Перлюстрация корреспонденции и почтовая военная цензура в России и СССР - Александр Сергеевич Смыкалин 2 стр.

Вопросы оперативно-розыскной деятельности напрямую связаны с таким понятием как политическая безопасность и стабильность общественной жизни.

Понятие политической безопасности можно определить как систему мер, устраняющих определенные опасности для общественно-политического строя и политической власти в стране. К этим опасностям можно отнести: действия зарубежных спецслужб, нацеленных на разрушение власти в данной стране; политическое и моральное разложение самой власти; действия властей, вызывающие возмущения населения; деятельность политических партий, экстремистских, радикальных групп, несущих угрозу существующему строю и власти; действия экстремистов в самой власти; появление и распространение националистических настроений в обществе.

Если эти угрозы для политической безопасности и стабильности страны поле деятельности спецслужб, то основной способ действия для них политический сыск,[2] а дело сыска это изучение настроений и мнений как элиты общества, так и населения.

Вопрос о роли политического сыска в жизни современного демократического государства чрезвычайно сложен, и, прежде всего, с морально-нравственной точки зрения. «Сыск это грязная работа, связанная с проникновением в личную жизнь, съемом информации, провокацией»,  считают одни. «Сыск это разновидность аналитической и политической деятельности, связанной с полемикой, с убеждением оппонента»,  считают другие.

Таким образом, границы между категориями нравственен политический сыск или безнравственен весьма размыты. Все зависит от того, с каких позиций рассматривать политический сыск. Руководители любого государства не могут в полной мере реализовать свое решение не опираясь на мнение населения. Игнорирование этого приводит к социальным потрясениям, а это значит, что необходимо знать намерения, которые можно выявить только оперативным путем. Еще царский генерал, один из руководителей российского политического сыска П. Г. Курлов справедливо писал: «правительству приходится иметь дело не только с фактами, но и с намерениями».

Трудностью своевременного ознакомления с такими намерениями в целях предупреждения преступления объясняется и трудность розыска, которая почти непонятна для рядового обывателя вследствие того, что политический розыск оперирует не после, а до совершения преступления.[3] Иногда в угоду политическим амбициям забывается превентивная сторона этой деятельности.

Демагогические высказывания о необходимости ликвидации политического сыска, сделанные на рубеже 1990-х годов, были несостоятельны, и уже вскоре Сергей Степашин, возглавивший органы государственной безопасности, заявил: «В связи с появлением разного рода экстремистских организаций, в том числе и откровенно фашистского толка, я подумал о создании структуры, которая бы занималась политическим сыском. Потому что если не защищать Конституцию и власть, то для чего нужны органы госбезопасности?»[4]

Поэтому, начиная с 1992 г., стали вновь говорить о возрождении политического сыска.

Власть в стране не могла существовать без политического сыска, даже в спокойной, благополучной и стабильной стране.

Не политическая демагогия, плюрализм мнений и деструктивная критика «укрепляют» государство, а концентрация усилий и продуманные решения лежат в основе деятельности специальных служб государства. И это не только в исторических традициях Российского государства, подобная практика существовала и существует в любом цивилизованном государстве.

После падения в России царского режима уже упомянутый бывший товарищ (заместитель) министра внутренних дел П. Г. Курлов отмечал: «Нет ни одного правительства в мире, начиная с абсолютной монархии и кончая советской властью большевиков, которое не было бы вынуждено, в целях своего существования и самосохранения, отказаться от борьбы со своими политическими врагами, признавая направленные против существующей власти действия лиц иных убеждений преступлениями, а потому не только карать их на основании уголовного закона, но и в большей части случаев предупреждать самое возникновение этих преступлений».[5]

Политическая стабильность в любом государстве всегда определялась эффективностью деятельности спецслужб, и одним из важных инструментов в их работе являлся политический сыск.

Способом изучения мнения широких слоев населения и в царской России, и в советском государстве являлась перлюстрация корреспонденции и почтовая военная цензура, подробно рассматриваемая в представленной на суд читателя работе.

При трезвой оценке ситуации в государстве и обществе понятна важность политической стабильности государства. И здесь возникает другая опасность выход за пределы границ, очерченных правовым полем деятельности спецслужб.

Наглядным примером может служить история советского государства, когда накопление информации антисоветского содержания приводило в результате к уголовной ответственности конкретного фигуранта. Примером может служить диссидентское движение в СССР.

Позитивным моментом является то, что автор не ограничивается констатацией фактов, но и дает им правовую оценку, а это, в свою очередь, дает возможность выявить наличие коллизии и даже пробелов в том числе и в действующем законодательстве.

Как пробел в законодательстве можно рассматривать вопрос о контроле оперативно-технической деятельности спецслужб. Действительно, Закон об оперативно-розыскной деятельности (ОРД), разработанный в строгом соответствии с действующей Конституцией РФ 1993 г., разрешает проводить эти мероприятия перечисленным в законе об ОРД органам. Но возникает вопрос о контроле за этой деятельностью государства. Оказывается, такого контроля нет именно в части, касающейся использования новой секретной техники. Прокурор такого права не имеет (см. ст. 24 «Прокурорский надзор» Закона о ФСБ от 22 февраля 1995 г., с изменениями и дополнениями).

Нет такого права и у судьи, даже имеющего соответствующую форму допуска к государственной тайне. Технические средства проведения ОРД ему никто и никогда не покажет. Следовательно, судья, дающий разрешение, скажем, органам ФСБ на проведение почтового контроля «перлюстрации корреспонденции», не имеет права на ознакомление с техническими средствами, применяемыми при проведении мероприятия. Этот вывод можно сделать, исходя из п. 6 ст. 9 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа 1995 г.  144-ФЗ (с изменениями и дополнениями). Интересно то, что и Конституционный Суд не вправе требовать ознакомления с технической стороной оперативно-технической деятельности, являющейся государственной тайной. Значит, возможен только ведомственный контроль? ФСБ контролирует ФСБ. Возникает резонный вопрос, а если в спецтехнике использованы новые технологии, разрушающие здоровье граждан и даже представляющие опасность для сотрудников самих спецслужб? В лучшем случае это может закончиться только внутренним служебным расследованием, иного контроля нет.

Возможно, наличие пробелов в законодательстве и вызывает различные споры во время совещаний руководителей подразделений спецслужб, осуществляющих эту деятельность. Отсутствие правовых гарантий в правовом демократическом государстве недопустимо. Поэтому сколько бы ни были деликатными вопросы в этой специфической сфере деятельности, они не должны ограничиваться секретными ведомственными инструкциями, а получить законодательное закрепление. Только тогда на деле мы перейдем от государственной целесообразности к государственной законности.

Актуальным является и вопрос о злоупотреблении политическим сыском. Недопустимо, например, его использование в борьбе с оппозицией или при недобросовестной конкуренции.

Целью политического сыска должно быть обеспечение безопасности государства.

В заключение хотелось бы отметить, что представленное историко-правовое исследование рассматривает лишь одно из направлений деятельности спецслужб нашего государства. Естественно, что в разных исторических условиях и у разных социальных слоев общества отношение к нему было различное. Но в любом случае это история нашей родины, которую надо знать и помнить.

Введение

Глобализация информационных процессов, развитие новых компьютерных технологий, создание культуры виртуальной реальности ставит вопрос о защите личности от информационного насилия. И в этих условиях приобретает качественно иное звучание проблема цензуры как система сдержек и запретов государства любого типа. В правовом государстве конституционным гарантом является запрет цензуры (см., например, ст. 29 Конституции РФ 1993 г.), чем, в свою очередь, обеспечивается свобода слова и информации.