизни, плодородии и воспроизводстве всего живого[17].