Указом 1648 года запрещалось всякое бесовское действо, глумление и скоморошество со всякими бесовскими играми, в том числе запрещались и такие игры, как зернь, карты, шахматы и лодыги. Уложением 1649 года царя Алексея Михайловича карточная игра была отнесена к особо тяжким преступлениям и проходила в разделе «О разбойных и татинных делах». Юридически карточная игра приравнивалась к грабежу и резне, за которые полагались тюрьма с «отписанием на государя имущества», кнут и «урезание ушей». Игра в карты запрещалась наравне с игрой в кости и «зернь», причем уличенному в игре в четвертый раз грозила смертная казнь. Обязанности своеобразной «полиции нравов» в ту эпоху исполняли воеводы, которым вменялось «игроков наказывать кнутом, а сами карты и зернь отбирать и сжигать».
Поначалу в карты играли простые люди, при дворе же игра прижилась лишь во времена Петра I (16721725), который хотя и не особо жаловал, однако и не запрещал карты, табу подвергалась лишь игра на деньги более 1 рубля медью. Но именно она-то и составляла главное удовольствие картежников в последующие годы. В 1696 году Указом Петра I велено было обыскивать всех заподозренных в желании играть в карты, и «у кого карты вынут, бить кнутом». В 1717 году был издан петровский Указ, который запрещал игру на деньги в военное время, а также проигрыш амуниции и орудия. Безусловному запрету подлежала также карточная игра на кораблях во время плавания во избежание «брани, задору и драки». К слову, именно во времена правления Петра I в России появились и первые лотереи, которые запретам не подвергались.
Уже в годы правления Петра II (17151730) карточная игра стала своего рода официальной придворной забавой, так что даже во время его торжественного обручения с княжной Е. А. Долгорукой в покоях были расставлены карточные столы.
Отмеченные вниманием при дворе Анны Иоанновны (16931740), карты, выделившись из обширного мира игр, обрели особый социокультурный статус, превратившись в излюбленное времяпрепровождение придворного общества, ценившего в картах не только удовольствие от азарта и эстетику игры, но и открывавшиеся перед ее участниками возможности в изысканной форме засвидетельствовать кому-либо свое благорасположение или же, напротив, свести счеты. К подобным политическим хитростям прибегала и сама Анна Иоанновна поклонница шахмат и карт: «иногда императрица сама держала банк, но совершенно по-царски без желания кого-нибудь обыграть. Более того, Анна Иоанновна метала банк с тайным намерением дать выиграть у себя лицам, заслужившим ее особую благосклонность. Поэтому понтировать ей могли только те из игроков, кого она сама называла и приглашала. Выигравшие тотчас же получали свой выигрыш наличностью, с проигравших же императрица никогда не требовала денег».
Свое монаршее отношение к азартным играм Анна Иоанновна выразила в Указе от 23 января 1733 года, предписывавшем, «чтобы никто, сажаясь в партикулярных и вольных домах, как в деньги, так на пожитки, дворы и деревни, и на людей ни в какую игру отнюдь не играл». Играть же недозволительно потому, что игроки «не только в крайнее убожество и разорение приходят и в самый тяжкий грех впадают, души свои в конечную погибель приводят». Полиция была обязана наблюдать за исполнением данного распоряжения, а треть взыскиваемого штрафа назначалась доносителю. Но даже императорский указ оказался бессильным против распространенной не только в народе, но и в придворном обществе жажды «испытать фортуну». Так, фаворит Анны Иоанновны Бирон (16901772), который, по словам Миниха, «не мог иначе проводить время, как играя в карты и притом на большие куши», неизменно ставил своих партнеров перед непростым выбором: проиграть и сохранить благосклонность всесильного временщика или же выиграть, рискуя тем самым впасть в немилость Бирона.
В годы царствования императрицы Елизаветы Петровны (17091761) карточные игры, обретя постоянное место в досуге столичного и провинциального дворянства, превратились в новую культурную традицию этого сословия. Одним из первых серьезных законодательных актов в отношении карточных игр стал Указ императрицы от 16 июня 1761 года, гласивший, что «позволяется употреблять игры в знатных дворянских домах; только же не на большие, но на самые малые суммы денег, не для выигрыша, но единственно для препровождения времени».