Так эти два полковника практически и решили мою судьбу. Спасибо им говорил все годы моей службы, помню и до сих пор этих благородных людей за их благожелательное участие в положительном решении вопроса о моём поступлении в училище.
Старший лейтенант Долинин выразил удивление небывалым в училище случаем сдачи вступительных экзаменов в один день, да ещё с такими результатами; на его лице даже засветилась, как мне показалось, довольная улыбка. С ним я потом постоянно встречался в ходе учёбы и даже приезжал к нему уже через год после окончания училища за партийной характеристикой.
Через день или два после экзаменов прошёл и медицинское освидетельствование о пригодности к обучению и службе. Вскоре же состоялась и «мандатная комиссия». Нас на эту комиссию собралось человек шесть или восемь, последних абитуриентов 1954 года. Инструктаж, всякие наставления как докладывать начальнику училища, как отвечать на вопросы привели меня в состояние мандража. До этого времени мне не приходилось видеть генерала, тем более решающего мою судьбу. Зашёл, помню, ровно по ковровой дорожке, выпалил, что я такой-то прибыл на мандатную комиссию, но, честное слово, в глазах всё рябило и генерала, сидевшего в центре стола и полковников, подполковников рядом с ним я и не разглядел с перепугу. Тем не менее, после моих ответов на заданные вопросы услышал «зачислить», а после разрешения выйти, сминая дорожку своими тесными ботинками, как-то повернулся кругом и неровным шагом оказался в коридоре. Начальника училища генерала Грибакина я хорошо рассмотрел вблизи уже значительно позднее и не с такой боязнью, как на «мандатной комиссии».
Переодели меня в тот же день. Больше всего радовался кирзовым сапогам, избавившим меня от тесных ботинок. А раз переодели, то «пора на работу». Дали мне кисти, банки с краской и начал я впервые в своей жизни осваивать малярное дело красить в соответствии с заданием двери, табуретки и, конечно же, свои штаны и гимнастёрку (без задания). Хорошо ещё, что моя малярная эпопея продолжалась всего несколько дней, а то бы и ещё что-нибудь себе покрасил. Без навыка в этом деле остаться «незапятнанным» весьма сложно.
Приближалось 1 октября, и нужно было переодеться в совершенно новое обмундирование и обувь, разместиться в казарме, получить имущество, полагающееся курсанту для учёбы и жизни, ознакомиться с распорядком дня, расположением учебных корпусов и т. д. Столовую, конечно же, мы уже и так знали.
Октябрь 1954 года. Моя первая «военная» фотография
В самом начале октября написал письмо полковнику В. С. Тадеушу начальнику политотдела Брянского облвоенкомата, о зачислении меня курсантом 1-го взвода 6-й роты 2-го батальона, с выражением искренней благодарности за оказанное содействие в поступлении в военное училище.
Вот так и стал я курсантом среднего военного училища, а не высшего, куда изначально планировался в военкомате. Из Гомеля (Ново-Белица) высшее училище переехало в Минск, а так как в своём письме Министру Обороны я упоминал о Гомельском училище, то, по-видимому, там и не стали себя утруждать направлением в Минское училище, а может быть посчитали, что и среднего училища для меня будет достаточно. Честно признаюсь, что став курсантом, старался забыть нанесённые мне обиды и был очень доволен продолжением учёбы вообще, а освоением радиолокационной техники особенно. К сожалению, уже проходя службу в войсках, испытывал недостаток в полученных в училище знаниях, и жаль было частично потерянного времени. А самоподготовкой при очень напряжённой службе компенсировать утерянные возможности получения знаний не всегда удаётся. Да и формальная сторона отсутствие диплома о высшем образовании естественно, тормозило продвижение по службе. Что ж, так получилось. Такова судьба! И с этим в жизни приходится, к сожалению, считаться.
Первые командиры и начальники
Моим первым командиром взвода был лейтенант Аркадий Иванович Зубарев, окончивший с отличием наше же училище лишь год назад. Тактичный, деликатный, в меру строгий, всегда опрятно одетый, умеющий без назидания втолковать, что можно и что нельзя делать в армии. Нами он командовал два первых курса, до своего поступления на учёбу в Харьковскую академию. В 1961 году я снова встретился с ним, когда уже сам поступал в Академию. К этому времени он после окончания с золотой медалью Академии оканчивал и адъюнктуру. Потом успешно защитился и работал преподавателем там же, где мы с ним с удовольствием и встречались до конца 80-х годов во время моих служебных приездов в нашу альма-матер.
Командиром нашей 6-й роты был майор В. Б. Матвиенко, уже пожилой, участник войны, сухощавый, стройный, требовательный, говоривший с каким-то акцентом «пиль», «миши» вместо привычных нам «пыль», «мыши». Остался в памяти сравнительно демократичным командиром, но очень твёрдым и последовательным в исполнении курсантами поставленных им задач.
Командиром 2-го батальона курсантов был подполковник Капустин, круглолицый, розовощёкий, всегда очень опрятно одетый, стройный, хотя уже и начинавший полнеть, разговаривавший спокойно, без повышения голоса и вообще производивший приятное внешнее впечатление.
Старшим адъютантом (начальником штаба) батальона был майор Лазарев, с рыжеватыми волосами, стройный, подтянутый, чистый, со звонким голосом, строевик как будто по рождению и по призванию. Как он мог «чисто выровнять носочки» при построении батальона! В строевом отношении для меня он был идеалом офицера и, по-видимому, это влияние в совокупности с моим стремлением походить на него в выправке послужило потом основанием для командиров объявить меня лучшим строевиком роты.
Заместителем командира батальона по политчасти был подполковник Никитин, невысокого роста, толстенький, постоянно испытывающий трудности с носовым дыханием, а потому говоривший часто не очень разборчиво, с каким-то прононсом. Политинформации, которые он проводил у нас, были какие-то серенькие, состоящие из проверенных дежурных фраз.
С командованием батальона встречались чаще всего на общих построениях, собраниях, политинформациях. Постоянно нас опекали командир роты и командир взвода. На командира взвода помимо его уставных обязанностей возлагались и другие, в частности, проведение занятий по строевой подготовке, изучению уставов, лыжной подготовке и др. Командир роты занимался обустройством курсантского быта, обеспечением курсантов положенным довольствием, да и многими другими вопросами обеспечения нормальной учёбы и службы подчинённых.
Важнейшей задачей наших командиров являлось воспитание у курсантов понимания необходимости неукоснительного соблюдения утверждённого распорядка дня, порядка и правил, установленных воинскими уставами, приказами командиров и начальников. Не могу сказать, что этот процесс шёл безболезненно как с одной, так и с другой стороны. Но что мне запомнилось, так это отсутствие чрезмерных строгостей со стороны командиров в насаждении законов воинской организации. Может, в этом и не было особой нужды, так как курсанты сами, как добровольно взвалившие на себя груз военной службы, были заинтересованы в соблюдении установленного в соответствии с воинскими уставами порядка и основное время отдавали учёбе.
Но то, что всякое отступление от принятых законов, послабления в их исполнении, а тем более пренебрежение ими, приводит, мягко выражаясь, к неэффективному расходованию сил и средств, убеждался не раз, даже в стенах училища.
О бытовых условиях в училище
Рота наша численностью около 100 человек занимала половину первого этажа трёхэтажного двухподъездного здания. Во всём этом здании размещался 1-й и 2-й батальоны (всего 6 рот) училища. 3-й и 4-й батальоны примерно такой же численности размещались в другом здании, метрах в трёхстах от нашего. Внутреннее убранство казармы было спартанским двухъярусные металлические койки на асфальтовом полу, прикроватные тумбочки (тоже в два яруса) и табуретки по числу квартирующих, взводные вешалки для верхней одежды (шинелей), взводные пирамиды с личным оружием, ленинская комната для проведения собраний, политинформаций и отдыха в личное время, умывальник только с холодной водой, кладовая (каптёрка) с личными вещами курсантов и всё. Никаких прикроватных ковриков и тапочек не полагалось. Туалет типа «сортир», один на всё здание, находился метрах в сорока среди деревьев. Централизованного отопления не было. Тепло должно было обеспечиваться двумя голландками, топившимися дровами и углём. Обязанность по топке печей возлагалась на дневальных суточного наряда. Тепла от этих печей практически не ощущалось, в казарме всегда была «здоровая» температура, поэтому иногда в очень холодные ночи старшина роты разрешал укрываться шинелями.
Наша ротная аллея
Июнь 1955 года, первый курс, часть нашего отделе-ния. В первом ряду (слева направо) Э. Кузнецов, Г. Мельников; во втором ряду В. Авдеев, В. Зебницкий, М. Тюрин, А. Дядюнов