Щедрость Шелли в денежных делах и готовность помогать почти не знали границ. Легко усмотреть и нечто комическое в некоторых его эксцентричных поступках, но кто смог бы удержаться от смеха, став свидетелем экстравагантного поведения гениального юноши? Чем больше читаешь о нем, тем больше убеждаешься в ангельской сущности его характера. Можно принимать или не принимать во внимание оговорки Мэтью Арнольда, изобразившего Шелли как ангела прекрасного, но беспомощного, «напрасно бьющего в пустыне мира своими лучезарными крылами», но при этом хочется продолжить так: «нет, он творил не напрасно и не всегда безуспешен был на путях жизни», хотя в привлекательном образе, созданном Арнольдом, есть существенная доля правды.
1933Джордж Элиот
Сегодня, в литературных «бегах» за посмертной славой, Джордж Элиот проигрывает и Джейн Остен, и сестрам Бронте. В конце XIX века она перестала быть любимой писательницей даже у критиков. В своем труде «Английский роман» Сейнтсбери[9] уделил Элиот меньше места, чем Чарльзу Кингсли[10], видя в ее произведениях только пример эволюции жанра «когда-то легкомысленного и даже фривольного, а теперь требующего иногда самого серьезного подхода».
Было время, когда после смерти Диккенса, Джордж Элиот воспринимали как величайшую фигуру английской литературы, но сегодня никто из критиков не проявляет ни малейшей готовности вернуть ее на прежний пьедестал. Мистер Норман Коллинз в своем лучшем труде «Факты словесности», хотя и утверждает, что героини Джордж Элиот изображены талантливее, чем женские персонажи других писательниц, одной лишь фразой вынес ей уничтожающий приговор: «Если вы предпочитаете разговорную манеру проповедницы или учительницы вечерней школы, тогда Джордж Элиот вам понравится» тем самым выразив отношение большинства читателей к ее творчеству.
Можно было бы предположить, что несмотря на упадок интереса к ее романам, она, по крайней мере, привлечет внимание биографов ведь сейчас так велика тяга к романтическим жизнеописаниям, а Джордж Элиот была одной из величайших викторианских бунтовщиц, восставшей против ортодоксальной религии. Она бросала вызов и современному ей моральному кодексу, сожительствуя с любимым человеком, а на шестьдесят первом году жизни она вышла замуж, хотя ее избранник был моложе на двадцать один год. Прибавьте к этому, что она стала писательницей лишь в тридцать шесть лет и вывод очевиден: подобная жизнь уже содержит в себе зачатки выдающегося биографического романа. Однако по неведомой причине личность Джордж Элиот, хотя и производила большое впечатление на знакомых, была почти лишена той притягательности, что заставляет биографов во что бы то ни стало поведать о своем кумире, как, например, о Шелли или других знаменитых бунтовщиках. Если бы ее брак с Джорджем Генри Льюисом, а это был, все же, настоящий брак, хотя и не освященный ни церковью, ни зарегистрированный мэрией; если бы, повторяю, этот брак оказался трагически неудачным, Джордж Элиот возбуждала бы гораздо больше симпатий и желания встать на ее защиту, которая часто даруется как посмертная компенсация за неудавшуюся жизнь. Однако Джордж Элиот была исключительно счастлива с Джорджем Генри Льюисом. Более того, она стала одной из самых уважаемых женщин, когда-либо нарушавших общественные условности. Ее можно было бы назвать даже самой «безгрешной» грешницей. Тем не менее, ее жизнь, полная необычных событий, воспринималась как вполне обыденное, на взгляд со стороны, существование. Нельзя, конечно, забывать и о том, что, по сравнению с другими литераторами, она вела внешне ничем не примечательную, уединенную жизнь и еще потому не стала мишенью пересудов и сплетен. Создается впечатление, что современники о ней мало что знали известность принадлежала ее книгам а сама она воспринималась лишь как проницательная, но весьма некрасивая литераторша.
Биография Джордж Элиот, принадлежащая перу Джеральда Буллита, пробуждает, однако симпатию к этой благородной и добросердечной женщине, предлагая нам поразмыслить, а не является ли она и в самом деле писательницей великой.
Мериэн Эванс таково ее настоящее имя, скрытое мужским псевдонимом была дочерью агента по продаже недвижимости, родом из графства Уорикшир. Считается, что стойкость и, одновременно, мягкость его характера были впоследствии отображены дочерью в образах ее литературных героев Адама Бида и Калеба Гарта. С юности она отличалась серьезностью, даже какой-то солидной важностью в словах и поступках, отчего мистер Буллит высказывается в том духе, что «Природа и обстоятельства жизни заключили между собой негласный договор и сделали ее особой педантической». Вряд ли можно согласиться с подобным утверждением, если учесть ту пламенную, искреннюю решимость, с которой она отвергала естественные удовольствия жизни, чтобы, например, восемнадцати лет, приехав в Лондон, отказаться от посещения театров и все вечера проводить за чтением «Истории Иудеев» Джозефуса[11].
Биография Джордж Элиот, принадлежащая перу Джеральда Буллита, пробуждает, однако симпатию к этой благородной и добросердечной женщине, предлагая нам поразмыслить, а не является ли она и в самом деле писательницей великой.
Мериэн Эванс таково ее настоящее имя, скрытое мужским псевдонимом была дочерью агента по продаже недвижимости, родом из графства Уорикшир. Считается, что стойкость и, одновременно, мягкость его характера были впоследствии отображены дочерью в образах ее литературных героев Адама Бида и Калеба Гарта. С юности она отличалась серьезностью, даже какой-то солидной важностью в словах и поступках, отчего мистер Буллит высказывается в том духе, что «Природа и обстоятельства жизни заключили между собой негласный договор и сделали ее особой педантической». Вряд ли можно согласиться с подобным утверждением, если учесть ту пламенную, искреннюю решимость, с которой она отвергала естественные удовольствия жизни, чтобы, например, восемнадцати лет, приехав в Лондон, отказаться от посещения театров и все вечера проводить за чтением «Истории Иудеев» Джозефуса[11].
Примерно тогда же, в письме к тетушке, Мериэн сожалеет о том, что ей не свойственно смирение и «христианская простота», но ведь педанты, как правило, не склонны критиковать себя за подобные недостатки.
Через два года, когда она жила у отца в Ковентри, Мериэн Эванс познакомилась с просвещенным семейством Бреев, в доме которых бывали Роберт Оуэн[12], Гарриет Мартино[13] и Эмерсон[14]. Новое интеллектуальное окружение оказало на нее значительное влияние. Она еще более усомнилась в ортодоксальных догматах христианства и отказалась посещать церковь столь же решительно, как раньше отвергала театры. Это привело к отчужденности между нею и отцом, но, все-таки, и нам это очень по сердцу она проявила уступчивость и до конца его дней вместе с ним бывала в церкви по воскресеньям.
Ей шел уже тридцатый год, но на ее счету была лишь одна литературная публикация перевод богопротивной книги Штрауса[15] «Жизнь Иисуса в критическом осмыслении». Дружба с Бреями результатом имела знакомство с Джоном Чэпменом, свободомыслящим (и в области любовных отношений тоже) издателем журнала «Вестминстер Ревью». Чэпмен пригласил Мериэн на должность помощника. В своем новом кругу она познакомилась с Гербертом Спенсером, который охарактеризовал ее «как самую восхитительную женщину с умственной точки зрения когда-либо мне встречавшуюся». Тогда же стали ходить слухи о их предстоящей свадьбе, хотя, как известно из «Автобиографии» Спенсера, он никогда не помышлял о брачных узах. Мистер Буллит полагает, что в данном случае их союзу помешала ее «умственность», а также то, что Спенсер всегда был «чувствителен к женской красоте». Позднее он писал, что считает красоту условием sine qua non[16], в чем он однажды «к сожалению убедился, хотя интеллектуальные и эмоциональные качества (женщины) были высочайшими».
Однако, по мнению Чарльза Брея, Джордж Элиот «не годилась для того, чтобы оставаться одной». Ей всегда был нужен некто, на кого она могла опереться и чтобы «этот некто принадлежал к более сильному (как считается) полу, а не к противоположному, более впечатлительному». Мистер Буллит также высказывается в подобном смысле: «ее сердцем, а также умом, когда она работала в «Вестминстер Ревью», распоряжался влюбчивый работодатель, который доводил ее до слез своими рассуждениями о «непостижимой тайне и колдовской сути красоты».
Но так случилось, что в том же году Герберт Спенсер, собираясь навестить Джордж Элиот, взял с собой в гости Джорджа Генри Льюиса, а до этого он как-то пояснил свое отношение к браку: «Не думаю, что самого большого счастья в любви можно достичь когда существуют законные супружеские узы. Причина в том, что мы никогда не можем о них забыть и это отражается на нашем поведении. Вот почему самое лучшее на какое-то время выбросить из головы даже мысль о них. Это позволит супругам вести себя так, словно между ними никаких уз не существует».
Как же, наверное, странно было слышать из уст солидного, серьезного Спенсера это высказывание о браке, принадлежащее остроумному герою Конгрива Милламанту[17]. Повлияло ли мнение Спенсера на Джордж Элиот неизвестно, однако, став в тридцать пять лет так называемой «миссис Льюис», она никогда не поощряла свободной любви и очень опасалась, как бы ее пример не оказался аргументом в пользу безбрачных любовных отношений.