Выйдя замуж, она всю дальнейшую жизнь посвятила семье, детям и сельскому хозяйству. Наша семья занимала половину пятистенного одноэтажного кирпичного дома, построенного отцом вместе с младшим его братом. Дети спали на печи и антресолях, а когда стали побольше на полу.
Сложилась обычная крестьянская семья, которая жила своими интересами. Много работали дома и в поле. По большим праздникам к нам приходили гости родственники отца и матери. После угощения пели старинные русские песни. Их было много. У меня в памяти остались такие, как Бродяга Байкал переехал, Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья, Вот кто-то с горочки спустился, На Муромской дороге стояли три сосны, Коробейники и другие.
В праздничные дни в каждом доме гуляли и пели. Мы, малыши, умолкали, когда взрослые пели, наслаждались мелодией этих протяжных, а иногда и озорных песен, любовались исполнителями.
Но неожиданно случилась беда, в результате которой мы дети оказались без отца, а мать без мужа, на себе испытали всю тяжесть крестьянского бытия. В августе 1937 года по навету кого-то из селян к вечеру пришли в дом работники НКВД районного центра и увели отца.
В то время старшей сестре Марии было двенадцать лет, мне было одиннадцать, а младшей сестре Лиде всего около двух лет.
В районном центре таких, как отец, собрали из района более 10 человек. Их продержали в местном КПЗ примерно неделю, а затем увезли в Муромскую тюрьму. Нас известили о дне отправки их в тюрьму, и мы, все дети, вместе с мамой пришли проводить, вернее сказать, повстречаться с отцом.
Помню, он подошел к нам, простился и сказал: Я ни в чем не виноват, скоро разберутся и отпустят.
Потом мы узнали: отца судила 31 декабря 1937 года так называемая тройка УНКВД и признала его виновным, присудила 10 лет лишения свободы. Позднее нам объяснили, что ваш отец враг народа, а вы дети врага народа со всеми последствиями.
Для нас, детей, закончилось беззаботное детство, походы на речку, в лес, различные шумные игры. Началась тяжелая пора выживания. Мы никак не могли понять, за что посадили отца, почему он стал врагом народа.
В то время он работал председателем колхоза, сделал немало для его становления. На селе говорили, что ему в вину поставили расходы на покупку сбруи и телег для лошадей, конных плугов, борон и другого снаряжения для сельхозработ. Всего этого в колхозе был большой дефицит, поэтому практически все сельскохозяйственные работы сдерживались, что наносило урон экономике колхоза.
Я по своему детскому разумению написал письмо т. Сталину и попросил его отпустить отца домой, так как нам без него плохо, что он ни в чем не виноват, и привел доводы, которые слышал в разговоре односельчан. Долго ждали ответа на это нехитрое, наивное письмо, но не дождались. Между тем, в народе поговаривали, что районное начальство в отношении отца что-то проверяло, но никаких последствий не было.
Некоторые люди злорадствовали по поводу случившегося. Большинство же селян нас жалели.
Обезглавленная семья помощи никакой не получала, бедствовала. Главным нашим кормильцем стал приусадебный участок. Здесь мы выращивали картофель, капусту, морковь, огурцы, помидоры, лук, другие необходимые овощи. Из этого делали запасы на зиму. Частично на усадьбе косили траву на сено для коровы и овец. Остальные корма заготавливали в пойме речки Салка и везде, где растет трава. Сорняки от прополки грядок и картофеля тоже сушили на корм скоту. Получаемое молоко от коровы в основном продавали в районном центре, а вырученные за него деньги шли на покупку хлеба. Я научился ремонтировать (подшивать) старые валенки и ботинки для нас детей и для мамы. Иногда мама выменивала на молоко поношенные вещи для нас.
Клеймо дети врага народа всегда нас преследовало, усложняло и без того сложную жизнь. Мы научились терпению и выдержке, не реагировать на негативное отношение к нам, уходить от разговоров на эту тему. Это был единственный выход для нас из сложившихся обстоятельств. Росли и осознавали, что нас считают людьми низшего сорта. Понимали эту несправедливость, но ничего не могли изменить. Жить под таким прессом было очень тяжело, невероятно тяжело, и обидно было слышать уколы и крепкие слова в наш адрес.
Прошло почти восемь лет. Весной 1944 года отца освободили из мест заключения из-за отсутствия состава преступления.
В январе 1972 года Председатель Владимирского областного суда М. Наумов прислал по просьбе сестры справку следующего содержания: Выдана в том, что Постановлением тройки УНКВД по Горьковской области от 31 декабря 1937 года, которым был осужден Соколов Емельян Степанович 1887 г. рождения, уроженец с. Домнино Меленковского района Владимирской области, до ареста работал в колхозе села Домнино, Постановлением Президиума Владимирского областного суда от 30 декабря 1971 года отменено, и дело производством прекращено за отсутствием в деянии состава преступления.
Прошло почти восемь лет. Весной 1944 года отца освободили из мест заключения из-за отсутствия состава преступления.
В январе 1972 года Председатель Владимирского областного суда М. Наумов прислал по просьбе сестры справку следующего содержания: Выдана в том, что Постановлением тройки УНКВД по Горьковской области от 31 декабря 1937 года, которым был осужден Соколов Емельян Степанович 1887 г. рождения, уроженец с. Домнино Меленковского района Владимирской области, до ареста работал в колхозе села Домнино, Постановлением Президиума Владимирского областного суда от 30 декабря 1971 года отменено, и дело производством прекращено за отсутствием в деянии состава преступления.
А в справке о реабилитации за подписью заместителя прокурора Владимирской области А. Ю. Белловича сказано: по заключению прокуратуры Владимирской области от 18 января 1995 г., в соответствии с ч. 2 ст. 11 Закона РФ О реабилитации жертв политических репрессий гр. Соколов Алексей Емельянович как лицо, оставшееся в несовершеннолетнем возрасте без попечения отца, необоснованно репрессированного по политическим мотивам, признан подвергшимся политической репрессии и реабилитирован.
Вот и стало все ясно и просто, а сколько пришлось пережить, сколько было бессонных ночей, сколько было несправедливых унижений и оскорблений!
Я хорошо понимаю всех тех, кто пережил это лихолетье, сколько в жизни они недобрали, сколько хорошего прошло мимо них. Нужна была большая сила воли жить в такой атмосфере, находить в пределах возможного свое место в обществе. И эта сила воли формировалась у каждого из нас, но по-своему.
Причину сложившегося в стране объясняют по-разному. Понятно, что в партии и стране в то время шла политическая борьба за сферы влияния. Да, видимо, были настоящие враги народа, которые хотели повернуть в угоду недоброжелателям социализма, в угоду западу движение страны по другому направлению. Но в числе врагов народа оказалось огромное количество ни в чем неповинных людей, которые страдали от произвола сами, в невероятно тяжелых условиях жили их семьи.
Некоторые современные политологи пытаются делать вывод, что репрессии вытекали из социалистического строя, как присущая ему данность. Другие считают, что социализм здесь ни при чем, дело в людях, которые таким образом защищали интересы строя. Я совершенно убежден в том, что общественная система не виновата, что это делали враждующие группы партийных руководителей верхов и в немалой степени регионов вместе с аппаратом репрессивных органов. Не обошлось здесь без карьеристов-аллилуйщиков, которые ради собственной карьеры закладывали ни в чем не повинных людей.
Думается, что с данным злом еще предстоит внимательно разобраться и воздать должное тем, кто в этом повинен.
В политической борьбе в государстве за демократические преобразования прибегать к политическим репрессиям неповинных людей дело недопустимое.
Пишу об этом в первый и последний раз в жизни лишь потому, чтобы потомки знали всю правду.
Мой отец умер в 1957 году на 71 году жизни, мама прожила 91 год и скончалась в 1991 году.
Дедушку и бабушку по линии отца я не помню. По рассказам отца знаю, что дед Степан Ильич был коренным сельским жителем. Хотя и имел только начальное образование, но слыл среди жителей села одним из грамотных людей, много читал, хорошо писал, поэтому часто выполнял обязанности старосты сельской общины. Мать отца я тоже не видел. Они оба умерли до того, как я появился на свет.
Хорошо помню родителей матери. Ее отец, мой дед Титов Иван Корнилович, хотя и проживал в деревне, но не любил сельское хозяйство, практически всю трудовую деятельность посвятил отхожим промыслам, ежегодно с весны до ледостава большей частью трудился матросом на пароходах, ходивших по рекам Оке и Волге, несколько сезонов работал на торфоразработках под Шатурой Московской области.
В нашей семье было 5 детей. Старше меня на один год сестра Мария, которая живет сейчас в соседнем селе Паново, того же района, окончила фельдшерско-акушерский техникум в г. Выкса Горьковской области. Всю свою сознательную жизнь посвятила медицине, работала на селе участковым фельдшером, заведовала сельским медицинским пунктом, сейчас находится на пенсии.
Я был вторым ребенком.
Младше меня на один год брат Василий, после окончания Выксунского металлургического техникума он был послан вместе со мной на Урал в г. Серов Свердловской области, где работал в ОТК металлургического завода им. А. К. Серова. Затем уехал в Свердловск, там окончил Уральский политехнический институт им. С. М. Кирова, после чего работал, в основном, на Уралмашзаводе им. Серго Орджоникидзе инженером, заместителем начальника отдела научно-исследовательского института, кандидат технических наук. Умер в возрасте 70 лет.