Вот и получается, что Мышкин своим узелком просто исполнил букву орденского устава. Исполнил не по нужде, а по зову своего тамплиерского сердца. Ведь он возвращался хоть и на родину, но в чуждую ему страну и среду. И этот маленький рыцарский узелок со скромной сменой белья, возможно, просто укреплял его дух и согревал ему душу.
Шахматы и карты
Шахматы в жизни Мышкина никогда не являлись предметом интереса для литературоведов, а между тем это очень странная история. В доме Епанчиных с шахматами были отлично знакомы, и, конечно, не только Аглая, которая «предложила князю играть в шахматы». Наверняка в шахматы умели играть и две ее сестры, надо же было Аглае с кем-то упражняться.
В шахматах прекрасно разбирается и восемнадцатилетний Ипполит, он даже посвящает шахматам небольшое рассуждение: «Самый лучший шахматный игрок, самый острый из них может рассчитать только несколько ходов вперед; про одного французского игрока, умевшего рассчитать десять ходов вперед, писали как про чудо».
И только Мышкин не просто плохой, а ужасный шахматист. Это особо подчеркивается в романе. Мышкин в шахматы «и ступить не умеет», да еще до такой степени, что, не успела игра толком начаться, а уж Аглая «его тотчас же победила». Хуже того! Отсутствие шахматных навыков оказалось у Мышкина настолько плачевно, что Аглая даже «ужасно стыдила князя за его неуменье».
Казалось бы: ну и что, мало ли кто не умеет играть в шахматы. Но вот что удивительно: при таком полном шахматном фиаско Мышкин внезапно оказался непревзойденным игроком в карты «князь оказался в дураки такой силы, как как профессор; играл мастерски».
Да, конечно, карточная игра в подкидного дурака и шахматы находятся в разной весовой категории. Но это если в карты играть по правилам. Если же ваш партнер по картам ради выигрыша идет на всё, на любой обман и мошенничество, то в такой ситуации удержать победу за собой значит проявить небывалые чудеса интеллекта! А ведь Аглая вела себя именно так: «уж Аглая и плутовала, и карты подменяла, и в глазах у него же взятки воровала, а все-таки он каждый раз оставлял ее в дурах; раз пять сряду».
Подумать только: пять конов подряд Мышкин не просто выигрывает он буквально громит Аглаю в наитруднейших для себя обстоятельствах тотального жульничества с ее стороны. Что это может значить? Только одно: что Аглая была картежным жуликом так себе, любительского пошиба, а вот Мышкин был обучен картежному плутовству на самом высоком профессиональном уровне! И жульничал так, что Аглая даже не смогла этого заметить.
Просто не верится, что человек такой интеллектуальной картежной мощи, как Мышкин, не сумел освоить шахматы хотя бы на минимально приличном уровне. Но факт налицо в шахматах Мышкин «и ступить не умеет». Почему? Потому что не хочет нарушать устав тамплиеров!
Статья 317 устава храмовников запрещала рыцарям игру в шахматы (как игру слишком азартную, а потому доводящую до бессмысленных ссор и увечий). И первые десятилетия этот запрет строго соблюдался. А цистерианец Бернард Клервоский, влиятельнейший богослов, принимавший самое активное участие в создании устава ордена тамплиеров5), в своем трактате «Похвала новому рыцарству»6) восхищался тамплиерами в том числе и по этой причине (курсив мой): «Дерзкие речи, ненужные поступки, неумеренный смех, жалобы и ропот, если они замечены, не остаются безнаказанными. Они ненавидят шахматы и кости; им отвратительна охота; они не находят обычного удовольствия в смешной погоне за птицами»7).
Так что Мышкин и здесь попросту следует тем уложениям давно канувшего в лету тамплиерского устава, которым в силу необратимо изменившихся исторических обстоятельств уже давно можно бы и не следовать. Если, конечно, в душе ты не фанатик-тамплиер.
Следует добавить, что черно-белым (шахматным) было и знамя тамплиеров, причем черный цвет доминировал над белым: «Рыцари тамплиеры, определенно, понимали символизм своего знамени, и его цвет не мог быть выбран случайно. Так же очевидно, что знамя не было символом борьбы добра со злом, потому что черный цвет располагается на нем над белым»8).
Спустя несколько веков шахматное поле стало одним из важнейших масонских символов. В масонских ложах под шахматную доску расписывали пол. Черно-белый шахматный (мозаичный) пол являлся символом двойственности физической природы человека, единством противоречий, синтезом добра и зла, духа и плоти.
Спустя несколько веков шахматное поле стало одним из важнейших масонских символов. В масонских ложах под шахматную доску расписывали пол. Черно-белый шахматный (мозаичный) пол являлся символом двойственности физической природы человека, единством противоречий, синтезом добра и зла, духа и плоти.
Лестница и два столба
Лестниц в романе немало. Но только одна из них может считаться безусловным масонским элементом со ступенями, расположенными меж двух колонн. И такой уникальный вариант в романе есть. Это та самая гостиничная лестница, на которой Рогожин бросился на князя с ножом (курсив мой):
Лестница, на которую князь взбежал из-под ворот, вела в коридоры первого и второго этажей, по которым и были расположены номера гостиницы. Эта лестница, как во всех давно строенных домах, была каменная, темная, узкая и вилась около толстого каменного столба. На первой забежной площадке в этом столбе оказалось углубление, вроде ниши, не более одного шага ширины и в полшага глубины.
На первом этаже эта лестница, как сказано, «вилась около толстого каменного столба». Поскольку она поднималась выше, вела в коридор еще и второго этажа, то логично предположить, что на всех этажах лестница вела себя одинаково, а стало быть, и на втором этаже она вилась точно так же около второго, точно такого же «толстого каменного столба».
Два столба это по сути две колонны. Чистый масонский символ. Ибо в масонстве «две колонны, называемые Яхин и Боаз <> символизируют созидание и разрушение», а ступени, «расположенные между колоннами это испытания и очищение некими стихиями»9). Таким образом, совершенно очевидно, что эта гостиничная лестница и два массивных столба при ней это и есть две масонские колонны с расположенными меж ними ступенями.
Именно там и настигло князя серьезное испытание, каковое в соответствии с масонскими убеждениями и должно было настигнуть адепта на ступенях меж двух колонн. Ибо предчувствовать свою смерть (Рогожин с ножом) и все-таки продолжать, презрев ужас, подниматься навстречу своей ожидаемой смерти это ведь и впрямь серьезное испытание.
Есть и еще одна интересная трактовка двух колонн, в дополнение к первой: «Иахин (Jachin) и Воаз (Boaz) на древнееврейском приблизительно означают соответственно «утвержденный Богом» и «утвержденный силой». По мнению У. Порчатти (один из наиболее известных итальянских исследователей шотландского обряда. Прим. НВЮ), колонны обозначают рубеж, за которым «умирает человеческий дух»10).
И ведь действительно дух Мышкина почти что умер на этой лестнице, когда, избежав удара рогожинским ножом, он подвергся сильнейшему приступу эпилепсии:
Вдруг как бы что-то разверзлось пред ним: необычайный внутренний свет озарил его душу. Это мгновение продолжалось, может быть, полсекунды; но он, однако же, ясно и сознательно помнил начало, самый первый звук своего страшного вопля, который вырвался из груди его сам собой и который никакою силой он не мог бы остановить. Затем сознание его угасло мгновенно, и наступил полный мрак.
Есть в этой гостиничной лестнице и совпадение с масонским ритуалом подъем по лестнице и спуск с нее. Данный ритуал был представлен в символическом изображении лестницы-стремянки в так называемом красном масонстве (капитулах): «Лестница-стремянка <> изображалась в виде макета стремянки <> Семь ее ступеней означали семь добродетелей (восходящие ступени <>) и семь пороков (нисходящие ступени <>) «11). Этот символ, как пишет О. Платонов, использовался масонами в ритуале посвящения: «Новичка вертят некоторое время на месте, заставляют несколько раз подняться и спуститься по лестнице«12).
Так вот, идя в состоянии ужаса на неминуемую встречу с Рогожиным, поджидающим свою жертву за столбом, князь по лестнице поднимался. А когда, охваченный приступом, он с лестницы упал, то тем самым невольно с нее спустился:
От конвульсий, биения и судорог тело больного спустилось по ступенькам, которых было не более пятнадцати, до самого конца лестницы.
И еще одна деталь. Подчеркнутое Достоевским количество ступеней «не более пятнадцати» может означать, что их точное количество могло составлять четырнадцать ступеней, как раз по числу символической лестницы-стремянки.