Орфический мотив звучит в сочинениях Блока с различно темперированными, но всегда тревожными модуляциями, в неожиданном образном воплощении:
Сердце, слышишь
Легкий шаг
За собой?
Сердце, видишь:
Кто-то подал знак,
Тайный знак рукой?
Ты ли? Ты ли?
Вьюги плыли,
Лунный серп застыл.
Ты ль нисходишь?
Ты ль уводишь,
Ты, кого я полюбил?[47].
Тема прижизненного сошествия в ад имела особое значение не только для Блока, но и других русских поэтов, А. Ахматовой, О. Мандельштама при этом мотив сошествия в инфернальное пространство, неразлучный с мыслью о судьбе поэта, как правило, влечет за собой образ падения в пустоту, пропасть, первородную хлябь[48]. Но почему же «Искусство есть Ад»? В случае с младшими символистами Вяч. Иванов, отсылая к А. Блоку, объяснял «ад» внутренним разладом между «пророком» и «художником». Он писал, что в сознании его единоверцев и единомышленников «человек как носитель внутреннего опыта и всяческих познавательных и иных духовных достижений и художник истолкователь человека были не разделены или представлялись самим им неразделенными, если же более или менее разделялись, то разделение это переживалось как душевный разлад и какое-то отступничество от вверенной им святыни. «Были пророками, захотели стать поэтами, с упреком говорит о себе и своих товарищах, писал Иванов, Александр Блок»[49]
В более широком разговоре на тему «ада» приходится помнить, что художник не мыслим без внимания к недрам человеческого существования и к той бездне, которая открывается в самом человеке: «широк, слишком широк человек, надо бы сузить». Но заглянуть в бездны, «Где тихо веет, по словам Брюсова, Дионис»[50]
7
Гомер. Одиссея, XI, 633635. Голова, так напугавшая Одиссея в Аиде после встречи с Гераклом, принадлежала некогда красавице, но однажды Медуза возлегла с Посейдоном, и «Афина, рассерженная тем, что встреча их происходила в одном из ее храмов, превратила Медузу в крылатое чудовище с горящими глазами, огромными зубами, высовывающимся языком, ужасными когтями и змеями вместо волос» Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 93.
8
«Эвридика, замечает Е. Рабинович, не страдает и не блаженствует, она просто мертва». Петрарка Ф. Африка. М., 1992. С. 277.
9
Ср. «Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор». Ларошфуко Ф. де. Мемуары. Максимы. М.: Наука, 1993. С. 152.
10
Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990. С. 250.
11
Впрочем, знаток античности уточняет: тень в Аиде «только вещь-ничто (амфиболия) Тело тени, то есть ее видимый образ, столь же имагинативно, как и статистический образ позитрона () Рука, обнимающая тень, рассекает пустоту: тщетно Орфей хочет удержать тень Эвридики» Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987. С. 76.
12
Иностранная литература, 2001. 9. С. 24.
13
Цветаева М. Избранные произведения. М.; Л., 1965. С. 231. Ср.: «Кровные узы (в дородовой период. А.А.) не осознавались. Родственные названия «брат», «сестра», «отец» имели значение не кровного родства, но принадлежности общему тотему, к общему тем самым коллективу». Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 31. Применительно к стихам Цветаевой «общий коллектив» республика поэтов. Об орфических мотивах в поэзии М. Цветаевой см.: Peters Hasty O. Tsvetaevas orhfic journeys in the worlds of the word. Illinnois, 1996.
14
Ibid.
15
Бродский Иосиф. Девяносто лет спустя. Звезда, 1997, 1. С. 53.
16
Переписка Бориса Пастернака / Сост., подг. текста и комм. Е. В. Пастернак, Е. Б. Пастернак. М., 1990. С. 349.
17
Кушнер Александр. Ночная музыка. Л., 1991. С. 28.
18
Бродский И. Девяносто лет спустя //Звезда. 1997, 1. С. 32.
19
Гомер, по наблюдениям Х. Френкеля, автора монографии «Восприятие времени в древнегреческой литературе», не знал никакой точки времени, а всегда только длительность. У Гомера, считал он, еще «нет никакого интереса к хронологии, ни к относительной, ни к абсолютной». Цит.: Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 138.
20
Семушкин А. В. У истоков европейской рациональности. Начало древнегреческой философии. М., 1996. С. 104.
21
Леви-Стросс К. Сырое и вареное. Семиотика и искусствометрия. М., 1988. С. 27.
22
Античные гимны. М., 1988. С. 333. Миф о вечном возвращении породил представление о «Великих годах». К ним относился и «Великий год Орфея», насчитывавший 120000 лет. Ван-дер-Варден Б. Пробуждающаяся наука. II. Рождение астрономии. М., 1991. С. 127.
23
Зелинский Ф. Ф. Древнегреческая религия. Киев, 1993. С. 89.
24
Стаций. Фиваида. М., 1991. С. 130.
25
Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. Изд. подготовил А. В. Лебедев. М., 1989. С. 37.
26
«Если верить пифагорейцам, писал перипатетик Евдем, то я в будущем, поскольку все повторяется согласно Числу, опять буду рассказывать вам здесь сказки, держа эту тросточку в своей руке, в то время как вы будете сидеть передо мной, как сейчас сидите; и все остальное будет тем же самым». Цит.: Ван-дер-Варден Б. Пробуждающаяся наука. II. Рождение астрономии. С. 127. Вместе с тем вера в метемпсихоз дожила до конца античности. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. Кн. 1. М., 1992. С. 572. Об Орфее и Пифагоре см.: Kerenyi C. Pythagoras und Orpheus. Aufsatze zur Geschichte der Antice und des Christentums: Essays. Berlin, 1937.
27
Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 82.
28
Брюсов Вал. Собр. соч.: В 7 т. Т. 1. М., 1993. С. 385.
29
Ibid. С. 121.
30
Ibid. 386.
31
Гераклит, 62. Дильс-Кранц.
32
Ахутин А. В. Открытие сознания. Древнегреческая трагедия и философия. В его кн.: Тяжба о бытии. Сб. философских работ. М., 1997. С. 117161.