Н.Т. Пахсарьян отмечает, что «рубеж XIXXX столетий был как раз временем необычайного всплеска пасторальной тематики во всех видах искусства»1, что не могло не оказывать влияния на общественное самосознание. И вместе с тем этот поворот нес в себе ощущение явной «ненормальности», что со всей очевидностью проявилось в произведениях писателей-символистов Хуана Рамона Хименеса «Платеро и я» (1914) и Андре Жида «Пасторальная симфония» (1919)2. Носитель пасторальной идеи в произведении Хименеса воспринимается окружающим миром как «помешанный», ведущий разговоры с осликом, ощущающий органическую связь с животными, с деревенскими дурачками, проявляющий в своем поведении тип некоего «идиотизма», юродства. Героиня «Пасторальной симфонии» А. Жида Гертруда оказывается слепой с безличным и тупым выражением лица, в котором проявлялись своего рода святость, библейская слепота безгрешного существа. Сам А. Жид писал, что пасторальная симфония «это критика определенной формы лжи человека самому себе»3.
Восприятие пасторальной симфонии как «лжи самому себе» на фоне прогресса техники и формирования потребительского парадиза вполне объяснимо. Возникающая тенденция сакрализации природы подталкивает к формированию нового взгляда на технику, к коррекции цивилизационных намерений. Для того чтобы «пасторальная ложь» вновь стала восприниматься как «истина жизни», необходимо было прожить ХХ век, увидеть технику в ее экстремальных проявлениях.
Отречься от техники было уже невозможно; но казалось возможным изменить главную цель техники. Главная цель техники могла быть определена как совершенствование природы, формирование единства, гармонии отношений человека с природой, где и человек и природа выступают по отношению друг к другу как равноправные партнеры. Правильность этого взгляда, казалось бы, подтверждалась видимым стремлениям животных установить контакт с человеком, найти форму взаимополезного синтеза с ним. Проявлением такой воли обычно считается «странное» поведение дельфинов.
Если распространить это представление и на другие явления природы, то человек должен увидеть в природных объектах не объекты своего одностороннего воздействия, а субъектов, имеющих цель в себе. Это цивилизационное намерение, которое подталкивает к возрождению новых форм пасторали.
Как представляется, именно переосмысление главных целей техники, нахождение философских границ ее применения может устранить угрозы, возникающие из неограниченности ее применения, и очевидно, что одной из таких границ как раз может стать отношение к природе как равному субъекту, а значит, партнеру человека.
С позиций философии пасторали коммуникация со средой формируется как «взаимное понимание», необходимое для того, чтобы ответное действие среды не имело разрушительного характера. Исходным философским принципом здесь становится принцип равенства. В бытовом выражении он звучит так: «Как аукнется, так и откликнется». Это значит, что человек должен вести себя так, как будто бы среда оценивает его действия и выбирает в зависимости от этого ответную форму поведения. Это представление обретает определенную фактическую предпосылку.
Но значит ли это, что принцип равенства должен распространяться на любые феномены природы? Не ведет ли такое распространение к возникновению абсурдных ситуаций?
Так, если человек начинает относиться к крысам как равным субъектам, то он, учитывая механизм размножения крыс, делает свою квартиру непригодной для человеческого жилья. Стало быть, истина пасторали в таком синтезе природы и культуры, в такой селекции техники и природы, которая создает цивилизационный мир, образующий гармонию с человеком, его сущностными качествами. Значит, современная пастораль это форма антропоцентризма, контрапунктом которой становится псевдопастораль. Различение пасторали и псевдопасторали связано с толкованием типов коммуникации.
Современная цивилизация характеризуется возникновением качественно новых типов коммуникаций. Человек вступает в специфические осмысленные отношения с миром машин и миром домашних животных. Это придает новое качество самой проблеме установления гармоничных отношений со средой. Возникающий дефицит сочувствия и взаимопонимания в человеческих отношениях находит своеобразную компенсацию и в технике и в природе. Человек оказывается между двумя формами квазисознания: квазисознания все более сложных и все более «умных» информационных машин и все более адаптированных к человеку живых организмов. Человека начинает окружать неизведанный и непривычный для него мир различных форм квазисознания.
Современная цивилизация характеризуется возникновением качественно новых типов коммуникаций. Человек вступает в специфические осмысленные отношения с миром машин и миром домашних животных. Это придает новое качество самой проблеме установления гармоничных отношений со средой. Возникающий дефицит сочувствия и взаимопонимания в человеческих отношениях находит своеобразную компенсацию и в технике и в природе. Человек оказывается между двумя формами квазисознания: квазисознания все более сложных и все более «умных» информационных машин и все более адаптированных к человеку живых организмов. Человека начинает окружать неизведанный и непривычный для него мир различных форм квазисознания.
Современная пастораль не только литературный жанр и не буколическая поэзия, восхваляющая прелести сельской жизни, это и не идиллия быта простых людей, их пребывания среди сельской природы. Это необходимая для современного человека часть его образа жизни, своеобразный контрапункт стрессовой ситуации мегаполиса, отсутствия чистой природы и искренности человеческих отношений. Соответственно, понятие «пастораль» должно наполняться современным цивилизационным смыслом. Однако этого не происходит, поскольку доминирует инерция цивилизационной эволюции.
Новые типы коммуникации реализуются через индивидуальные формы поведения.
Движение к новой пасторали носит «шрапнельный» характер. То есть каждый индивид здесь идет своим путем. Соответственно, общие черты находят специфическую индивидуальную самореализацию, и вместе с тем эта самореализация обретает массовые формы. Массовый характер приобретает включение индивида в коммуникацию «со всем миром» через Интернет. Это специфическая форма обнаружения гармонии посредством квазисоциализации. «Другой» в этой форме коммуникации приобретает характер информационногообраза, с которым можно вступать в «открытое» общение, свободное от нравственных и правовых ограничений. Здесь лежит источник глубинных социально-психо-логических сдвигов, происходящих в современном обществе. Эти сдвиги имеют амбивалентный смысл. В реальной жизни человек оказывается под прессом обостряющихся межличностных отношений. Реальные формы социализации становятся все более затруднительными.
Социализация в Сети субъективно воспринимается как коммуникационная гармония.
Новые формы приобретает и современное сближение человека с природой.
Движение к пасторали здесь совпадает с массовым физическим перемещением из мегаполисов в пригороды, из многоэтажных домов, в которых соседи не знают друг друга, в дома комфортные и соразмерные самому человеку, позволяющие устанавливать постоянные формы общения и взаимопомощи с соседями. Человек начинает строить свой образ жизни таким образом, чтобы, «погружаясь» в природу, освободить себя от часовых стояний в пробках на автостраде, от негативного воздействия смога, от постоянной толчеи в супермаркетах, от ожесточения и постоянных столкновений с другими людьми, от перебранок, от искусственной политкорректности, сдерживания искреннего выражения чувств.
Обострение неудовлетворенной потребности в сочувствии, т.е. совместном переживании обстоятельств жизни, неполная компенсация этой потребности в общении с животным порождают кумулятивное накопление тенденций к аутизму, замыканию в себе. На уровне подсознания человек ищет сочувствия у природы, и таким образом он освобождается из «тюремной камеры» своего аутизма. Обострение проблемы аутизма следует рассматривать в контексте эволюции информационно-технического базиса современного общества. Эта эволюция совершенно по-новому ставит проблемы межличностной коммуникации. Межличностная коммуникация «скрепляет» цивилизацию на микроуровне. Исторически «цементом» межличностной коммуникации служили вечные ценности любовь, дружба, верность, которые диктовали видение в «другом» цель в себе, абсолютную ценность. Эрозия вечных ценностей, происходящая под доминирующим влиянием секулярной ментальности, рождает иное видение «другого» как средство, и только как средство, достижения своих целей.
Этот сдвиг вносит в межличностную коммуникацию двойной смысл: видимость отношений не соответствует их сущности.