Так война же сейчас можно, другие правила. Он произнес эти слова так безжизненно, что Петра передернуло.
Среди живой, конвульсивной, драматичной толчеи вокзала с ее яркими страстями невнятное Сенино бормотание отдавало каким-то патологическим, смертельным холодом.
Сеня словно не замечал, что Тома не сводит с него восхищенного взгляда. Когда утихло ликование, обрадованные женщины взяли спасителей, к которым причисляли и Петра, под опеку. Привыкшая к походам теща военного передвижника завоевала в зале ожидания удобный уголок, расстелила на подоконнике салфетку, выложила припасы остатки жареной курицы, мятый зеленый лук, бутерброды с салом и принялась потчевать этой снедью Петра и Сеню, которые сразу стали для нее близкими друзьями.
Хорошо бы нам уехать до вечера, мечтала она, разворачивая трогательную бумажку с солью, заготовленную для дорожной трапезы умелой хозяйкой, которая не пропускала в бивуачном быту ни одной мелочи, способной испортить кочевку. Может, и вас успеем проводить.
Нам нельзя ждать до вечера, серьезно заверил ее Сеня, набивая рот заветренным, но вкусным угощением. Скорей в Москву надо.
Так-то оно так что ж делать. Горе. Вон, эшелон военный отправляют молоденькие совсем А про наших как подумаю сердце сжимается: я же, Петя, знаю их всех каждого.
И, обихаживая случайных знакомцев, она так искренне заботилась о них и так прочувствованно вздыхала над общей людской бедой, что растроганный Петр на минуту окунулся в семейную обстановку, ощутив себя посреди шального вокзала в уюте и домашней устроенности доброго фамильного уклада.