Ань, ты чего?! муж осторожно трогает меня за плечо. Какие носки? Кому передать?!
Я вздрагиваю, открываю глаза и понимаю, что это был всего лишь сон. И граница между сном и явью оказалась зыбкой. Какие-то непонятные люди, почему-то плен Плен? Мне нужно освободиться, как из плена, от иллюзии вселенской значимости для собственного сына? Там, во сне, это не удалось. И в жизни не удаётся. Потому что
Даже кричим мы вместе: ещё не родившийся мой сын и я. Я это явственно слышу его крик внутри себя. Ребёнок вопит оттого, что страшно и больно, я оттого, что страшно и больно ему. А когда просто страх и боль умножаются на страх и боль в квадрате, и я понимаю, что этого ужаса нам всё-таки не вынести, ребёнок вдруг, как пловец со стартовой тумбочки (так и представилось!), отталкивается ножками и вплывает в этот мир. Берёт старт, словом. Одна, две, три минуты новой жизни и они уже не сравнимы с той вечностью, до которой их растягивает адская предродовая мука, они словно бегут вперегонки, лёгкие такие, невесомые, и только в теле моём отдаются уже затихающей болью. Вот и кончилось всё, слава Богу!
Смотрите, мамаша. Мальчик!
Фиолетовая тряпочка, повисшая в руке акушерки и издающая слабое попискивание как, я же явственно слышала его зычный голос внутри себя! и это мой ребёнок?! Это кусочек моей ткани, крови, сосудов, моей жизни! Это моя Вселенная, мое бессмертие, это Мысли путаются, громоздятся, сталкиваются одна с другой, а я лежу свои положенные два часа в родовой и ещё не понимаю, что эти часы самые лёгкие и беззаботные из всей моей будущей жизни. Вокруг суетятся, измеряют мне давление, спрашивают телефон мужа, а мы с сыночком лежим, как в нирване, уже разделённые природой, но еще не разлучённые людьми.
Когда я рожала старшего своего ребёнка дочь Машу, УЗИ в те времена не было, и кто родится, мы могли только гадать. Но знали точно если это будет девочка, мы назовем её в честь моей умершей мамы. Для сына имя даже не придумывали. Перебирали много, но ни одно мне не нравилось. Поэтому, когда Машка родилась, я ни капельки не удивилась, будто знала точно, что наше семейное имя снова к нам вернётся. Когда же я поняла, что беременна во второй раз, у меня снова не было сомнений я также абсолютно точно знала, что родится сын. И моя интуиция меня не подвела на УЗИ, которое к тому времени уже появилось, врач углядел мальчика
Снова я увижу своего сына лишь через сутки. Замотанный по уши в серую, накрахмаленную до жестяного грохота минздравовскую пелёнку, он спит глазки прикрыты, дыхание струится тончайшим волоконцем, не сразу и почувствуешь. Махонький, меньше трёх килограммов, он не проявляет ни малейшего желания перекусить. И уж, конечно, не понимает, что маме без его помощи очень-очень плохо! С первых дней уходит от ответственности Чтобы спасти меня от мастита, врач догадалась принести двух отказничков и весом, и ростом побольше моего «заморыша». Вот так я их неделю и кормила всех троих.
«Забрать бы», внезапно подумала однажды. Нет, первым об этом заговорил муж в шутку, правда, несерьёзно как-то. «Давай, говорит, возьмём их себе». Я недоверчиво покачала головой:
Не отдадут На таких славных очередь.
Не решилась
«Простите меня», думаю я, наблюдая, как заворачивает медсестра мою крохотулю в милые, домашние пелёнки, как виновато суетится муж, обнаруживший в последнюю минуту, что забыл дома мои туфли. Как сама я, глядя на себя, будто со стороны, шлепаю в кожаных тапочках 42-го размера, сажусь в такси, беру на руки сына, а Кто же будет ИХ кормить? Что, вот так всё и закончится?
Ты чего? беспокоится муж. Плачешь, что ли? Болит что-нибудь?
«Болит, думаю я. Душа».
Как я провожу эксперимент по «выращиванию» дочери, а сын впервые заявляет о своих желаниях
Душа сплошная засохшая рана. Поскребёшь ногтем и всплывёт на поверхность боль, точно мусор в весенней луже. И будет мучать меня ещё долго, хотя со временем боль притупится и уйдет за краешек сознания, как уходит за тонкую струну горизонта палящее солнце, и земля погружается в спасительную прохладу ночи. Так и я погружаюсь в повседневные хлопоты, они возвращают меня к действительности и не дают заняться самобичеванием и самоедством, когда я всё-таки осознаю свою слабость и неспособность принять очень сложное, но излечивающее душу решение. Потом, много лет спустя, я расскажу об этом случае священнику, и он мудро и просто объяснит мне, почему именно тогда не случилось то, что случиться просто не могло. Потому что мне было предназначено другое испытание, только и всего.
Первые дня два мелькают мимо нас, как страницы отрывного календаря, мы словно завихрены в каком-то эйфорическом угаре в ритм ещё не вошли, что вокруг происходит не до конца понимаем, и какие-то домашние повседневные хлопоты ещё не потянулись своей однообразной унылой чередой, словом, пока у нас праздник. Мы все муж, шестилетняя дочь, удачно приехавшая в командировку в наш город моя сестра, дружно игнорируя повседневную рутину, собираемся вокруг маленького кулёчка и с умилением взираем на сморщенное крошечное личико мальчика, мирно посапывающего в своей кроватке. Все дела по боку, дайте насмотреться на это чудо: еще девять месяцев назад это был невзрачный головастик с хвостиком, который ну и дальше по учебнику биологии, всем понятный процесс. А сейчас настоящий мальчик-с-пальчик, серьёзно наблюдающий за нашими восторженными телодвижениями и рукомаханиями, словно пришелец-инопланетянин, заброшенный в наш дом и снисходительно принимающий восторги чудных землян: «Да ладно, я к вам надолго, не в гости, вы ещё ко мне привыкнете!»
Расти, сынок, скорее, с умилением произносит муж, на рыбалку с тобой пойдём
Мне смешно я честно пытаюсь представить своего малыша с удочкой в руках, но это получается плохо. Мне кажется, что день, когда он встанет на ножки и возьмёт что-то в свои ручки, страшно далёк, и вообще наступит ли оно когда-нибудь, это время, если твоя жизнь спрессована в сплошной пеленко-кормежно-стирально-бессонно-плакательный процесс. И ты понимаешь, что это будет вечно
Впрочем, рядом бегает «доказательство» быстротечности времени моя шестилетняя дочь Маша, первый месяц после рождения которой показался мне бесконечным и даже довёл до кощунственной мысли, промелькнувшей в воспаленном после операции на груди мозгу: «А зачем мне всё это было нужно?»
Рожать я приехала из города в большой посёлок к свекрови. Мама моя уже два года как умерла, я жутко боялась остаться без помощи больше никаких родственников у меня не было. Да и роддом этот поселковый пользовался популярностью даже среди горожанок. Сюда ехали рожать «по блату», ибо в те годы роженицы могли лежать и в коридорах, ни одно дитё не выписывалось из роддома без стафилококка, а про сам процесс рассказывали ужастики почище сегодняшних триллеров и младенцы на пол шлёпались по недосмотру, и к женщинам часами не подходил никто, и они справлялись сами, по старинке, разве что пуповину не перегрызали, и хамства хватало, вроде «как в кровать к мужику прыгать это ты знаешь, вот и нечего теперь орать, потерпеть могла бы», ну и ещё масса интересных деталей, которые леденили душу.
Дочь родилась точно такой же крохой, меньше трёх килограммов. Мне повезло дежурила в ту ночь родственница мужа, опытная акушерка, всё прошло более или менее благополучно. Понять, есть ли у меня молоко, я так и не смогла вроде что-то течёт, ребёнок пососёт-пососёт, да и спит.
Привезли нас торжественно домой, решили, что пока муж доделает ремонт в нашей городской квартире, я поживу у свекрови. Все мои познания о кормлении и «выращивании» ребёнка до года сводились к прочитанным в немалом количестве статьям из журналов «Работница» и «Здоровье». Да ещё была такая старая книга «Детское питание», которую, судя по году выпуска, маме подарили после моего рождения, и которую я тоже пыталась изучать за неимением ничего другого. Помнится, там рассказывалось, что кормящая мать должна перед кормлением специально обработать грудь, надеть косынку и марлевую повязку (жаль, что не противогаз!), сесть на специальный стульчик, а под ноги поставить специальную скамеечку. Затем няня (!) подает ей ребёнка, которого полагалось держать возле груди 20 минут и ни секундой больше. Кормить малыша нужно было строго через каждые три часа, а ночью делать шестичасовой перерыв и, если ребёнок проснется, поить его водичкой
Всех несчастий, которые меня накрыли в первые же недели после рождения дочери, можно было избежать, если бы я меньше выполняла рекомендации наших доблестных педиатров. До сих пор с содроганием вспоминаю этот «эпизод» из фильма ужасов «Мой первый ребёнок и эксперимент по его выращиванию».
Глубокая ночь. Малышка завозилась, сейчас проснется, и я понимаю, что до утра мы уже не уснём. Вставай, говорила голова. Отстань, отвечали руки. Отвали, бурчали ноги. Сквозь приоткрытое окно сочилась знойная мякоть августовской ночи, придавливая своей тяжестью к влажной подушке, и не было сил шелохнуться, а кто-то ласковый словно нашёптывал: «Не вставай не вставай Сейчас попищит, да и уснёт». Прошло еще несколько минут, которые я судорожно пыталась урвать у ночного сна, но крик дочери словно ударил током, и я вздрогнула, как от прикосновения к оголенному проводу. В полубессознательном состоянии выползла из-под одеяла, нашарила выключатель торшера Господи, неужели так будет еще несколько месяцев?! Как это можно выдержать?!