Труппа немедленно была вызвана в Петербург и дала представление при дворе. Мнение двора было единодушно: «Алмазы природные! Однако ж их ещё гранить и гранить», и актёры были «определены в науку» в Шляхетский корпус, дворянское учебное заведение. Гуманитарные науки, здесь были на высоте.
Лишь через четыре года, в 1756 году последовал указ об основании Русского театра.
Театр классицизма в своей условности может соперничать разве что с иконописью сцена была не зеркалом, поднесённым обществу, а окном в другой мир. Быть может, не более совершенный, но уж точно, более разумный. Персонажи ходячие добродетели или пороки, имена греко-римские (Клит, Орест, Феон и т.д.), манера двигаться, позы всё расписано в специальных руководствах. Актёр обязан был садиться и вставать, воздевать руки и всплёскивать ладонями только так и никак иначе, подкрепляя каждую эмоцию соответствующим жестом. Жесту доверяли даже больше, чем слову, и более того, ещё не ушли в прошлое театральные маски!
Какова же должна быть степень таланта чтобы, даже соблюдая каноны, запомниться современникам, как актёр, абсолютно гениальный? Те, кто видел Фёдора Волкова на сцене не уставали восхищаться им и через полвека. Дмитрий Левицкий автор этого портрета Фёдора Волкова, был актёром волковского театра. Несколько лет играл роли главных героинь. Играть на сцене женщинам не запрещал никто, кроме общественного мнения. Профессия актёра всё ещё не признавалась достойным видом деятельности, и ни одной девице родители не разрешили бы «выставить себя на позорище». Замужней даме тем более. Найти актрису в Ярославле не удалось, но в Петербурге всё же нашли. Сразу двух! И Левицкий вскоре покинул сцену, нащупав настоящее своё призвание живопись.
Его «Владимир и Рогнеда» первое русское полотно исторического жанра, определённо навеяно театральной постановкой. Все позы и жесты как положено. Разве что «неблагородным» воинам и служанке, дозволено вести себя естественно: Смущённый, извиняющийся Владимир это вызвало недоумение зрителей. Они ведь знали, что тут произошло Рогнеда отвергла Владимира, обозвав его «робичичем» сыном рабыни. Оскорблённый князь спалил её родной Полоцк, у неё на глазах зарезал её родителей, и после этого объявил, что женой его Рогнеда всё же станет! Позже Рогнеда попыталась его убить, но это уже другая история. На картине мы видим именно момент «взятия в жёны» униженной полонянки.
Художник ответил зрителям, что за всё сотворённое «должен же Владимир хотя бы извиниться»!
Классицизм искусство ДОЛЖНОГО. Долг основное понятие, и исход борьбы между чувством и долгом предрешён. Всегда. А корысть порок если не самый постыдный, то один из самых.
Да, герои пьес классицизма лишены индивидуальности, от пьесы к пьесе менялись имена-костюмы-декорации но не характеры. Можно ли было любить всех этих «Хоревов и Эрастов»? Любить вряд ли, но любоваться можно. Планка завышена, образцы недосягаемы, но вектор, направление развития указано верно.
И когда, после смерти Елизаветы Петровны, пришлось выбирать, кого из двух возможных наследников поддержать, Волков не заколебался. Какую роль он сыграл в дворцовом перевороте, приведшем на престол Екатерину Вторую мы не знаем, но его участие в событиях несомненно. По легенде, Волков сам просил нигде, ни в одном документе не упоминать его имени ведь среди участников он один не был дворянином. А это значит, что в случае неуспеха всем грозит Сибирь, а ему виселица.
Но когда новая императрица впервые вышла на балкон дворца, среди немногих вернейших соратников рядом с ней стоял и Фёдор Волков. Надлежало зачитать манифест а его впопыхах не успели написать! И тогда Волков развернул чистый лист бумаги. Прекрасно поставленным голосом он «зачитал» Манифест о начале нового царствования.
Награды посыпались на соратников, как из рога изобилия. Но Волков от наград отказался не принял ни ордена, ни «деревенек». Императрица вызвала его для объяснений, и услышала, что сын отечества должен быть бескорыстен.
А я не могу быть неблагодарной. Фёдор Григорьевич, хоть дворянство прими!
Как жаль, что не сохранилось ни одной пьесы Волкова. Ни одной! Похоже, они были уничтожены намеренно, но когда и кем? Лучшую его «пьесу», однако, видела вся Москва грандиозное уличное представление карнавал «Торжествующая Минерва». Минерва богиня мудрости. Не сомневался отец русского театра в наступлении века Разума и Справедливости.
А я не могу быть неблагодарной. Фёдор Григорьевич, хоть дворянство прими!
Как жаль, что не сохранилось ни одной пьесы Волкова. Ни одной! Похоже, они были уничтожены намеренно, но когда и кем? Лучшую его «пьесу», однако, видела вся Москва грандиозное уличное представление карнавал «Торжествующая Минерва». Минерва богиня мудрости. Не сомневался отец русского театра в наступлении века Разума и Справедливости.
Но трепет восторга это ведь не единственная эмоция, которой ждут от книги или спектакля? И тогда людям хотелось просто развлечься, умилиться или посмеяться. Вполне законное желание, и прекрасно, что всё большее число россиян убеждалось: удовольствие от хорошей книги верно и вечно.
«Сделать» целую литературу роман, повесть, драму и комедию, рассказ и эпиграмму, поэму и лирику предстояло за несколько лет. Ощупью ведь «на поэта» нигде не учили.
Михаил Чулков явление «массовой культуры», хотя ХVIII век такого термина ещё не знал. Ему удалось развлечь публику и создать себе имя на пересказах европейских романов. Не переводах, а именно очень вольных пересказах, с вычёркиванием (или добавлением) целых сюжетных линий. Он запросто мог поменять время и место действия, придумать персонажам новые имена и в итоге получалось нечто столь далёкое от оригинала, что можно говорить о творчестве по мотивам. Зато занятно! Не вдаваясь в дебри психологии, не заботясь о правдоподобности чувств и мыслей героев, Чулков был неистощим в выдумке неожиданных поворотов сюжета, комедийных ситуаций занимательность была его козырем и его целью.
Повесть, в которой Чулкову удалось подняться до уровня «настоящей» литературы, носит название длинное и забавное: «Пригожая повариха, или похождения развратной женщины». Любители «клубнички» обнаруживали, однако, что «развратного» в этом повествовании с перечное зёрнышко.
Мартона, девятнадцатилетняя солдатская вдовушка, не растерялась подкормиться возле небогатого барина, затем с готовностью переметнулась к барину богатому прельстилась бриллиантовой табакеркой. Но оказалось, что «богач» лакей, укравший табакерку у своего господина! Один способ избежать суда прельстить хозяина табакерки. Это оказалось несложно, беда лишь в том, что хозяин безделушки Светон женат, и можно ожидать несчастья от его жены.
Несчастье вскоре воспоследовало, и Мартона, без гроша и пожиток, принуждена была начать всё сначала, только уже в столице. Секретарь, канцелярист, и наконец удача! Подполковник! Жить бы, да радоваться но тут не на шутку влюбился в неё некий хитроумный Ахаль. И навострился проникать в дом под видом её сестры! Развлекались, пока Ахаль не исчез со всеми деньгами, и её, и подполковника. Влюблённый старик её даже не упрекал, но вскоре умер, и его наследники засадили бывшую повариху в тюрьму. Опять всё сначала Мартона не пропадёт нигде!
Источник ясен это европейский Плутовской роман с его героем неунывающим пройдохой. Но почему понимая умом, что Мартона живёт как-то неправильно, мы ей всем сердцем сочувствуем? Почему рады, что она провела одного-другого-третьего кавалера, и желаем ей провести и всех последующих?
Да потому, что все те, кто считается благородными по праву рождения, все эти дворяне, как провинциальные, так и столичные хуже хитроумной поварихи. Она цепляется за жизнь, а им-то что мешает жить честно? Тщеславие и глупость.
Глупость то, что вызывает самую ядовитую насмешку автора: вот целая канцелярия пытается разобрать оду «какого-то Ломоносова». Не могут, ничего не понимают И потому объявлена была эта ода бреднями, уступающими во всех отношениях последней канцелярской записке.
Ясно, что сам автор Михаил Чулков в достоинствах од Ломоносова ничуть не сомневается. Для него это эталон.
Чем же был для русской словесности Ломоносов Михайло Васильевич?(1711 1765).
Мы не устаём поражаться его открытиям во всех областях знаний от физики до социологии. Понятно, что весь объём науки тогда ещё был доступен одному человеку, но одно дело усвоить чужие достижения, и совсем другое сказать новое слово во всех науках. Природа его гениальности понятна ненасытная любознательность и небывалая трудоспособность.
С детства все мы помним легенду об упрямом парне, который пешком ушёл с Белого моря в Москву учиться. Словно ведомый неведомой силой «Легенда» в данном случае это не вымысел, а кристаллизованная правда.