В общем, мы рассматриваем здесь главным образом понятие зла в первом смысле как наслаждение и страдание. Именно так человек воспринимает события своей жизни, постигает человеческую историю и жизнь той или иной личности. В то же время, мы не можем оставить без внимания даже если бы захотели моральное значение страдания.
Сделаем заключительное замечание. Мы представим разные точки зрения в еврейской мысли по этому вопросу и особенно мнения Рамбама, главного авторитета в нашем обсуждении, и противопоставим его другим мнениям. И обнаружим, что история этих мнений не следует спокойному и постоянному курсу, но всегда сопровождается противоречиями и конфликтами. Эти противоречия могут научить нас лучше понимать природу идеи, которую мы будем разбирать.
Первая глава в истории этих противоречий будет внимательно рассматривать то, что, без сомнения, является сутью еврейской библейской веры, как ее понимали в разные времена, включая средние века. Я имею в виду, конечно, монотеизм.
Мы все знаем, что одной из центральных идей Торы и Танаха7 является монотеизм: «Слушай, Израиль, Господь, Бог наш, Господь един»8. Но внутри ограничений этого монотеизма и в его истории вообще я хочу обратить внимание читателя на то, что обозначил бы как три части одной пьесы или три акта непрерывной драмы.
В первом акте, назовем его материальным, монотеизм должен бороться против точек зрения, которые утверждают, что каждая из сторон природы воплощает, по сути, иное божество. Библейский Бог проявляется в контексте этого типа монотеизма как Бог неба и земли. Это протест против Его разделения на бога неба и бога земли.
Оказывается, на самом примитивном материальном уровне человек отказывается верить, что дождь и засуха могут иметь одно происхождение. Дождь требует своего источника бога дождя и бури. А засуха из другого источника. Первый акт кажется нам сегодня очень отдаленным, но едва ли можно сомневаться, что монотеизм должен был бороться против этого в прошлом. В то же время это лишь первый акт.
В более поздний период был поставлен второй акт. Главная проблема теперь была не материальная, а этическая. Когда монотеизм боролся с персидской религией, пророк Ишайя сказал, что Бог один, Он «создает свет и творит тьму, делает мир и творит бедствие» (Ишайя 45:7). Наши мудрецы, формулируя утренние молитвы, изменили слова «творит бедствие» на «творит всё», чтобы мы не произносили благословения на творение зла. Но, когда мы говорим в наших молитвах «Он творит всё», мы имеем в виду, что «всё» включает и зло. Мы вернемся позже к этой теме зла и «всего».
При этом мы должны осознать: суть и форма этого высказывания отмечают великое противостояние монотеистической библейской веры и дуалистической персидской религии. Эта религия считает реальностью две противостоящие друг другу силы: добра и зла, или силы света и тьмы9. Против этой точки зрения пророки чувствовали обязанность выразить протест и утверждали, что всё происходит из одного источника. Как мы скоро увидим, этот протест вызвал новые философские трудности. Действительно, как понимать, что зло порождает Бог? Но оставим пока эту трудность и выделим только этическую природу второго акта.
Мы подошли к третьему акту, в нем противостоят монотеизм и греческая философия, которая была готова включить монотеистические идеи и даже представить некоторые из них в их собственном стиле. Но греческая философия не могла согласиться с тем, что материя и форма (идея) происходят из одного источника. Так был создан новый метафизический тип дуализма. В нем материя и форма выполняют функцию двух новых богов или двух источников. Для греков было непостижимо, что породить форму или быть источником формы может тот же Творец, источник материи.
Это совершенно новая полемика, которую должны были понимать наши библейские предки, спор с метафизическим дуализмом, который полностью отличается от этического дуализма, характеризующего наш предшествующий акт.
Метафизический дуализм открылся в полной силе и со всеми его опасностями в средние века в затруднениях, связанных с известной проблемой творения: из чего-то или «из ничего». Еврейские мыслители теперь спрашивали себя, надо ли принимать библейское описание творения из ничего как буквальную истину или можно понимать его в смысле придания формы материи, которая уже существовала процесс, который назывался средневековыми мыслителями «творение существующего из того, что существует».
Здесь мы явно сталкиваемся с философским противостоянием, дуализмом материи и формы. Как выразил эту тему один из поздних средневековых мыслителей: утверждать, что помимо Бога есть другой независимый элемент, материя, значит верить в две божественные силы. Так утверждение, против которого велась борьба как против морального дуализма, вернулось в новой форме метафизического дуализма10.
По существу монотеизм, должен был вступать в многочисленные сражения, и предмет сражений каждый раз менялся. Трудно было предположить внутри ограничений первого акта борьбы против языческого образа мысли что кто-то может задавать вопросы такого сорта, которые мы задаем сегодня о монотеистической мысли. Языческая мысль11 описывает мир множеством образов, мир, который включает демонов и бесов, силы зла и силы добра, и этот контраст существовал, конечно, еще до формирования персидского дуализма. Этот мир был описан как фактическое состояние дел. Тому, кто жил в таком мире, было трудно задавать вопросы или жаловаться, ибо это состояние мира рассматривалось как данность, факт.
Когда человек достигает ступени библейской мысли, сталкивается впервые с категорическим утверждением, что Бог вне природы, Он создатель природы и несет ответственность за все происходящее, только тогда человек может задать вопросы Иова и понять смелость, которая требуется, чтобы обратиться к Богу и спросить Его о причине зла и страдания.
Иов молит (23:35): «О, если бы мог я найти Его, достичь местопребывания Его. Изложил бы я пред Ним дело мое и наполнил доводами уста мои. Я узнал бы слова, которыми Он ответит мне. И я понял бы, что скажет Он мне». Мы находим в словах Иова крик человека, полного монотеистической мыслью. Он взывает к Богу с доводами ради всех тех идей, которые узнал из пророческих книг и книг премудрости, в соответствии с которыми все является творением Бога. Итак, вопрос о природе добра и зла в еврейской мысли следует понимать в свете монотеистической идеи.
Трудная борьба монотеистической мысли до сего дня была борьбой против точки зрения, которая осуществляет синтез между сущностями того, что я назвал вторым и третьим актом, синтез между этическим и метафизическим дуализмом. Эта точка зрения известна нам как гностицизм.
Термин «гностицизм» происходит от греческого слова гнозис, которое означает «познание» и было системой мысли, очень распространенной в древнем мире. Эта система или мировоззрение боролось против монотеизма и привлекало в свои ряды новых людей. Даже сегодня мы не знаем достаточно о гностицизме. Можно найти в нем некий синтез персидских верований, философии Платона и даже библейских мнений. Центром этой системы является вера в два божества. Почти наверняка, это мировоззрение было и у палестинского еретика Элиши бен Авуи, с которым полемизировали раби Акива и его ученики. Спор с этим противником начался в те времена, шел в средние века и продолжается в наше время. Я почти не сомневаюсь в том, что эта система мысли повлияла и на нацистский образ мышления и подобные мировоззрения.
Гностическая мысль разделяет мир на две реальности добра и зла. Но специфично для гностицизма утверждение, что на них разделяется не только материальный, но даже небесный мир царство Бога и царство другого божества. Мы тоже обычно говорим о другой силе, о сатане, но в гностической мысли сатана много больше, чем сила: там он бог, который создавал этот мир и который поддерживает постоянную борьбу с Богом добра.
Гностицизм можно охарактеризовать знаменитым высказыванием наших мудрецов: «никакое зло не происходит свыше». Оно представляет без сомнения анти-гностическую точку зрения и направлено против тех, кто утверждает, что есть две божественные силы на небесах. Природа гностицизма и ее следствия будут занимать нас в следующей главе.
Две божественные власти
Мы закончили предыдущую главу упоминанием о гностицизме. Он содержит серьезный вызов еврейскому мировоззрению.
Эта доктрина и подход к жизни, как мы видели в предыдущей главе, комбинирует этический и метафизический дуализм. Для более детальной интерпретации вернемся к Платону и греческой мысли в целом.
Как греческая философия описывает мир? Она представляет его состоящим из двух уровней. Есть меняющийся и колеблющийся мир, в котором мы живем, мир явлений. Вне его греческие философы предполагали существование другого, статичного мира, в котором все прекрасно, истинно и хорошо. Это мир идей.